Два года назад в «КП» вышло наше расследование «Джихад на экспорт». Этот материал о молодых россиянах, уезжающих воевать и умирать за ислам, мы собирали в Дагестане. Прямо из Махачкалы мы ушли «тропой джихада» в турецкий городок Рейханлы, провинция Хатай, где до сих пор стоят нараспашку «ворота в «Исламское государство» (ИГ - запрещенная в России экстремистская организация - прим. Ред.). Люди из Свободной сирийской армии, встретившие нас в приграничье, заявили, что не смогут защитить от исламских радикалов, которые медленно, но верно забирали в свои руки власть на мятежных территориях.
За два года на Ближнем Востоке окончательно вызрело ИГ, был объявлен халифат, которому требовалось в неограниченных количествах пушечное мясо. Осенью, когда российская авиация пришла на помощь сирийской армии, сложилась парадоксальная ситуация - в чужой стране под российскими бомбами стали гибнуть российские граждане. Зачем они туда едут? За ответами мы снова отправились в Дагестан.
«Свет Ислама. Оптом и в розницу»
Восточная суета вещевого рынка Махачкалы. Хаотичные развалы с турецким тряпьем и аккуратные лотки с мусульманскими одеяниями. Вывески магазинчиков поражают своей оригинальной благочестивостью. «Свет ислама. Оптом и в розницу», «Парикмахерская джигит. Стригут только мужчины. Чистота — половина веры». Приставучие уличные торгаши пытаются всучить магнитики на холодильник с сурами из Корана. Забавно, но такого показного религиозного мерчендайзинга мы не видели ни в одной арабской стране. Да и в Дагестане его до недавнего времени не было. Но, как говорят здесь, люди потянулись к Всевышнему. Или их потянули...
Зайнаб Идрисова торгует носками, говорит, что это из последней досанкционной турецкой партии. Где брать новую, пока не прикидывала. А рассчитывать ей не на кого. С мужем давно в разводе, а единственный сын в ноябре этого года погиб в Сирии под бомбежками в предместьях Ракки. Зайнаб раскладывает на столе фотографии сына Магомеда Рабаданова.
— В младших классах он учился хорошо, а в старших запустил учебу, — говорит женщина. — Я хотела, чтобы он поступил в мед. А он сказал, что хочет учить Коран наизусть. Я и подумать не могла, что мой мальчик такое выкинет.
История — типичная для нынешнего Дагестана. Уехал из дома якобы на похороны в горное село, держал там уразу (пост. — Ред.) в прохладе, а через неделю вдруг SMS из Сирии: «Мама, все хорошо, мы уехали учиться». Таких историй не десятки. И уже не сотни...
— Два месяца они не выходили на связь. Потом сын написал, что жив-здоров. А на вопрос, собирается ли возвращаться, категорично ответил: «Эти разговоры оставьте». Как потом написал его друг, 11 ноября их забрали на задание. Позиции начали бомбить, Магомеду осколок попал в шею. У него начались судороги, и он отошел.
— Почему он туда уехал?
— Мне кажется, ему что-то подсыпали в Семендере (пригород Махачкалы) в мечети. Ваххабитская мечеть, прямо так ее назову. Я думаю, через несколько лет не будет ни одного дома, кого бы это не коснулось. У моей одноклассницы и подруги два племянника ушли. Еще один знакомый ушел, продав свою машину-маршрутку. Вот уже год и три месяца никто не знает, где он. Другой искал-искал своего брата и сам тоже ушел за ним, уже год его нет. Это вирус какой-то. Идет из-за границы, по-другому они нас не могут уничтожить, наверное.
Обратный транзит
В параллельной, светской, реальности Дагестан переживает самый настоящий строительный бум. Из этого беспорядочного строительства в глаза так и лезут все застарелые проблемы республики. Для тебя нет никаких градостроительных и архитектурных норм, если ты уважаемый человек с деньгами. В одиночестве ты не можешь иметь уважение. А значит, за тобой стоит клан — родовой или земляческий, не важно. Те, кто не вписывается в эту стройную систему, где ключ от социального лифта хранится у главы семьи, ищут счастья в других местах. В Москве, в криминале, наконец — в радикальном исламе, где все равны с рождения и все братья.
Перед нами на стуле сидит скрюченный, нервный парень. В иерархии халифата он занимал нерядовую позицию. Умудрился выслужиться благодаря природной склонности к мошенничеству. Она в итоге и победила тягу к чистому исламу. Попросту говоря, он кинул своих братьев по оружию на деньги, вернувшись на родину с круглой суммой. Но тут же угодил за решетку. В Сирии он занимался в том числе переправкой новых рекрутов через границу.
— Проводники все русскоязычные — чеченцы, дагестанцы. У них у всех турецкое гражданство или вид на жительство. У меня был сирийский паспорт, его сделали в Стамбуле за 50 долларов.
— Настоящий?
— Поддельный.
— Сколько людей пересекает границу с Сирией?
— Русскоязычных в среднем 30 — 50 человек в день. Сначала обучаются. Потом их распределяют в отряды. Есть штурмовые, которые всегда на передовой, есть еще выше — фидаины. Люди, которые идут в первых рядах. Есть истишад — те, кто садится в машину и взрывается.
Русскоязычные захватывают территории. После них заезжают арабы и делают шариат — ставят своего мэра, казначея, судей.
По словам Расула выходит, что наших в ИГ используют как пушечное мясо. К нефтяному бизнесу приезжих тоже не подпускают, зато не скупятся на лесть:
— Русскоязычные — кавказцы, узбеки, казахи — для них герои. Арабы не обладают таким духом, — заявляет Расул, доселе ровный голос дрожит от гордости или волнения...
— На захваченных территориях какие порядки организуют для местных?
— Мирные живут в страхе. Могут взять плоскогубцы и выдрать усы по одному волоску, я видел. С сигаретой если поймали, в тюрьму сажают. В тюрьме целый день висят на поднятых руках.
При этом, по словам нашего собеседника, на территориях, подконтрольных ИГ, есть вода, свет, интернет. Торговля кипит, дешевые продукты завозят из Турции. Из той же Турции можно вызвать «Скорую помощь», за 50 долларов.
— Как у ИГ с деньгами, с оружием?
— С деньгами проблем нет. Оружие и бронетехника советские и американские, большинство захватили у сирийцев. С вертолетов им сбрасывали, я видел, патроны, гранаты. Кстати, оружие выезжало через Турцию в Грузию и на Кавказ. У них есть те, кто мечтает вернуться на Кавказ.
Они учат людей выживать там. Делают им европейские, украинские документы. За десять тысяч долларов можно сделать настоящий украинский паспорт, который проведен по всем базам. Через Украину есть и канал, чтобы попасть в Россию. Некоторые уже уехали с такими документами. Что с ними, я не знаю.
— Сколько людей готовится для России и Кавказа?
— Группа — 250 — 300 человек. Сколько таких отрядов, я не знаю.
В конце нашего разговора Расул пытается сделать вывод. Он простой — ему в ИГ не понравилось:
— Там нет роскоши, кто едет за роскошью, вообще заблудится. А кто едет что-то делать, будет пушечным мясом. Между людьми рядовыми ислам есть, а дальше его нет. Наверху не ислам, а интересы. Они выражаются в деньгах. Там погибают молодые ребята. Если вы поедете туда, просто не вернетесь.
Эта тирада была скорее для следствия. В надежде на смягчение наказания.
Граждан России в рядах ИГ используют как пушечное мясо.
«Спящие ячейки»
Нам удалось встретиться с одним из «засланцев», о которых говорил Расул. Рашид Нурбакилов, по профессии — столяр-паркетчик. Служил в Амурской области во внутренних войсках. В 2014-м, насмотревшись видеороликов о «красивой жизни в справедливом халифате», решил отправиться в Сирию. При этом логистика по сравнению с 2013 годом изменилась. Сейчас «новобранцы» не рискуют вылетать в Стамбул прямо из Махачкалы. Чтобы не засветиться. Кто-то едет до Астрахани, затем летит до Ростова и оттуда садится на самолет в Сирию. Кто-то едет автобусом через Азербайджан и Грузию. Нурбакилов вылетал из Минвод.
Зато в Турции схема работает как и прежде — без особых конспиративных изысков. Автобус от Стамбула до приграничного Газиантепа или Рейханлы. Далее — на микроавтобусе через границу (документы даже не спрашивают). Сортировка в городке Атма и распределение в лагерь подготовки.
— Изучали ислам, нормы шариата и тактику боевых действий. — Нурбакилов сидит на стуле в наручниках. Как и все «возвращенцы», он подпадает под уголовную ответственность. — После лагеря отправили в Ракку. Там меня определили в группу «Мухаджирин», ее возглавлял чеченец Абу Муса. Воевать приходилось не часто. В основном с подразделениями Сирийской свободной армии. Однажды взяли в плен сразу 40 человек.
— Что с ними стало?
— Казнили. Кого-то расстреляли, кого-то обезглавили.
— Ты участвовал в этом?
— Расстрелял двоих. Головы резали в основном чеченцы... Там много говорили о том, что надо и в России вести джихад. В итоге меня отправили домой создавать диверсионную группу. Я должен был приехать в Махачкалу и связаться с человеком из иракского Мосула. От него бы поступили инструкции, с кем держать связь в Дагестане и где приобрести оружие. Но меня задержали...
Дольче вита по-исламски
Сегодня только в Дагестане заведено около 700 уголовных дел за участие в незаконных вооруженных формированиях за рубежом. Но в действительности, по неофициальным прикидкам, в ИГ уехало до пяти тысяч россиян. Это если считать только мужчин. А ведь многие едут с семьями. Местные силовики рассказывали нам умопомрачительную историю о сбежавшей от мужа женщине с тремя детьми. На территории «Исламского государства» она вышла замуж за таджика-моджахеда. Законный супруг приехал в Сирию и «предъявил» духовному лидеру группы: «Как так! Наш брак по исламским канонам не расторгнут!» Покумекали богословы — действительно, неувязочка. Пошли на мировую. Брошенный муж забрал детей, а его теперь уже бывшая жена осталась в ИГ со своим таджиком. К вопросам трактовки норм шариата в этом случае подошли демократически. Могли бы и камнями забить женщину. Просто таджик оказался слишком статусным.
Арсланбек Газигереев, находясь под следствием в Махачкале, уверяет, что поехал не воевать, а строить новую жизнь. Взял с собой жену и детей.
— Через интернет зазывали работать на восстановлении, обещали жилье, зарплату. Но по приезде меня отделили от семьи и отправили в лагерь подготовки. А жену и детей поселили в сарае — ни отопления, ни условий, полная антисанитария. Мы решили выехать под предлогом того, что надо вывезти на лечение семью. По факту мы оттуда бежали. Мирные жители, работяги им там не нужны. Им нужны те, кто будет жертвовать собой ради распространения халифата.
— Основная масса туда едет не воевать, а жить в «Исламском государстве» по шариату, — заверяет нас еще один «возвращенец», Гаджимагомедов. — Грузят-то именно на это: не хочешь — не воюй, живи в свое удовольствие. А как приезжаешь, сразу амир тебе говорит: «Ты почему не хочешь джихад делать?» А у самого хорошая машина, две-три жены, две-три хаты. Я спрашиваю: «Почему сам не воюешь?»
Говорит, мол, свое отвоевали, воюй — и будешь жить так же, как я!
На самом деле это ключевой момент во время вербовки. Если раньше упор делался на нормы ислама и необходимость вести джихад, то теперь акценты сместились в сторону материальных благ. В интернете полно роликов о красивой жизни в халифате — дорогие виллы, бассейны, крутые тачки...
Если раньше упор вербовщиками делался на нормы ислама и необходимость вести джихад, то теперь акценты сместились в сторону материальных благ.
— Вербовщики не гнушаются ничем, — говорит главный специалист Управления общественной безопасности Махачкалы Магомед Абдурашидов. — У них задача — вытащить туда людей как можно больше. И от этого никто не застрахован, у моего знакомого, майора милиции, сын в Сирию уехал. Он говорит: «Сын весь род опозорил, я с ваххабитами всю жизнь боролся, а он что же?» Им рассказывают, что там, в Сирии, рай. Но в реальности получается, что ты приезжаешь туда, где у тебя никакого права голоса нет, и ты только исполняешь чужую волю.
Тупик для «воинов джихада» получается тотальный. В ИГ рано или поздно настанет смерть, а дома, на Родине, ждет статья с немалым сроком. Родина ясно дает понять: ей не нужны «воины джихада» ни в каком виде. Даже разочаровавшиеся и раскаявшиеся. Это жестоко, но по-другому людям не объяснить, что билеты продаются только до ИГ. Обратных билетов нет.
Основная масса будущих ополченцев ИГИЛ едет не воевать, а жить в «Исламском государстве» по шариату. Но на практике — их принуждают брать в руки оружие.
Нежелательные возвращенцы
За десяток лет в борьбе с исламским экстремизмом на Северном Кавказе были испробованы все методы — жесткая и мягкая власть первых лиц республик, диалоги старейшин, амнистии боевиков и «обратная толерантность», когда попавших на учет и под подозрение без остановки обыскивают, допрашивают — держат в тонусе и под контролем. Были и религиозные диспуты, и закрытие ваххабитских мечетей. Все равно с пугающей регулярностью Кавказ полыхает. Имамов просто убивают, а для проповеди салафизма-ваххабизма в XXI веке можно обойтись и без мечетей, достаточно интернета.
Сирия стала настоящим спасением для светского Северного Кавказа, забрав к себе самых пассионарных ваххабитов. Общество, по сути, их отвергло. И местные власти с облегчением было вздохнули: терактов на Кавказе стало заметно меньше. Но ваххабиты не теряют надежды вернуться домой, чтобы продолжить джихад. Когда история с ИГ закончится, все «темные силы» будут брошены на возвращение боевиков на Кавказ — госдеп, Евросоюз, ООН, российская оппозиция и правозащитники будут давить по всем направлениям. Возвращение под любой личиной, вплоть до публичного покаяния. И вот здесь России придется сделать жестокий и очень тяжелый выбор.
Родина ясно дает понять: ей не нужны «воины джихада» ни в каком виде. Даже разочаровавшиеся и раскаявшиеся.
Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН
Свежие комментарии