Она думала, что получит три года условно, но советский суд приговорил ее к высшей мере наказания. 1979 год был объявлен Годом женщины, и она рассчитывала на помилование. Но 11 августа 1979 года в 5 часов утра ее расстреляли...
В Вяземском "котле"
Никто, даже следователи не ожидали столь сурового наказания.
На фронт ее призвали из Москвы, куда Антонина незадолго до войны приехала из глухой деревушки Малая Волковка, что под Смоленском, учиться и работать. Курсы пулеметчиков, затем короткие санитарные курсы и - вперед, на оборону столицы. Тут же, не переводя дыхания, молодая санитарка попадает в страшный своей кровавой бессмысленностью Вяземский "котел", где полегли миллионы брошенных на произвол судьбы солдат и где у окруженной трупами девицы раз и навсегда ломается психика.
Затем следуют бесконечные голодные блуждания по брянским лесам со случайными попутчиками, выбиравшимися, как и она, из окружения. В конце- концов Антонина остается совсем одна и идет, не разбирая дороги, побираясь по деревням Христа ради. В селе Локоть она попадает в руки полицаев.
Ее насиловали, кормили, поили самогоном и снова насиловали. А как-то утром, совершенно пьяную, вывели во двор, поставили перед ней пулемет и велели стрелять в стоящих в конце двора изможденных людей со связанными за спиной руками. И она нажала гашетку...
"Я выполняла работу..."
Из протокола допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года: "Все приговоренные к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек - столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемет. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать".
За "работу" Антонина получала 30 немецких марок. Сначала все было, как в тумане, и перед "делом" полицаи давали ей стакан шнапса. А потом она привыкла и пила уже после расстрелов. С детства ее героиней была чапаевская Анка-пулеметчица, и вот, пожалуйста, тебе настоящий пулемет - стреляй. А в кого стрелять - Антонине теперь уже не казалось столь важным. После "работы" она снимала с трупов понравившуюся одежду, отстирывала от крови, зашивала, примеряла на себя. Аккуратно каждый день чистила пулемет, по вечерам - танцы и пьянки с полицаями.
Сколько людей Тонька-пулеметчица отправила на тот свет, она не считала. По свидетельствам очевидцев, Антонина была единственным исполнявшим смертные приговоры палачом в селе Локоть. А когда после войны следователи СМЕРШ разрыли те ямы, куда сбрасывались убитые, то обнаружили там более двадцати тысяч трупов...
Вторая жизнь
В1943 году при подходе Красной армии к селу Локоть Антонина ушла вместе с гитлеровцами, начала работать в немецком госпитале. Затем была перемещена в концентрационный лагерь и отправлена в Чехословакию. После освобождения Антонина раздобыла где-то советские документы на чужое имя и устроилась санитаркой теперь уже в красноармейский госпиталь. Там познакомилась с будущим мужем, расписалась и взяла его фамилию.
Ее искали почти сорок лет. О ее существовании знали - многие попавшие в плен каратели упоминали о Тоньке-пулеметчице. Дело девушки-палача кочевало из рук в руки, откладывалось в архив, затем снова всплывало наружу. Тайно и тщательно были проверены сотни подозреваемых женщин схожего возраста, но Антонины среди них не оказалось.
А Антонина вовсе и не скрывалась (если не считать смены фамилии). Жила себе тихонько в белорусском поселке Лепель вместе с мужем и двумя родившимися уже после войны дочерьми. Ее портрет висел на центральной доске почета, ее приглашали в школы, чествовали, награждали памятными медалями. Это была крепкая, спокойная, заслуженная и уважаемая семья ветеранов. "Невозможно постоянно бояться, - говорила она позже на допросе, - первые десять лет я ждала стука в дверь, а потом успокоилась. Нет таких грехов, чтобы всю жизнь человека мучили".
Позже выяснилось, почему найти ее оказалось так сложно. Дело в том, что еще в детстве, когда Антонина поступала в школу, учительница записала ее отчество в метрику как фамилию, так с тех пор и осталось. Все ближайшие родственники Антонины были Парфеновы, а она оказалась Макаровой (так звали ее отца).
"Заслуженная фронтовичка"
И только в 1976 году один из московских чиновников по фамилии Парфенов, собираясь ехать за границу, честно перечислил всех своих родных братьев и сестер Парфеновых (а их в семье было пять человек детей) и среди них упомянул Антонину Макаровну Макарову, с 45-го года по мужу Гинзбург, проживающую с конца войны и по сей день в Белоруссии.
Целый год следователи проверяли Антонину Макарову - сомнения терзали, все-таки человек в городе уважаемый, фронтовичка, прекрасная семья. Но когда начали привозить в Лепель оставшихся в живых полицаев и тайно показывать им "заслуженную фронтовичку", все они как один признали - да, это она, Тонька-пулеметчица. Когда ее арестовали, Антонина не стала ни врать, ни сопротивляться. Она сразу, на первом же допросе спокойно и ясно рассказала обо всем, что пыталась раз и навсегда забыть.
Из десятков тысяч обнаруженных в Локотских захоронениях тел опознать удалось только 168 человек. В их убийстве и была официально обвинена судом Антонина Макарова. В ноябре 1978 года Макарова-Гинзбург приговорена Военной коллегией Брянского областного суда к смертной казни. В августе 1979 года приговор был приведен в исполнение.
В Советском Союзе это было последнее крупное дело, связанное с палачами и предателями, сотрудничавшими с немцами во Вторую мировую войну. И последний и единственный на сегодняшний день смертный приговор, вынесенный женщине.
Автор: И.Савельев
Источник: "Интересная газета. Загадки цивилизации" №6 2010 г.
Свежие комментарии