Попробуем теперь разобраться в том, какое место занимали программы кораблестроения в предвоенном военном строительстве СССР. К сожалению, в паре статей, которые автор предполагает посвятить этому вопросу, решительно невозможно сколько-нибудь детально проанализировать эволюцию планов строительства Рабоче-крестьянского Красного Флота (РККФ), но все же какой-то минимум представить будет необходимо.
Как известно, в 20-е годы прошлого столетия молодая Страна Советов совершенно не располагала средствами для сколько-то адекватного содержания и строительства своих вооруженных сил. Флот же всегда представлял собой очень дорогую систему вооружений, поэтому никаких серьезных кораблестроительных программ в то время существовать не могло по определению. Советским военным морякам приходилось ограничиваться небольшим количеством оставшихся от царской России кораблей, на содержание которых в составе флота еще можно было наскрести денег, понемногу достраивая и модернизируя то, что, опять же, начинало строиться еще при царе.
Тем не менее, разумеется, обойтись только кораблями дореволюционной постройки СССР не мог. Поэтому уже к концу 20-х годов стали разрабатываться и строиться первые советские подводные лодки, сторожевики и т.д. Не забираясь сейчас в перипетии теоретических изысканий апологетов «Большого» и «москитного» флотов, отметим, что в тех конкретных условиях, в которых находился СССР в конце 20-ых и начале 30-ых годов, сколько-то существенные программы строительства тяжелых кораблей были совершенно невозможны по множеству причин. У страны не было для этого совершенно никаких ресурсов: ни денег, ни достаточного количества квалифицированных рабочих, ни станочного парка, ни брони, ни металла – в общем, ничего. А потому в первой половине 30-х годов РККФ мог рассчитывать только на строительство легких надводных кораблей, подводных лодок и морской авиации.
В период 1927-1932 гг., то есть в период первого пятилетнего плана (пятилетки) СССР упор делался на гражданское судостроение – военные заказы составляли только 26% от стоимости общего объема строительства кораблей и судов. Но к следующей пятилетке это положение должно было измениться.
Основополагающим документом, определившем направление военного кораблестроения в этот период, стали «Основные соображения по развитию военно-морских сил РККА на вторую пятилетку (1933-1935 гг)» (речь шла не о том, что пятилетка продлится 3 года, а о приоритетах кораблестроения до 1935 г.). Основной задачей флота на тот момент ставилась оборона морских границ СССР, а сделать это можно было, по мнению разработчиков, путем строительства мощного подводного и воздушного флота. Интерес представляет то, что что несмотря на вроде бы чисто оборонительную направленность, уже тогда разработчики документа считали необходимым сосредоточить усилия на строительстве подводных лодок среднего и большого водоизмещения, пригодных для действия на вражеских коммуникациях, на большом удалении от своих берегов, а вот создание малых ПЛ для обороны собственных баз следовало ограничить.
На основании этого документа была сформирована кораблестроительная программа на 1933-1938 гг. Она была утверждена Советом труда и обороны (СТО) 11 июля 1933 г., согласно ей, предполагалось до конца года ввести в строй 8 легких крейсеров, 10 лидеров, 40 эсминцев, 28 сторожевых кораблей, 42 тральщика, 252 торпедных катера, 60 охотников за подводными лодками, а также 69 больших, 200 средних и 100 малых подводных лодок, а всего – 503 надводных корабля и 369 подводных лодок. Морскую авиацию уже к 1936 г. предполагалось увеличить с 459 до 1 655 ед. В целом же принятие этой весьма амбициозной программы ознаменовало собой принципиальный разворот в соответствующих отраслях, так как теперь военный сектор кораблестроения занимал 60% в общей стоимости новых кораблей и судов, а гражданский – только 40%.
Безусловно, кораблестроительная программа на 1933-1938 гг. ни в какой мере не замахивалась на океанский флот, тем более что большую часть средних подводных лодок все-таки должны были составлять ПЛ типа «Щ», которые, к сожалению, не слишком хорошо подходили для борьбы на морских коммуникациях, и совершенно – на коммуникациях океанских. Также с сегодняшних позиций очевидна перегруженность программы подводными лодками и торпедными катерами в ущерб более крупным кораблям, таким как крейсера и эскадренные миноносцы, но в рамках настоящей статьи мы не будем углубляться и в это.
Так вот, несмотря на свой очевидно «прибрежный» характер, программа 1933-1938 гг. в своем первоначальном варианте все же была неподъемной для отечественной промышленности, и уже в ноябре 1933 г., то есть спустя всего 4 месяца после принятия СТО была существенно скорректирована в меньшую сторону, причем «секвестру» подверглись в первую очередь относительно крупные надводные корабли. Из 8 легких крейсеров осталось всего 4, из 10 лидеров – 8, а из 40 эсминцев – всего 22, при этом планы строительства подводного флота были уменьшены незначительно – с 369 до 321 единиц.
Но и в урезанном виде программу выполнить не удалось. По 1938 г. включительно РККФ получил из 4 легких крейсеров только один («Киров», да и то, в известной мере условно), из 8 лидеров – 4, из 22 эсминцев – 7, и т.д. Даже подводных лодок, полезность которых не отрицалась никем и никогда, было построено существенно меньше плана – по 1937 г включительно было заложено только 151 подводная лодка, и понятно, что ни при каких условиях корабли, заложенные позднее, уже не успевали вступить в строй до начала 1939 г.
Маленькая ремарка: возможно, кто-то из уважаемых читателей захочет провести параллели с сегодняшним днем – ведь сейчас у нас также срываются программы военного кораблестроения. На самом деле, глядя на кораблестроение СССР тех лет, можно увидеть много общего – страна так же испытывала проблемы буквально на каждом шагу. Проекты боевых кораблей, зачастую, оказывались неоптимальны, или содержали серьезные просчеты, промышленность не успевала осваивать создание нужных агрегатов и оборудования, а то, что все-таки получалось, нередко было неважного качества. Сроки постройки регулярно срывались, корабли строились чрезвычайно долго не только в сравнении с промышленно-развитыми капиталистическими странами, но даже и в сравнении с царской Россией. Но, тем не менее, были и различия: так, например, уже в 1936 г СССР, невзирая на все вышеперечисленные сложности, располагал первым в мире по численности подводным флотом. В состав РККФ к тому моменту вошли 113 ПЛ, на втором месте находились США с 84 субмаринами, и на третьем – Франция с 77 подводными кораблями.
Следующая отечественная кораблестроительная программа начала разрабатываться в декабре 1935 г., когда командование РККФ получило соответствующие распоряжения от правительства страны, и имела 2 ключевых отличия от предыдущей.
Программа 1933-1938 гг. составлялась специалистами ВМФ и утверждалась после одобрения руководством вооруженных сил и страны, с поправкой на возможности кораблестроения. А вот новая программа формировалась «в узком кругу», ею занимались начальник Морских Сил РККА В.М. Орлов и начальник Военно-Морской академии И.М. Лудри под руководством И.В. Сталина. Таким образом, можно говорить о том, что новая кораблестроительная программа отражала, в первую очередь, видение РККФ высшим руководством СССР.
Как известно, в 20-е годы прошлого столетия молодая Страна Советов совершенно не располагала средствами для сколько-то адекватного содержания и строительства своих вооруженных сил. Флот же всегда представлял собой очень дорогую систему вооружений, поэтому никаких серьезных кораблестроительных программ в то время существовать не могло по определению. Советским военным морякам приходилось ограничиваться небольшим количеством оставшихся от царской России кораблей, на содержание которых в составе флота еще можно было наскрести денег, понемногу достраивая и модернизируя то, что, опять же, начинало строиться еще при царе.
Тем не менее, разумеется, обойтись только кораблями дореволюционной постройки СССР не мог. Поэтому уже к концу 20-х годов стали разрабатываться и строиться первые советские подводные лодки, сторожевики и т.д. Не забираясь сейчас в перипетии теоретических изысканий апологетов «Большого» и «москитного» флотов, отметим, что в тех конкретных условиях, в которых находился СССР в конце 20-ых и начале 30-ых годов, сколько-то существенные программы строительства тяжелых кораблей были совершенно невозможны по множеству причин. У страны не было для этого совершенно никаких ресурсов: ни денег, ни достаточного количества квалифицированных рабочих, ни станочного парка, ни брони, ни металла – в общем, ничего. А потому в первой половине 30-х годов РККФ мог рассчитывать только на строительство легких надводных кораблей, подводных лодок и морской авиации.
В период 1927-1932 гг., то есть в период первого пятилетнего плана (пятилетки) СССР упор делался на гражданское судостроение – военные заказы составляли только 26% от стоимости общего объема строительства кораблей и судов. Но к следующей пятилетке это положение должно было измениться.
Основополагающим документом, определившем направление военного кораблестроения в этот период, стали «Основные соображения по развитию военно-морских сил РККА на вторую пятилетку (1933-1935 гг)» (речь шла не о том, что пятилетка продлится 3 года, а о приоритетах кораблестроения до 1935 г.). Основной задачей флота на тот момент ставилась оборона морских границ СССР, а сделать это можно было, по мнению разработчиков, путем строительства мощного подводного и воздушного флота. Интерес представляет то, что что несмотря на вроде бы чисто оборонительную направленность, уже тогда разработчики документа считали необходимым сосредоточить усилия на строительстве подводных лодок среднего и большого водоизмещения, пригодных для действия на вражеских коммуникациях, на большом удалении от своих берегов, а вот создание малых ПЛ для обороны собственных баз следовало ограничить.
На основании этого документа была сформирована кораблестроительная программа на 1933-1938 гг. Она была утверждена Советом труда и обороны (СТО) 11 июля 1933 г., согласно ей, предполагалось до конца года ввести в строй 8 легких крейсеров, 10 лидеров, 40 эсминцев, 28 сторожевых кораблей, 42 тральщика, 252 торпедных катера, 60 охотников за подводными лодками, а также 69 больших, 200 средних и 100 малых подводных лодок, а всего – 503 надводных корабля и 369 подводных лодок. Морскую авиацию уже к 1936 г. предполагалось увеличить с 459 до 1 655 ед. В целом же принятие этой весьма амбициозной программы ознаменовало собой принципиальный разворот в соответствующих отраслях, так как теперь военный сектор кораблестроения занимал 60% в общей стоимости новых кораблей и судов, а гражданский – только 40%.
Безусловно, кораблестроительная программа на 1933-1938 гг. ни в какой мере не замахивалась на океанский флот, тем более что большую часть средних подводных лодок все-таки должны были составлять ПЛ типа «Щ», которые, к сожалению, не слишком хорошо подходили для борьбы на морских коммуникациях, и совершенно – на коммуникациях океанских. Также с сегодняшних позиций очевидна перегруженность программы подводными лодками и торпедными катерами в ущерб более крупным кораблям, таким как крейсера и эскадренные миноносцы, но в рамках настоящей статьи мы не будем углубляться и в это.
Так вот, несмотря на свой очевидно «прибрежный» характер, программа 1933-1938 гг. в своем первоначальном варианте все же была неподъемной для отечественной промышленности, и уже в ноябре 1933 г., то есть спустя всего 4 месяца после принятия СТО была существенно скорректирована в меньшую сторону, причем «секвестру» подверглись в первую очередь относительно крупные надводные корабли. Из 8 легких крейсеров осталось всего 4, из 10 лидеров – 8, а из 40 эсминцев – всего 22, при этом планы строительства подводного флота были уменьшены незначительно – с 369 до 321 единиц.
Но и в урезанном виде программу выполнить не удалось. По 1938 г. включительно РККФ получил из 4 легких крейсеров только один («Киров», да и то, в известной мере условно), из 8 лидеров – 4, из 22 эсминцев – 7, и т.д. Даже подводных лодок, полезность которых не отрицалась никем и никогда, было построено существенно меньше плана – по 1937 г включительно было заложено только 151 подводная лодка, и понятно, что ни при каких условиях корабли, заложенные позднее, уже не успевали вступить в строй до начала 1939 г.
Маленькая ремарка: возможно, кто-то из уважаемых читателей захочет провести параллели с сегодняшним днем – ведь сейчас у нас также срываются программы военного кораблестроения. На самом деле, глядя на кораблестроение СССР тех лет, можно увидеть много общего – страна так же испытывала проблемы буквально на каждом шагу. Проекты боевых кораблей, зачастую, оказывались неоптимальны, или содержали серьезные просчеты, промышленность не успевала осваивать создание нужных агрегатов и оборудования, а то, что все-таки получалось, нередко было неважного качества. Сроки постройки регулярно срывались, корабли строились чрезвычайно долго не только в сравнении с промышленно-развитыми капиталистическими странами, но даже и в сравнении с царской Россией. Но, тем не менее, были и различия: так, например, уже в 1936 г СССР, невзирая на все вышеперечисленные сложности, располагал первым в мире по численности подводным флотом. В состав РККФ к тому моменту вошли 113 ПЛ, на втором месте находились США с 84 субмаринами, и на третьем – Франция с 77 подводными кораблями.
"Щ-207"
Следующая отечественная кораблестроительная программа начала разрабатываться в декабре 1935 г., когда командование РККФ получило соответствующие распоряжения от правительства страны, и имела 2 ключевых отличия от предыдущей.
Программа 1933-1938 гг. составлялась специалистами ВМФ и утверждалась после одобрения руководством вооруженных сил и страны, с поправкой на возможности кораблестроения. А вот новая программа формировалась «в узком кругу», ею занимались начальник Морских Сил РККА В.М. Орлов и начальник Военно-Морской академии И.М. Лудри под руководством И.В. Сталина. Таким образом, можно говорить о том, что новая кораблестроительная программа отражала, в первую очередь, видение РККФ высшим руководством СССР.
Ну а вторым отличием было то, что, несмотря на достаточно забавное тактическое обоснование, новая кораблестроительная программа «замахивалась» на строительство «Большого флота», основу которого составляли тяжелые артиллерийские корабли – линкоры. Почему это произошло?
Можно, конечно, попытаться объяснить изменение принципов формирования новой кораблестроительной программы волюнтаризмом Иосифа Виссарионовича, которому импонировали большие корабли. Но на самом деле, по всей видимости, все было намного сложнее.
Легко заметить, сколь угрожающей была международная обстановка тех лет. На некоторое время после Первой мировой войны в Европе установился мир, но оно, это время, теперь явно подходило к концу. В Германии пришел к власти Адольф Гитлер, и его реваншистский курс был очевиден невооруженным глазом. В то же время Англия и Франция, на тот момент – гаранты мира в Европе, смотрели на перевооружение Германии сквозь пальцы, несмотря на то, что последняя явно и грубо нарушала Версальский мирный договор. Фактически, можно было говорить о том, что существовавшая до недавнего времени система международных договоров уже переставала действовать и постепенно должна была замениться чем-то новым. Так, германский военный флот согласно Версальскому договору жестко ограничивался как качественно, так и количественно. Но Англия, вместо того чтобы (при необходимости – силой) настоять на его соблюдении, фактически в одностороннем порядке нарушила этот весьма выгодный для нее договор, заключив с Гитлером 18 июля 1935 г. англо-германское морское соглашение, согласно которому Германии разрешалось строить флот численностью в 35% от британского. В октябре 1935 г. Муссолини начал вторжение в Абиссинию, и, опять же, Лига Наций не нашла инструмента предотвратить кровопролитие.
Политическое положение СССР было на тот момент чрезвычайно сложным. Очевидно, что для обеспечения мира в Европе и безопасности Страны Советов нужна была новая система международных договоров, в которой СССР участвовал бы на равных правах с остальными державами, а вот угрозу, которую представляла собой Япония на Дальнем Востоке, вряд ли можно было бы парировать какими-то договорами, только военной силой. Но в Европе на СССР смотрели с недоверием и опаской. С ним охотно торговали, так как Страна Советов поставляла нужный в Европе хлеб и исправно платила по своим обязательствам, но при этом СССР оставался в политической изоляции: его просто не воспринимали как равного, с его мнением никто не считался. Хорошим примером такого отношения стал франко-советский пакт о взаимопомощи, который был весьма неплох, если рассматривать его как декларацию о намерениях. Но для того, чтобы иметь практическое значение, этот пакт должен был иметь дополнение, в котором были бы конкретизированы действия сторон в случае, если бы Франция или СССР подверглись неспровоцированному нападению европейской державы. Вопреки желанию СССР это дополнительное соглашение так и не было подписано.
Для того, чтобы заявить о себе, как о сильном игроке на европейской арене, СССР требовалось каким-то образом продемонстрировать силу, и такая попытка была сделана: речь идет о знаменитых Больших Киевских маневрах 1935 г.
Много говорилось и говорится о том, что маневры эти были насквозь показушными, и не имели практического значения, но даже и в таком виде выявили множество недостатков в подготовке РККА на всех уровнях. Это, конечно, так. Но, помимо военного, они имели также и политическое значение, на котором стоит остановиться подробнее.
Дело в том, что в 1935 г. сильнейшей армией Европы очевидно считалась французская. В то же время концепция ее применения была чисто оборонительной. Франция понесла огромнейшие потери в наступательных операциях Первой мировой войны, и ее военное руководство считало, что оборона в будущих войнах будет иметь приоритет над наступлением, к которому следует переходить лишь тогда, когда противник растратит свои силы в безуспешных попытках проломить французские оборонительные порядки.
В то же время советские маневры 1935 г. должны были продемонстрировать миру совершенно иную концепцию ведения боевых действий, а именно – теорию глубокой операции. "Внешняя" суть маневров заключалась в том, чтобы продемонстрировать способность войск, насыщенных современной военной техникой, пробивать вражескую оборону, а затем, механизированными и кавалерийскими частями, действующими при поддержке авиадесантов, окружать и громить противника. Таким образом, Киевские маневры «как бы намекали» не только на гигантскую военную мощь СССР (в учениях на 65 тыс. личного состава участвующих войск было задействовано свыше 1 000 танков и 600 самолетов), но и на новую стратегию применения сухопутных войск, оставляющую далеко позади воззрения «первой европейской армии». В теории мир должен был содрогнуться, увидев мощь и совершенство армии Советского Союза, а руководство европейских стран – всерьез задуматься о пользе союзных отношений с новоявленным военным гигантом…
Увы, на практике Киевские маневры ничего такого за собой не повлекли. Нельзя сказать, чтобы они оказались недооценены военными специалистами той эпохи — хотя мы сегодня и говорим о них, как о показухе, но в части воздействия на иностранных атташе показуха вполне удалась. Так, например, присутствовавший лично на учениях французский генерал Л. Луазо отмечал: «В отношении танков я полагал бы правильным считать армию Советского Союза на первом месте». Тем не менее, каких-то заметных изменений положения СССР на политической мировой арене не произошло – он все также оставался «политическим парией», каким и был до этого.
Все это вполне могло навести руководство СССР и И.В. Сталина на мысль о том, что даже самые совершенные сухопутные и воздушные войска не дадут ему необходимых политических преференций, и не помогут встроиться в новую систему международной безопасности на приемлемых для СССР позициях. Они, разумеется, были крайне важны для обеспечения безопасности страны в случае начала войны, но не были при этом инструментом большой политики.
А вот могучий «Большой флот» вполне мог стать подобным инструментом. Советские танки и самолеты все же были слишком далеко от Англии, Японии и Франции, но флот – дело совершенно иное. Вся история человечества неопровержимо свидетельствовала, что мощный флот являлся гигантским политическим преимуществом страны, у которой он есть, такую страну никто не мог бы игнорировать в большой политике.
Иными словами, очень легко допустить, что «Большой флот» И.В. Сталину нужен был вовсе не из-за каких-то личных предпочтений, а как инструмент внешней политики, призванный обеспечить СССР достойное место в мире, и сделать его полноправным участником международных соглашений. Подобное предположение хорошо объясняет ряд несуразностей, сопровождавших процесс создания кораблестроительной программы «Большого флота».
Так, например, бывший нарком ВМФ, адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов в своих мемуарах утверждал, что программа строительства «Большого флота» «была принята наспех, без достаточного обоснования ее как с оперативной точки зрения, так и с точки зрения технических возможностей». О технических возможностях мы поговорим чуточку позднее, а пока обратим внимание на «оперативную точку зрения» — и опять же, вспомним слова адмирала Н.Г. Кузнецова:
Так вот, вполне можно предположить, что никакой «святая святых» на самом деле и не было: если И.В. Сталину флот был нужен именно как политический инструмент, то он не мог, конечно, сказать своим флотоводцам что-то вроде: «Мне нужен флот не для войны, а для политики». Куда проще (и политически правильнее) было собрать самых ответственных и компетентных в строительстве флота лиц, каковыми в 1935 г. могли считаться В.М. Орлов и И.М. Лудри, и провести с ними работу в стиле: «Нужен линейный флот вот таких примерно размеров, а Вы, товарищи, придумайте, зачем он нам такой нужен, и побыстрее».
И если это было так, как предполагает автор настоящей статьи, то становится совершенно понятной, например, весьма странная концепция применения линейных сил флота СССР, появившаяся как раз примерно в то самое время. Если практически во всех военно-морских флотах мира на тот момент линкоры считались главной силой флота, а остальные корабли, по сути, обеспечивали их боевое применение, то в СССР все было с точностью до наоборот. Легкие корабли считались главной ударной силой флота, способной разгромить вражеские эскадры путем нанесения по ним сосредоточенного или комбинированного удара, а линкоры должны были только обеспечивать действие легких сил и придавать им достаточную боевую устойчивость.
Подобные взгляды выглядят крайне странно. Но если предположить, что руководство РККФ попросту получило указание быстренько обосновать необходимость строительства линкоров, то какие у них могли быть еще варианты? Только оперативно встроить применение линкоров в существовавшие на тот момент тактические выкладки, что, собственно, и было сделано: концепция малой морской войны получила «усиление» линкорами. Иными словами, все это выглядит не как эволюция взглядов на военно-морское искусство, а срочная необходимость обосновать полезность тяжелых кораблей в составе флота.
Итак, мы видим, что программа строительства «Большого флота» могла быть продиктована политической необходимостью, но насколько она была своевременна и реализуема в СССР? Сегодня мы знаем, что ни на сколько: уровень развития кораблестроительной, броневой, артиллерийской и проч. предприятий и отраслей не позволял еще приступать к созданию могущественных флотов. Однако в 1935 г. все это выглядело совершенно по-другому.
Не будем забывать, что плановая экономика тогда делала, в общем, только первые шаги, при этом роль энтузиазма рабочих и служащих чрезмерно преувеличивалась. Как известно, первая и вторая пятилетки привели к кратному росту производства важнейшей продукции, такой, как сталь, чугун, электроэнергия, и т.д., а по сложным промышленным изделиям, таким, как автомобили или металлорежущие станки, был достигнут рост даже не в разы, а на порядки. В 1935 г., конечно, вторая пятилетка еще не закончилась, но все же очевидно было, что индустриализация страны осуществляется весьма успешно и очень высокими темпами. Все это, естественно, порождало определенное «головокружение от успехов» и завышенные ожидания от развития отечественной промышленности на ближайшие 7-10 лет. Таким образом, руководство страны имело определенные основания предполагать, что дальнейшее развитие промышленности ударными темпами позволит осуществить строительство «Большого флота» в относительно короткие сроки, хотя, увы, эти предположения и были неверными.
В то же время в 1935 г. военная промышленность СССР в части производственных мощностей для сухопутной армии и воздушных сил вышла на вполне приемлемые показатели, достаточные для обеспечения РККА боевой техникой. Кировский и Харьковские заводы вышли на стабильное производство основных моделей боевых танков: Т-26, Т-28 и БТ-5/7, при этом общий выпуск бронетехники достиг своего пика в 1936 г., в дальнейшем снижался: так, в 1935 г было произведено 3 055 танка, в 1936 г – 4 804, а вот в 1937-38 гг. 1559 и 2 271 танк соответственно. Что же до самолетов, то в 1935 г. одних только истребителей И-15 и И-16 было выпущено 819 машин. Это очень большая величина, если учесть, что, к примеру, итальянские ВВС в 1935 г. располагали 2 100 самолетами, включая те, что находились в учебных частях, а численность люфтваффе даже и в 1938 г была меньше 3 000 самолетов. Иными словами, ситуация с производством в СССР основных видов боевой техники выглядела так, что оно, это производство, достигло нужного уровня и не требовало значительного дальнейшего расширения – таким образом дальнейшее развитие промышленности можно было ориентировать на что-то еще. Так почему бы и не на флот?
Таким образом, мы приходим к выводу, что для строительства «Большого флота» к 1936 г., по мнению руководства страны, существовали все необходимые предпосылки: он был нужен как политический инструмент повышения влияния СССР в мире, и, при этом, предполагалось, что его строительство по силам советской промышленности не в ущерб армии и ВВС. В то же время «Большой флот» не стал тогда результатом развития отечественной военно-морской мысли, а был в известной степени «спущен флоту сверху», отчего, собственно, и возникли в дальнейшем предположения о том, что этот флот являлся всего лишь следствием прихотей И.В. Сталина.
Утверждение плана строительства «Большого флота», конечно же, прошло несколько итераций. Первой из них можно считать доклад №12сс, направленный на имя наркома обороны СССР К.Е. Ворошилова и начальника Генерального штаба РККА А.И. Егорова за подписью начальника Морских сил РККА В.М. Орлова. Согласно этому документу предполагалось построить 12 линкоров, 2 авианосцев, 26 тяжелых и 20 легких крейсеров, 20 лидеров, 155 эсминцев и 438 подводных лодок, при этом В.М. Орлов предполагал, что данная программа вполне может быть реализована всего за 8-10 лет.
Эта программа была откорректирована Наркоматом обороны СССР: она еще не была утверждена, но уже была принята как руководство к действию, что выразилось в принятом 27 апреля 1936 г. Постановлении СТО СССР № ОК-95сс «О программе морского судостроения на 1936 г.», предусматривавшем увеличение строительства военных кораблей по сравнению с предыдущей программой. В то же время программа продолжала корректироваться: 27 мая 1936 г. СТО принял постановление о строительстве 8 больших линкоров типа «А», водоизмещением 35 000 т с вооружением 9*406-мм орудий и 24 – малых типа «Б» водоизмещением 26 000 т и главным калибром из 9*305-мм пушек, причем построить их предполагалось всего за 7 (!) лет.
И, наконец, еще раз откорректированная программа рассматривается Политбюро ЦК ВКП(б) и окончательно утверждается закрытым постановлением Совета Народных Комиссаров (СНК) от 26 июня 1936 г. Согласно утвержденной программе в течение 1937-1943 гг. следовало построить 8 линкоров типа «А», 16 линкоров типа «Б», 20 легких крейсеров, 17 лидеров, 128 эскадренных миноносцев, 90 больших, 164 средних и 90 малых подводных лодок общим водоизмещением 1 307 тыс. т.
Возможно, у уважаемого читателя возникнет вопрос – почему, желая рассмотреть состояние предвоенного кораблестроения СССР мы столько времени уделяем кораблестроительной программе на 1937-1943 гг.? Ведь после нее было создано множество иных документов: «План строительства боевых кораблей Морских Сил РККА», разработанный в 1937 г., «Программа строительства боевых и вспомогательных кораблей на 1938-1945 гг.», «10-летний план строительства кораблей РККФ» от 1939 г. и т.д..
Ответ очень прост. Несмотря на то, что вышеуказанные документы как правило рассматривались и Политбюро, и Комитетом обороны при СНК СССР, ни один из них не был утвержден. Это, разумеется, не означало, что они были совершенно бесполезной макулатурой, но официальным документом, определяющим строительство военно-морского флота СССР, они не были тоже. В сущности, принятая в 1936 г. программа военного кораблестроения на 1937-1943 гг. стала программным документом флота вплоть до самого 1940 г., когда была утвержден план судостроения на 3-ю пятилетку. Иными словами, глобальные проекты создания сверхмощного военного флота общим водоизмещением 1,9, и даже 2,5 млн. тонн никогда не утверждались официально, хотя и получили одобрение И.В. Сталина.
Кораблестроительная программа «Большого флота», утвержденная в 1936 г., представляет собой точку, начиная с которой стоит рассматривать то, что планировалось строить, и то, что фактически заказывалось к постройке.
Продолжение следует...
Можно, конечно, попытаться объяснить изменение принципов формирования новой кораблестроительной программы волюнтаризмом Иосифа Виссарионовича, которому импонировали большие корабли. Но на самом деле, по всей видимости, все было намного сложнее.
Легко заметить, сколь угрожающей была международная обстановка тех лет. На некоторое время после Первой мировой войны в Европе установился мир, но оно, это время, теперь явно подходило к концу. В Германии пришел к власти Адольф Гитлер, и его реваншистский курс был очевиден невооруженным глазом. В то же время Англия и Франция, на тот момент – гаранты мира в Европе, смотрели на перевооружение Германии сквозь пальцы, несмотря на то, что последняя явно и грубо нарушала Версальский мирный договор. Фактически, можно было говорить о том, что существовавшая до недавнего времени система международных договоров уже переставала действовать и постепенно должна была замениться чем-то новым. Так, германский военный флот согласно Версальскому договору жестко ограничивался как качественно, так и количественно. Но Англия, вместо того чтобы (при необходимости – силой) настоять на его соблюдении, фактически в одностороннем порядке нарушила этот весьма выгодный для нее договор, заключив с Гитлером 18 июля 1935 г. англо-германское морское соглашение, согласно которому Германии разрешалось строить флот численностью в 35% от британского. В октябре 1935 г. Муссолини начал вторжение в Абиссинию, и, опять же, Лига Наций не нашла инструмента предотвратить кровопролитие.
Политическое положение СССР было на тот момент чрезвычайно сложным. Очевидно, что для обеспечения мира в Европе и безопасности Страны Советов нужна была новая система международных договоров, в которой СССР участвовал бы на равных правах с остальными державами, а вот угрозу, которую представляла собой Япония на Дальнем Востоке, вряд ли можно было бы парировать какими-то договорами, только военной силой. Но в Европе на СССР смотрели с недоверием и опаской. С ним охотно торговали, так как Страна Советов поставляла нужный в Европе хлеб и исправно платила по своим обязательствам, но при этом СССР оставался в политической изоляции: его просто не воспринимали как равного, с его мнением никто не считался. Хорошим примером такого отношения стал франко-советский пакт о взаимопомощи, который был весьма неплох, если рассматривать его как декларацию о намерениях. Но для того, чтобы иметь практическое значение, этот пакт должен был иметь дополнение, в котором были бы конкретизированы действия сторон в случае, если бы Франция или СССР подверглись неспровоцированному нападению европейской державы. Вопреки желанию СССР это дополнительное соглашение так и не было подписано.
Для того, чтобы заявить о себе, как о сильном игроке на европейской арене, СССР требовалось каким-то образом продемонстрировать силу, и такая попытка была сделана: речь идет о знаменитых Больших Киевских маневрах 1935 г.
Много говорилось и говорится о том, что маневры эти были насквозь показушными, и не имели практического значения, но даже и в таком виде выявили множество недостатков в подготовке РККА на всех уровнях. Это, конечно, так. Но, помимо военного, они имели также и политическое значение, на котором стоит остановиться подробнее.
Дело в том, что в 1935 г. сильнейшей армией Европы очевидно считалась французская. В то же время концепция ее применения была чисто оборонительной. Франция понесла огромнейшие потери в наступательных операциях Первой мировой войны, и ее военное руководство считало, что оборона в будущих войнах будет иметь приоритет над наступлением, к которому следует переходить лишь тогда, когда противник растратит свои силы в безуспешных попытках проломить французские оборонительные порядки.
В то же время советские маневры 1935 г. должны были продемонстрировать миру совершенно иную концепцию ведения боевых действий, а именно – теорию глубокой операции. "Внешняя" суть маневров заключалась в том, чтобы продемонстрировать способность войск, насыщенных современной военной техникой, пробивать вражескую оборону, а затем, механизированными и кавалерийскими частями, действующими при поддержке авиадесантов, окружать и громить противника. Таким образом, Киевские маневры «как бы намекали» не только на гигантскую военную мощь СССР (в учениях на 65 тыс. личного состава участвующих войск было задействовано свыше 1 000 танков и 600 самолетов), но и на новую стратегию применения сухопутных войск, оставляющую далеко позади воззрения «первой европейской армии». В теории мир должен был содрогнуться, увидев мощь и совершенство армии Советского Союза, а руководство европейских стран – всерьез задуматься о пользе союзных отношений с новоявленным военным гигантом…
Увы, на практике Киевские маневры ничего такого за собой не повлекли. Нельзя сказать, чтобы они оказались недооценены военными специалистами той эпохи — хотя мы сегодня и говорим о них, как о показухе, но в части воздействия на иностранных атташе показуха вполне удалась. Так, например, присутствовавший лично на учениях французский генерал Л. Луазо отмечал: «В отношении танков я полагал бы правильным считать армию Советского Союза на первом месте». Тем не менее, каких-то заметных изменений положения СССР на политической мировой арене не произошло – он все также оставался «политическим парией», каким и был до этого.
Все это вполне могло навести руководство СССР и И.В. Сталина на мысль о том, что даже самые совершенные сухопутные и воздушные войска не дадут ему необходимых политических преференций, и не помогут встроиться в новую систему международной безопасности на приемлемых для СССР позициях. Они, разумеется, были крайне важны для обеспечения безопасности страны в случае начала войны, но не были при этом инструментом большой политики.
А вот могучий «Большой флот» вполне мог стать подобным инструментом. Советские танки и самолеты все же были слишком далеко от Англии, Японии и Франции, но флот – дело совершенно иное. Вся история человечества неопровержимо свидетельствовала, что мощный флот являлся гигантским политическим преимуществом страны, у которой он есть, такую страну никто не мог бы игнорировать в большой политике.
Иными словами, очень легко допустить, что «Большой флот» И.В. Сталину нужен был вовсе не из-за каких-то личных предпочтений, а как инструмент внешней политики, призванный обеспечить СССР достойное место в мире, и сделать его полноправным участником международных соглашений. Подобное предположение хорошо объясняет ряд несуразностей, сопровождавших процесс создания кораблестроительной программы «Большого флота».
Так, например, бывший нарком ВМФ, адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов в своих мемуарах утверждал, что программа строительства «Большого флота» «была принята наспех, без достаточного обоснования ее как с оперативной точки зрения, так и с точки зрения технических возможностей». О технических возможностях мы поговорим чуточку позднее, а пока обратим внимание на «оперативную точку зрения» — и опять же, вспомним слова адмирала Н.Г. Кузнецова:
«Четко сформулированных задач флота не было. Как ни странно, я не мог добиться этого ни в Наркомате обороны, ни у Правительства. Генеральный штаб ссылался на отсутствие у него директив правительства по этому вопросу, а лично Сталин отшучивался или высказывал весьма общие предположения. Я понял, что он не желает посвящать меня в «святая святых», и не считал удобным более настойчиво добиваться этого. Когда возникали разговоры о будущем флоте на том или другом из театров, он смотрел на карту моря и только задавал вопросы о возможностях будущего флота, не раскрывая деталей своих намерений».
Так вот, вполне можно предположить, что никакой «святая святых» на самом деле и не было: если И.В. Сталину флот был нужен именно как политический инструмент, то он не мог, конечно, сказать своим флотоводцам что-то вроде: «Мне нужен флот не для войны, а для политики». Куда проще (и политически правильнее) было собрать самых ответственных и компетентных в строительстве флота лиц, каковыми в 1935 г. могли считаться В.М. Орлов и И.М. Лудри, и провести с ними работу в стиле: «Нужен линейный флот вот таких примерно размеров, а Вы, товарищи, придумайте, зачем он нам такой нужен, и побыстрее».
И если это было так, как предполагает автор настоящей статьи, то становится совершенно понятной, например, весьма странная концепция применения линейных сил флота СССР, появившаяся как раз примерно в то самое время. Если практически во всех военно-морских флотах мира на тот момент линкоры считались главной силой флота, а остальные корабли, по сути, обеспечивали их боевое применение, то в СССР все было с точностью до наоборот. Легкие корабли считались главной ударной силой флота, способной разгромить вражеские эскадры путем нанесения по ним сосредоточенного или комбинированного удара, а линкоры должны были только обеспечивать действие легких сил и придавать им достаточную боевую устойчивость.
Подобные взгляды выглядят крайне странно. Но если предположить, что руководство РККФ попросту получило указание быстренько обосновать необходимость строительства линкоров, то какие у них могли быть еще варианты? Только оперативно встроить применение линкоров в существовавшие на тот момент тактические выкладки, что, собственно, и было сделано: концепция малой морской войны получила «усиление» линкорами. Иными словами, все это выглядит не как эволюция взглядов на военно-морское искусство, а срочная необходимость обосновать полезность тяжелых кораблей в составе флота.
Итак, мы видим, что программа строительства «Большого флота» могла быть продиктована политической необходимостью, но насколько она была своевременна и реализуема в СССР? Сегодня мы знаем, что ни на сколько: уровень развития кораблестроительной, броневой, артиллерийской и проч. предприятий и отраслей не позволял еще приступать к созданию могущественных флотов. Однако в 1935 г. все это выглядело совершенно по-другому.
Не будем забывать, что плановая экономика тогда делала, в общем, только первые шаги, при этом роль энтузиазма рабочих и служащих чрезмерно преувеличивалась. Как известно, первая и вторая пятилетки привели к кратному росту производства важнейшей продукции, такой, как сталь, чугун, электроэнергия, и т.д., а по сложным промышленным изделиям, таким, как автомобили или металлорежущие станки, был достигнут рост даже не в разы, а на порядки. В 1935 г., конечно, вторая пятилетка еще не закончилась, но все же очевидно было, что индустриализация страны осуществляется весьма успешно и очень высокими темпами. Все это, естественно, порождало определенное «головокружение от успехов» и завышенные ожидания от развития отечественной промышленности на ближайшие 7-10 лет. Таким образом, руководство страны имело определенные основания предполагать, что дальнейшее развитие промышленности ударными темпами позволит осуществить строительство «Большого флота» в относительно короткие сроки, хотя, увы, эти предположения и были неверными.
В то же время в 1935 г. военная промышленность СССР в части производственных мощностей для сухопутной армии и воздушных сил вышла на вполне приемлемые показатели, достаточные для обеспечения РККА боевой техникой. Кировский и Харьковские заводы вышли на стабильное производство основных моделей боевых танков: Т-26, Т-28 и БТ-5/7, при этом общий выпуск бронетехники достиг своего пика в 1936 г., в дальнейшем снижался: так, в 1935 г было произведено 3 055 танка, в 1936 г – 4 804, а вот в 1937-38 гг. 1559 и 2 271 танк соответственно. Что же до самолетов, то в 1935 г. одних только истребителей И-15 и И-16 было выпущено 819 машин. Это очень большая величина, если учесть, что, к примеру, итальянские ВВС в 1935 г. располагали 2 100 самолетами, включая те, что находились в учебных частях, а численность люфтваффе даже и в 1938 г была меньше 3 000 самолетов. Иными словами, ситуация с производством в СССР основных видов боевой техники выглядела так, что оно, это производство, достигло нужного уровня и не требовало значительного дальнейшего расширения – таким образом дальнейшее развитие промышленности можно было ориентировать на что-то еще. Так почему бы и не на флот?
Таким образом, мы приходим к выводу, что для строительства «Большого флота» к 1936 г., по мнению руководства страны, существовали все необходимые предпосылки: он был нужен как политический инструмент повышения влияния СССР в мире, и, при этом, предполагалось, что его строительство по силам советской промышленности не в ущерб армии и ВВС. В то же время «Большой флот» не стал тогда результатом развития отечественной военно-морской мысли, а был в известной степени «спущен флоту сверху», отчего, собственно, и возникли в дальнейшем предположения о том, что этот флот являлся всего лишь следствием прихотей И.В. Сталина.
Утверждение плана строительства «Большого флота», конечно же, прошло несколько итераций. Первой из них можно считать доклад №12сс, направленный на имя наркома обороны СССР К.Е. Ворошилова и начальника Генерального штаба РККА А.И. Егорова за подписью начальника Морских сил РККА В.М. Орлова. Согласно этому документу предполагалось построить 12 линкоров, 2 авианосцев, 26 тяжелых и 20 легких крейсеров, 20 лидеров, 155 эсминцев и 438 подводных лодок, при этом В.М. Орлов предполагал, что данная программа вполне может быть реализована всего за 8-10 лет.
Эта программа была откорректирована Наркоматом обороны СССР: она еще не была утверждена, но уже была принята как руководство к действию, что выразилось в принятом 27 апреля 1936 г. Постановлении СТО СССР № ОК-95сс «О программе морского судостроения на 1936 г.», предусматривавшем увеличение строительства военных кораблей по сравнению с предыдущей программой. В то же время программа продолжала корректироваться: 27 мая 1936 г. СТО принял постановление о строительстве 8 больших линкоров типа «А», водоизмещением 35 000 т с вооружением 9*406-мм орудий и 24 – малых типа «Б» водоизмещением 26 000 т и главным калибром из 9*305-мм пушек, причем построить их предполагалось всего за 7 (!) лет.
И, наконец, еще раз откорректированная программа рассматривается Политбюро ЦК ВКП(б) и окончательно утверждается закрытым постановлением Совета Народных Комиссаров (СНК) от 26 июня 1936 г. Согласно утвержденной программе в течение 1937-1943 гг. следовало построить 8 линкоров типа «А», 16 линкоров типа «Б», 20 легких крейсеров, 17 лидеров, 128 эскадренных миноносцев, 90 больших, 164 средних и 90 малых подводных лодок общим водоизмещением 1 307 тыс. т.
Возможно, у уважаемого читателя возникнет вопрос – почему, желая рассмотреть состояние предвоенного кораблестроения СССР мы столько времени уделяем кораблестроительной программе на 1937-1943 гг.? Ведь после нее было создано множество иных документов: «План строительства боевых кораблей Морских Сил РККА», разработанный в 1937 г., «Программа строительства боевых и вспомогательных кораблей на 1938-1945 гг.», «10-летний план строительства кораблей РККФ» от 1939 г. и т.д..
Ответ очень прост. Несмотря на то, что вышеуказанные документы как правило рассматривались и Политбюро, и Комитетом обороны при СНК СССР, ни один из них не был утвержден. Это, разумеется, не означало, что они были совершенно бесполезной макулатурой, но официальным документом, определяющим строительство военно-морского флота СССР, они не были тоже. В сущности, принятая в 1936 г. программа военного кораблестроения на 1937-1943 гг. стала программным документом флота вплоть до самого 1940 г., когда была утвержден план судостроения на 3-ю пятилетку. Иными словами, глобальные проекты создания сверхмощного военного флота общим водоизмещением 1,9, и даже 2,5 млн. тонн никогда не утверждались официально, хотя и получили одобрение И.В. Сталина.
Кораблестроительная программа «Большого флота», утвержденная в 1936 г., представляет собой точку, начиная с которой стоит рассматривать то, что планировалось строить, и то, что фактически заказывалось к постройке.
Продолжение следует...
Свежие комментарии