Что такое стратегические исследования и зачем они нужны

Стратегическое мышление отличается от нашего обыденного противоречивостью. Об этом пишут практически все авторы, которые занимаются этой проблемой. Взять хотя бы известное латинское изречение «хочешь мира – готовься к войне». В нем подразумевается, что для достижения конечной цели нужно двигаться в некотором противоположном направлении. Что выглядит достаточно странно. Но это на первый взгляд.

На самом деле в этой фразе скрыты немалый человеческий опыт и мудрость, накопленные не одним поколением политиков и полководцев Древнего мира. Это изречение можно понимать двояко – либо состояние мира возможно сохранить, лишь постоянно поддерживая свои вооруженные силы в боеготовности, либо непрерывно ведя военные действия со своими противниками.

В первом случае, демонстрируя свою силу и военные возможности, мы как бы сдерживаем неприятеля от нападения. И это работает, потому что он не хочет быть проигравшей стороной в военном конфликте. Но воспользовавшись благоприятной ситуацией или нашей временной слабостью, потенциальный противник может неожиданно напасть и попытаться нанести ощутимый урон, захватить территории.

В этом случае, чтобы добиться мира, придется сражаться. Поэтому, если ничего не предпринимать для укрепления своей армии, а только пожинать лавры минувших побед, то война становится неизбежной, и вероятность ее неблагоприятного исхода многократно возрастает.

Иными словами, стратегическую стабильность нельзя поддерживать, лишь демонстрируя свое миролюбие и ведя переговоры о снижении международной напряженности, нужно иногда показывать и мускулы!

Поэтому кратко можно сказать, что стратегические исследования направлены в первую очередь на поиск адекватного соотношения дипломатических и военных усилий для достижения определенных целей на международной арене. При этом сами эти цели также должны выявляться в ходе подобного рода исследований. Иначе все наши усилия по реализации на практике определенной долгосрочной политической линии будут бессмысленны.

США

На Западе термином «стратегические исследования» обычно обозначают достаточно обширную сферу интеллектуальной деятельности, в рамках которой анализируются возможности использования политических и силовых факторов, технических инноваций для наращивания влияния страны на международной арене, а также для ведения успешных военных действий. Помимо этого, сюда включаются исследования методологического характера – изучаются особенности стратегического мышления, проводится исторический анализ стратегического поведения, свойственного различным культурам и цивилизацям. Главной целью является поиск эффективных методов долгосрочного военного планирования, определение смысла и главных положений концепции национальной безопасности, формулировка так называемой большой стратегии (grand strategy).

Наиболее активно эти исследования стали осуществляться после появления у великих держав во второй половине XX века оружия массового уничтожения (ОМУ), которое коренным образом меняло характер войны. В какой-то момент была поставлена под вопрос сама целесообразность ведения боевых действий с использованием ОМУ большой мощности. Взаимное массовое уничтожение живой силы противника, техники, тыловых коммуникаций, а также возможность нанесения опустошающих ударов по городам, которые можно осуществить за короткий промежуток времени, превращало победу любой из сторон в пиррову – возможные потери не оправдывали полученные выгоды.

В итоге само стремление к победе в такой войне лишалось смысла. Карибский кризис между США и СССР в 1962 году, который был предотвращен фактически перед решением о запуске межконтинентальных ракет, наглядно продемонстрировал данный тезис – руководители обеих стран оказались не готовы принять на себя чрезмерно высокие риски и ответственность за последствия ядерного Армагеддона. Это стимулировало многочисленные исследования для определения различных сценариев и характера вооруженных столкновений в будущем.

В итоге сегодня во избежание возникновения ядерной зимы (есть такой сценарий последствий многочисленных мегатонных ядерных ударов) военные прорабатывают варианты применения ядерных зарядов малой мощности, которые планируется устанавливать на высокоточных носителях для нанесения локальных ударов по военным объектам и критической инфраструктуре противника.

Помимо закрытых исследований чисто военного характера, за рубежом традиционно велось активное обсуждение вопросов национальной безопасности среди представителей самых различных областей гуманитарных дисциплин в открытом формате, доступном для широкой общественности. Такая открытость позволяла осуществлять поиск наиболее оптимальных решений военно-стратегических проблем с учетом возможностей экономики, демографического, научного и производственного потенциалов. Это также давало возможность влиять на политиков, которые вынуждены были учитывать в ходе выборов мнение электората по различным аспектам оборонной деятельности государства и оказывать соответствующее влияние на военных, побуждая их либо укреплять армию, либо, наоборот, выступать против чрезмерных военных расходов. Поэтому на протяжении многих лет формировалась своего рода обратная связь, которая оптимизировала официальную политику в сфере обороны. Сложилась культура стратегических исследований с привлечением независимых экспертов.

Так, например, в конце XIX века в Палате представителей и Конгрессе США обсуждался вопрос о финансировании строительства нового военного флота. Проблема на тот момент состояла в том, чтобы выбрать в первую очередь адекватную доктрину военных действий на море. Активно обсуждался вопрос о том, каким по своим размерам и качественным характеристикам должны стать ВМС США? Надо ли ограничиваться планированием защиты прибрежных вод или следует предусмотреть возможность осуществления миссий у побережья других стран и континентов?

В начале 1880-х годов состояние американского военного флота было плачевным. Из 140 имеющихся в наличии судов в рабочем состоянии находилось меньше половины, из которых всего 17 были кораблями с железным корпусом. Администрация президента Гарфилда, который пришел к власти в 1881 году, в полной мере осознавала пагубность сложившейся ситуации – невозможность имеющимися силами и средствами надежно защитить побережье страны от внешней агрессии. В результате была создана консультативная группа, которая должна была обосновать долгосрочную программу обновления флота.

Сильное влияние на разработку морской доктрины и, соответственно, на планы строительства оказали взгляды капитана Альфреда Тайера Мэхэна, которые были изложены публично в книге «Влияние морской силы на историю, 1660–1783», опубликованной в 1890 году. Его тезис о том, что «оборона своих берегов начинается у берегов противника» произвел неизгладимое впечатление на современников. Взгляды Мэхэна на морскую мощь до сих пор предопределяют военно-морскую политику США, в основе которой лежит стратегия передового военного базирования и быстрого проецирования военной силы через океанические пространства с использованием авианосных ударных групп (АУГ).

В итоге современный американский ВМФ насчитывает около 300 судов различного типа, как надводных, так и подводных. Его суммарное водоизмещение превосходит суммарное водоизмещение ВМС России и Китая вместе взятых в четыре раза. США, благодаря адекватной и эффективной морской доктрине, чьи ключевые положения были сформулированы 130 лет назад, по-прежнему остается доминирующей морской державой в мире, первенство которой пока еще никем не может быть оспорено.

Это классический пример того, как целенаправленное изучение истории войн и международных отношений может способствовать созданию успешной долгосрочной стратегии, направленной на усиление влияния страны на международной арене. Собственно, для этого сегодня и создаются многочисленные организации, осуществляющие подобного рода исследования на Западе. Им выделяются значительные государственные средства для привлечения известных и высококвалифицированных экспертов.

Россия

В СССР, а также и в постсоветской России исследование стратегических вопросов традиционно являются прерогативой военных, а полученные в итоге результаты редко афишируются. Сегодня публично распространяются, как правило, лишь некие агитационные штампы относительно мощи страны и успешной внешней политики, которые должны вселить в население уверенность в наших силах и в способности властей успешно справляться с кризисными ситуациями, побеждать в войнах. Единственная сфера, куда все же привлекаются гражданские специалисты – это обсуждение вопросов международной безопасности. Поэтому международная проблематика более-менее широко освещается в средствах массовой информации, а экспертные исследования почти всегда можно найти в открытом доступе.

Исторически сложившаяся российская келейность в области стратегических исследований и планирования не раз приводила к негативным последствиям. Для этого достаточно заглянуть в прошлое.

Взять, к примеру, так называемый «восточный вопрос» – раздел слабеющей Османской империи. Несмотря на значительные усилия, предпринимавшиеся на протяжении почти двух с половиной столетий, он так и не был окончательно решен для России. Главной причиной этого было то, что русские самодержцы не были последовательны в реализации своих долгосрочных планов, а действовали ситуативно, в зависимости от складывающихся обстоятельств.

Начиная с греческого проекта Екатерины II, разработанного в конце 1770-х годов, и заканчивая проигрышем в Крымской войне 1853–1856 гг. при Николае I, способность России влиять на силовой баланс в Европе существенно деградировала – страна оказалась в политической изоляции. Хотя еще во время подписания Тильзитского мира в 1807 году Россия имела реальные шансы договориться с Наполеоном о тесных союзнических отношениях. В обмен на это Франция была готова пойти на совместный раздел Османской империи, в результате чего Россия получала реальную возможность установить контроль над Балканами и черноморскими проливами. В тот период французский император готовился к длительному противостоянию с Англией, что требовало существенной концентрации усилий для достижения успеха в этом нелегком деле. Однако, пойдя на такой союз, Александр I поступился бы принципами солидарности с монархическими династиями Европы, к чему он не был готов. В тот период российской внешней политике не хватало прагматизма.

Другая область государственной деятельности, где стратегические исследования крайне важны, это планирование военных действий.

Важную роль во всех войнах, которые когда-либо происходили в мире, играет понимание того, каким образом будет действовать противник, удастся ли его переиграть и в конечном счете победить. Для этого важно представлять, как будет вестись война, на каких территориях, в каких погодных условиях, каким оружием и насколько интенсивно. Характер будущих боевых действий, который формируется в сознании военных, в итоге оказывает решающее воздействие на успешность предстоящих баталий.

Накануне Первой мировой войны в русском генштабе считали, что будущая война в Европе продлится от силы 3–6 месяцев. Приблизительно таких же оценок придерживались и в странах Антанты. Предполагалось, что у участников военных действий возникнет дефицит финансовых средств, который национальные банковские системы не смогут компенсировать. Будут израсходованы накопленные запасы вооружения и боеприпасов. В итоге начнутся переговоры о мирном урегулировании. Тогда у царских генералов и в мыслях не было, что в ходе военных действий противник прибегнет к мобилизации промышленного производства и полностью перестроит его на выпуск продукции для армии.

Исходя из этих предположений, рассчитывались объемы снабжения армии всем необходимым, формировались запасы вооружения и боеприпасов по нормам, установленным по результатам Русско-японской войны 1905 года. При этом предполагалось, что накопленных на складах накануне 1914 года вооружения и боеприпасов хватит до конца войны. Существенного расширения производства вооружения, а также пороха и взрывчатых веществ не предусматривалось. Итог, как известно, был печальным – в 1915 году русская армия испытала ощутимую нехватку снарядов для артиллерии, стрелкового оружия и патронов. Чтобы устранить возникший дефицит, пришлось обращаться к союзникам.

Казалось бы, из этой ситуации надо было бы извлечь определенные уроки для предстоящих войн. Однако после вероломного нападения немцев на СССР и быстрого отступления Красной армии в 1941 году значительное количество мощностей по производству пороха осталось на оккупированной Украине.

Помимо этого, накопленных в предвоенные годы запасов тротила оказалось критически мало. Это было обусловлено тем, что в 30-х годах для увеличения объемов выплавки чугуна было принято централизованное решение увеличить производительность коксовых батарей на всех металлургических комбинатах страны за счет повышения рабочей температуры. В итоге выход бензола и толуола – базового сырья для производства тротила, которое выделялось из газов при нагревании коксующегося угля – существенно упал. Поэтому и порох (впоследствии компоненты для его производства), и тротил СССР вынужден был завозить по ленд-лизу на протяжении всей войны. Это были главные номенклатурные позиции поставок союзников, а не военная техника, обмундирование или продовольствие, как почему-то принято считать.

Объем производства пороха в СССР превысил аналогичное производство в Германии лишь в 1945 году, а доля импортного тротила, используемого при производстве осколочных снарядов, за всю войну составила 40 %. При этом количество выстрелов такими снарядами, произведенных артиллерией РККА за весь период 1941–1945 годов, было почти в два раза меньше, чем количество аналогичных выстрелов, произведенных артиллерией вермахта на Восточном фронте.

После этого невольно задаешься вопросом – а как сегодня обстоят дела с планированием военных операций? Насколько адекватно наши военные понимают то, каким образом будут протекать полевые сражения в будущем? Готовы ли мы к ним? Или же опять чего-то катастрофически будет не хватать?

Невозможно спрогнозировать потребность в различных видах вооружения или боеприпасов к ним, если нет представления о том, каким образом собирается воевать потенциальный противник в будущей войне, какими силами. На что будет делаться акцент – на мощные огневые удары, разрушающие оборону, или же на использование высокоточного оружия дальнего действия, способного уничтожить логистику снабжения воюющих армейских соединений и тем самым лишить их боеспособности.

Солдат будущего

Вышеприведенные примеры наглядно демонстрируют важность исследований, направленных на оценку вероятных сценариев войн ближайшего будущего, которые уже не за горами. Конечно, остается надежда на то, что в случае просчетов в стратегическом планировании можно будет воспользоваться ядерным оружием. Но этот «последний аргумент» на самом деле породит целую цепь новых проблем, которые могут оказаться на порядок более сложными. Возрастет риск нанесения взаимных массированных ядерных ударов с непредсказуемыми последствиями.

В США на постоянной основе ведется изучение возможных вариантов ведения боевых действий в условиях преодоления так называемых зон блокирования доступа и маневра (A2/AD). Многое держится в секрете, но иногда результаты изучаемых сценариев озвучиваются публично.

Так, выступая на одном из мероприятий, устроенном Ассоциацией армии США (AUSA) еще в 2016 году, председатель Объединенного комитета начальников штабов вооруженных сил США генерал Милли описал боевые действия сухопутных войск в предстоящих войнах следующим образом.

На поле боя будущего, если вы останетесь на одном месте дольше двух или трех часов, то вас с высокой вероятностью уничтожат. В ходе боя придется постоянно перемещаться или находиться в надежно защищенном укрытии, что предъявляет повышенные требования к человеческой выносливости.

Поскольку подразделения будут вести бой вдали от дружественных сил, окружение станет нормой. Не будет ни четкой линии фронта, ни защищенных маршрутов снабжения, ни крупных баз, со столовыми, кондиционерами и душевыми. Поскольку вражеские дроны и датчики постоянно будут охотиться за вами, не будет времени даже на четырехчасовой непрерывный сон.

Сухопутным силам придется проникать в запретные районы (A2/AD), чтобы содействовать военно-воздушным и военно-морским силам. Это полная противоположность тому, что делалось последние 70 лет, когда военно-воздушные и военно-морские силы взламывали оборону для осуществления наступления.

Солдаты будут сражаться, используя все – винтовки, танки, электронные помехи, компьютерные вирусы, ракеты большой дальности, поражающие цели на земле, в воздухе или даже на море. Чтобы не стать мишенью для высокоточного оружия, солдаты, а также морские пехотинцы или даже корабли, должны разделяться на небольшие отряды и постоянно перемещаться. Временные статичные базы размещения личного состава и техники будут легкой добычей для противника, а конвои с боеприпасами, запчастями и продуктами будут настолько в опасности, что должны быть полностью роботизированы. Поэтому подразделения будут в основном работать сами по себе, очищая собственную питьевую воду и печатая на 3D-принтерах запасные части для сломанного снаряжения.

Если предположить, что описанный выше сценарий типового боя реализуется на практике хотя бы частично, то становится очевидным, что ключевым субъектом сражений будущего становится солдат. Он в основном вынужден будет действовать, реагируя на обстоятельства, а не на приказы командиров, находящихся в другом месте. Ситуация может развиваться настолько стремительно, что ее оценка командным составом будет критически запаздывать. Поэтому в грядущих сражениях пехоту придется беречь, а не использовать в качестве расходного материала для кровопролитных атак на неприятеля, как это было в Первую и во Вторую мировые войны.

На обучение рядовых военнослужащих скоро придется тратить значительное время и средства. В противном случае их слабая подготовка может стать главной причиной неудач в ходе военных операций.

Солдат будущего – это не «простой механизм, артикулом предусмотренный» (Павел I), основная обязанность которого точно выполнять приказы командира. Его будет отличать в первую очередь разумная самостоятельность и высокая профессиональная подготовка. Он будет физически натренирован, почти как спецназовец, и достаточно развит интеллектуально, чтобы умело пользоваться самой разнообразной современной боевой и компьютерной техникой.

Здесь мы привели лишь некоторые примеры, где, используя стратегический анализ, удавалось достичь успеха в военно-политической области, или наоборот, когда таким анализом пренебрегали, конечные цели либо не были достигнуты, либо достигались с большим трудом и издержками.

Важной областью стратегических исследований является также создание большой стратегии, которая должна являться основой внешней политики, военного строительства и развития экономики. Этот вопрос мы обсудим в следующих статьях.

Продолжение следует…