Смерть К. У. Черненко. Незамеченная дата, или На сломе эпох

Предпоследний Генсек или Ненаписанная монография

В свете текущих громких событий почти незаметной прошла печальная круглая дата – сорокалетие со дня смерти Константина Устиновича Черненко. Его уход 10 марта 1985-го стал своего рода разломом в новейшей отечественной истории. Поговорим.


Тот мартовский день – не помню уже точно, но, кажется, в плане погоды пасмурный – разделил нашу историю на до и после. Не перестройка – термин, кстати, в обиход Черненко и введенный, – а именно смерть предпоследнего генсека. Последний – это уже именно «после», когда шаг в пропасть был сделан.

На уровне общепринятых представлений Константин Устинович видится неяркой проходной фигурой. Аппаратчик, всю жизнь бывший в партноменклатуре хоть и на важных, но вторых ролях. Его биография в первом приближении выглядит скучной и почти бесцветной на фоне ярких его предшественников во главе государства.

Другое дело, что посвященной Черненко научной монографии не написано. Думаю, она – непременно дело будущего. Ибо когда закончится СВО, утихнет грохот орудий, будут преданы земле все павшие, не останется пропавших без вести, притупится боль от потерь и ослабнет в будущих поколениях жало взаимной ненависти, уйдут в мир иной все действующие лица нынешних военно-политических событий, тогда историки в тиши кабинетов и средь стеллажей с папками архивных документов спокойно примутся искать точку отсчета, приведшую в том числе и к современной трагедии. И не исключено, что таковой станет 10 марта 1985-го.

А пока, уважаемые читатели, позвольте поделиться с вами краткими и, может быть, несколько сумбурными размышлениями касательно указанной даты. Все-таки пройти мимо нее невозможно.

Помню, мне было двенадцать. Жили с мамой в коммуналке, учился я, как и многие мои сверстники, во вторую смену. Утро нередко проводил у друга, семья которого на рубеже 1970-х – 1980-х гг. также мечтала о собственной отдельной квартире. Как правило, фоном работал черно-белый телевизор.

И вот запомнилось: показывали вручение Черненко наград космонавтам. Константин Устинович выглядел больным и говорил с трудом. Я тогда не знал, что у него астма и бóльшую часть времени в должности главы государства он провел в ЦКБ. Помню непрошенную мысль: «Помрет, наверное, скоро».

Поблекшее золото или Затянувшийся век номенклатуры

Не ошибся. Тогда вообще была череда смертей, подводившая естественный итог золотому и явно затянувшемуся веку номенклатуры, о котором, пожалуй, даже не мое, а более старшее поколение вспоминает с ностальгией.

Январь 1982 г. вошел в историю уходом напоминавшего чеховского человека в футляре М.А. Суслова, серая осень осталась в памяти смертью и похоронами Л.И. Брежнева, две зимы 1984-го – Ю.В. Андропова и маршала Д.Ф. Устинова. Еще ранее ушел, на мой взгляд, самый недооцененный политик эпохи А.Н. Косыгин. Помню буквально промелькнувший в программе «Время» краткий некролог о нем. Я впервые услышал его фамилию. Детская память запечатлела ее отчего-то в череде других, более важных для ребенка событий.

Им бы всем, да еще А.А. Громыко с Н.А. Тихоновым, после хрущевской встряски и турбулентности, символам стабильности внутри страны и достигнутого военного паритета с США на международной арене, уйти на заслуженный отдых где-то в середине или ближе к концу 1970-х, проведя прежде ротацию кадров.


Думается, тогда здоровье, интеллектуальный багаж, административный и внутрипартийный опыт позволяли им еще принимать взвешенные решения, в том числе и в кадровой политике, а если уж совсем от дел уходить не хотелось, ничто не мешало остаться членами Президиума Верховного Совета, то есть выполнять те же функции, что и отставные министры в дореволюционном Госсовете. Собственно, Громыко при последнем генсеке станет формальным главой государства..

Тогда они еще могли открыть дорогу молодым, разглядеть свою смену в Н.И. Рыжкове, В.И. Воротникове, Е.М. Примакове, В.И. Долгих, В.С. Черномырдине – речь о последнем как о министре-управленце, а не о политике и, тем более, не главе правительства.

Вместо этого — М.С. Горбачев. Притом что, на мой взгляд, Ставрополь стал его естественным потолком, позволявшим ему приносить пользу стране, не выходя за рамки собственной компетенции и таланта. Но именно в 1978-м Михаила Сергеевича переводят в Москву, если не ошибаюсь, по инициативе Ю.В. Андропова.

О причинах этого шага высказываются различные точки зрения, в основном связанные с внутриаппаратной борьбой. Но, мне думается, было бы правильным рассмотреть данный вопрос в совместном исследовании историкам, социологам, психологам и философам с точки зрения влияния феномена старости на принятие сложных политических решений. Под данным углом указанную проблему никто, кажется, не изучал, разве что апелляция к почтенному возрасту советских руководителей иной раз делается при анализе принятия ими решения о вводе войск в Афганистан.

Что касается Горбачева, то в настоящее время, пожалуй, можно утверждать несоответствие масштаба его личности стоявшим перед страной сложным, но решаемым задачам. И неумение им выдвигать на ключевые должности грамотных и компетентных в своей области управленцев – разве что Рыжков стал исключением – обрекали страну на гибель.

К этому добавилась фатальная наивность последнего генсека в сфере внешней политики: шаги по демонтажу ГДР, то есть прелюдии к нашему уходу из Восточной Европы, разрушавшему установленный в Потсдаме баланс сил и интересов; снижение влияния на Кубе, Ближнем и Среднем Востоке – в стратегически важных для безопасности и интересов СССР регионах.

«Энергия» – «Буран» как символ несбывшейся надежды

Еще большее непонимание Горбачев проявил относительно происходящих внутри страны, в особенности на ее окраинах, процессов – сложных, но не патовых для ее будущего, и уж точно не предрешавших распад.

Больше того, не отрицая комплекса серьезных проблем, стоявших перед советским руководством, замечу: кризисные явления в любом государстве носят системный характер и затрагивают все сферы жизни, в том числе и связанные с развитием фундаментальной науки.

Разве что искусство и гуманитарная область представляют собой исключения; скажем, расцвет греческой философии в лице Сократа, Платона и Аристотеля пришелся на кризис полисной системы, усугубленный Пелопонесской войной и последовавшей потерей независимости вследствие македонского вторжения.

Но именно фундаментальная наука была сильной стороной СССР и своего рода ее визитной карточкой, речь прежде всего о космонавтике. В свою очередь, советский научный потенциал немыслим без добротного среднего и высшего образования, квалифицированных административных и преподавательских кадров, а также функционирования социальных лифтов, когда парень или девушка из, допустим, якутской деревни или камчатского поселка, соответствующим образом и без репетиторов подготовившись, могли поступить не только в региональные вузы, но и в МГУ.


Одним из наиболее ярких свидетельств эффективности советской науки и системы образования в целом стала реализация опередившей свое время космической программы «Энергия» – «Буран».

Прошу специалистов в комментариях меня поправить, если ошибаюсь, но как-то прочитал, что на современном этапе ни уровень отечественной науки, ни производственная база России не позволят воссоздать проект.

С базой всё понятно – разрушенные экономические связи убитой в Беловежской пуще страны, да и с финансовой точки зрения, кто спорит, проект оказался чрезмерно дорогой. Недаром даже более богатые американцы отказались от программы «Спейс Шаттл» в пользу более рентабельной МКС.


А вот то, что фундаментальная наука столь серьезно просела в постсоветский период, вызывает опасения за будущее, особенно в свете текущих событий.

Но, повторю, «Энергия» – «Буран» – свидетельство прогресса Советского Союза, показатель его научной и промышленной мощи, высокого уровня образования и способных обеспечить его эффективность управленческих структур. Соответственно, отпущенный историей потенциал для развития СССР не был исчерпан, а кризисные явления в той же экономике – преодолимы. И раз система образования успешно интегрировала кадры в фундаментальную науку, значит, она могла обеспечить ими и аппарат управления. Нужно было только вовремя предоставить им власть.


Речь о квалифицированных кадрах, способных предложить стране нечто большее, нежели горбачевско-яковлевская демагогия, бакатинский дилетантизм, ельцинский развал и козыревское низкопоклонство перед Западом, приправленное солженицынщиной. К слову и чуть в сторону: что делает вермонтский затворник в школьной программе? Патриотизму учит? И какому, господин министр Кравцов?

Сейчас можно только предполагать сценарий развития СССР, приди во второй половине 1970-х к власти управленцы из второго – третьего эшелонов партноменклатуры, выдвинутые тогда еще советскими мастодонтами, но вовремя не сошедшими с политической сцены и перешагнувшими рубеж 1980 г. дряхлыми стариками. И большой вопрос: способны ли они были принимать отвечающие интересам страны решения?

Достойны продвижения наверх были и директора некоторых предприятий. Думаю, много пользы стране принес бы возглавлявший Казанский авиационный завод Виталий Егорович Копылов, не выдержавший горбачевско-ельцинского развала.

Да и если брать фамилии из тех, что на слуху, Л.М. Кучма – не лезь он в политику, а займи со временем должность главы Министерства общего машиностроения, то, глядишь, пользу СССР принес бы.

В целом, думаю, что следствием своевременной ротации кадров в высших эшелонах власти стало бы что-то вроде повторения косыгинской реформы, но с учетом работы над ошибками и понимания социоэкономических реалий.

Вместо этого после Черненко во власть пришли случайные, наряду с Горбачевым, люди, вроде В.С. Павлова, Г.И. Янаева. Я не говорю, что это бесталанные управленцы, но точно оказавшиеся не на своем месте. Этажом ниже в номенклатуре от них было бы больше толку.

Да, оба последних в августе 1991-го попытались спасти СССР, но какими-то полумерами. Работавший в Москве друг мне рассказывал потом, что, увидев, как в первый день ГКЧП введенная в столицу бронетехника останавливается на красный сигнал светофора, понял неизбежность провала.

Примечательно, что при Горбачеве повторилась ситуация семидесятилетней давности, когда в политику, а позже и непосредственно к власти пришли не профессиональные управленцы, а не имеющие соответствующего опыта интеллигенты.

На руинах Российской империи, скажем, это был П.Н. Милюков, в позднем СССР начал политическую карьеру Р.И. Хасбулатов. Обоим надо было наукой заниматься, а не в политику лезть, которая — искусство возможного, а не трибуна для демагогических выступлений.

А дальше стало только хуже, особенно на окраинах: А. Эльчибей, З. Гамсахурдиа, В. Шушкевич. Случайные некомпетентные люди во власти ничего хорошего принести своим странам не могут, какими бы при этом они ни руководствовались побуждениями.

Об этом свидетельствует короткая, но имевшая для народа только негативные, а порой и трагические, особенно в отношении Грузии, последствия карьера названных деятелей.

После провала ГКЧП гибель страны стала почти неизбежной. Распад же любой империи, всегда представляющей собой мультикультурное пространство, сцементированное сильной властью центра, порождает кровь, ненависть и борьбу региональных элит. В рухнувших империях – и Российской, и Советской – делить было что: и производственные мощности, и склады с вооружением. Разве что наука оказалась никому не нужна. Наполненная трагическим символизмом судьба «Бурана» – яркое тому свидетельство.


А всего прошло шесть лет со дня смерти Черненко – последнего символа стабильности и слишком – трагически слишком – затянувшегося золотого века номенклатуры.

Реквием по эпохе

И еще вот о чем хотел бы сказать в качестве своего рода приложения к статье. На мой взгляд, наиболее ярко разлом отразился в наиважнейшем из всех искусств. Последние фильмы советской, несправедливо обозванной застойной, эпохи, такие как «Чучело», «Валентин и Валентина», «Без свидетелей», — да, уже о проблемах; даже любимые мною новогодние «Чародеи» о них же: о рентабельности деятельности некоторых НИИ.

Но эти картины добротно сняты и, в особенности «Без свидетелей», представляют собой произведения искусства. Потом начнется спад, и снимавшие шедевры режиссеры примутся выдавать на-гора если и не чернуху, вроде «Небес обетованных», то либо низкопробные фильмы, наподобие «Урга — территория любви», либо явно переоцененное «Покаяние».

Это ли не показатель разлома в эпохах – разлома, который будущим поколениям предстоит еще осмыслить.