Во второй части статьи перейдем к рассмотрению основных, по мнению автора, причин, которые привели к поражению РККА в начальный период войны.
Ошибка в определении направления главного удара
В данном вопросе эта причина считается едва ли не самой главной. Мол, если бы знали, где немцы нанесут удар, то все было бы в порядке. О том, знали или нет, существуют различные точки зрения. Одни авторы считают, что советская разведка не имела никаких документальных данных об оперативных планах вероятных противников [Пыхалов И. Великая оболганная война, c.274]. Другие говорят совершенно противоположное: все знали, все видели [Мартиросян А.Б. Трагедия 22 июня: Блицкриг или измена? С.38]. Но большинство авторов и исследователей (А. Василевский, М. Захаров, П. Бобылев, А. Шубин и др.) останавливается на том, что советское руководство просто допустило трагическую ошибку в определенные главного направления удара. Рассмотрим все по порядку.
Версия о том, что разведка вообще ничего не знала, не выдерживает никакой критики. На чем же тогда основана разработка планов стратегического развертывания ВС СССР?
С другой стороны, и всё до конца знать не могли. Разведданные, которые получало ГРУ, МИД противоречили друг другу, их постоянно нужно было проверять, уточнять.
Не будем углубляться в глубины разведки, а будем исходить из тех планов СССР, что существовали накануне войны. Основными такими планами являются «соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы» от 18 сентября 1940, и его уточненный вариант от 11 марта 1941 г.
План 1940 г. был разработан Б. М. Шапошниковым (который, к сожалению, не докладывал его в сентябре 1940 г. И. Сталину в связи с переводом на должность заместителя наркома обороны), а план 1941 г. разрабатывали С. Тимошенко и Г. Жуков.
Эти планы почти одинаковые, но есть одно существенное отличие в пункте 3 «Вероятные оперативные планы противников» по отношению к Германии. В плане 1940 г. говорится, что Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы к северу от р. Сан с целью нанесения главного удара из Восточной Пруссии через Литву в направлении на Ригу, на Ковно и далее на Двинск или на Ковно и далее на Минск. Далее говорится о том, что не исключена возможность сосредоточения главных сил немецкой армии на юге, в районе Седлец, Люблин для нанесения главного удара в общем направлении на Киев [Зюзин Е. И. готовил ли СССР Превентивные удар? С.25]. То есть по этому плану развернуть главные силы РККА предлагалось в полосе от побережья Балтийского моря до Полесья.
План Б.М. Шапошикова,1940 г.
В плане 1941 г. уже говорится, что «Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы на юго-востоке от Седлец до Венгрии с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину. Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться вспомогательным ударом на севере с Восточной Пруссии на Двинск и Ригу или концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи» [Маковский В. Б. Прикрытие госграницы накануне войны]. То есть накануне войны юго-западное направление считалось главным [Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т.1, c.282].Генштаб полагал, что южнее р. Зап. Буг немцы сосредоточат до 110 дивизий, плюс венгерские и румынские, а к северу от р. Зап. Буг не более 30-40 [Веремеев Ю.Г. План стратегического развертывания РККА от 11 марта 1941 г.].
План стратегического развертывания РККА, предложенный Жуковым и Тимошенко, 1941 г.
Не здесь лежит причина того, что крупные силы Генштаб сосредоточивал на юго-западном направлении. Такое сосредоточение крупных сил РККА на юго-западном направлении обусловило слабость сил Западного фронта, умноженную на крайне неудачную конфигурацию Белостокского выступа, плюс неготовность УРов на новой границе, и разоружения укрепрайонов, начавшееся на старой границе. Значит, это просчет Генштаба?
Да, это был большой стратегический просчет Генштаба, который определил весь дальнейший ход войны. И об этом признается сам Г. Жуков. Но абзацем ниже он же перекладывает вину с Генштаба на Сталина. По словам Георгия Константиновича: «И. Сталин был уверен, что гитлеровцы... будут пытаться прежде всего овладеть Украиной, Донецким бассейном...»[Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т.1, c.282]. И эта уверенность, по словам М. Захарова, постепенно укреплялась у Сталина, особенно весной 1941 г., когда Германия двинулась на Балканы [Захаров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы, c.220]. Но с Г. Жуковым и М. Захаровым не совсем согласны С. Штеменко и А. Василевский. Первый в своих воспоминаниях пишет, что Сталин «высказал мнение, что Германия может направить свои усилия не на западном направлении... а на юго-западном...»[Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны, c.17]. О том же говорит и А. Василевский, опираясь на воспоминания К. А. Мерецкова. По словам последнего, обсуждая вероятные направления главного удара, Сталин выразил свою точку зрения, которая заключалась в том, что Германия постарается направить свои усилия не в центре советско-германской границы, а на юго-западе [Василевский А. М. Дело всей жизни, c. 102]. Но это была лишь точка зрения, которую можно было бы обсудить, учитывая то, что перед этим существовал план Б. Шапошникова, в котором западное направление вероятного удара определялось как главное[Мартиросян А.Б. Трагедия 22 июня: Блицкриг или измена? С.240-241].
Интересной версией в такой перемене планов является «киевский след». Она высказана М. Захаровым в его воспоминаниях. Суть ее сводится к тому, что с лета 1940 г. ключевые должности в Генштабе заняли специалисты по Юго-Западному направлению (КОВО): нарком обороны С. Тимошенко — до этого командующий КОВО; первый заместитель начальника Генштаба Н. Ватутин — до того начальник штаба КОВО; начальник Генштаба Г. Жуков — до февраля 1941 командующий КОВО; начальник Оперативного управления Генштаба Г. Баландин — до марта 1941 заместитель начальника штаба КОВО [Захаров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы, c.221].
Г. Жуков и С. Тимошенко на учениях частей КОВО
Таким образом, эти работники, в силу своей предыдущей службы, продолжали придавать Юго-Западному направлению важное значение. Следовательно, такой метод подбора работников Генштаба нельзя признать удачным. А если добавить сюда и очень частые смены начальников Генштаба (трое в течение одного года), то картина вырисовывается нерадостная.
Но вешать все грехи на Сталина или Г. Жукова все же не стоит. Они в некоторой степени были правы, в целом они угадали намерения Гитлера. Но не могли предвидеть того, что генералы убедят фюрера и настоят на том, что основной удар необходимо наносить на Минском направлении.
При этом современные "стратеги" абсолютно упустили из виду (а может, просто лукавят?), что и Гитлер придерживался мнения о нанесении одного из главных ударов именно на Киев, и именно по политико-экономическим соображениям. Он считал, что, потеряв мощный экономический район, СССР окажется не в состоянии продолжать войну [Коваль В. Первый и второй варианты плана «Барбаросса», c.55].
Разработчики же плана "Барбаросса" из немецкого Генштаба сухопутных войск исходили из прямо противоположного тезиса. Они считали, что стремительные удары на Москву и Ленинград приведут к дезорганизации государственного управления, военного разгрома Красной Армии и гибели советского государства. При этом все богатства Украины, да и не только ее, достанутся немцам просто зря [Дашичев В. И. Стратегическое планирование агрессии против СССР, с.16].
Между сторонниками той и другой стратегии шла острая полемика. Какой вариант будет выбран, не знали сами немецкие руководители до начала войны. Гитлер упорно придерживался своего мнения и отступил только под соединенным натиском своих генералов. Это произошло 17 марта 1941 г. [Коваль В. Первый и второй варианты плана «Барбаросса», c.56].
Немецкое командование в раздумье о направлении главного удара
Даже имея перед собой карту с совершенно точно нанесенными на нее немецкими армиями (чего у Сталина не было и быть не могло, хотя А. Мартиросян считает наоборот [Мартиросян А.Б. Трагедия 22 июня, c.38]) и видя, что две танковые группы расположены на флангах группы армий «Центр», предсказать направление главного удара невозможно. Например, левофланговая 3ТГ группы армий «Центр» могла быть одновременно правофланговым кулаком группы армий «Север» и иметь направление на Ленинград. Кстати, Гитлер считал, что второй удар должен быть на Ленинград, с тем, чтобы соединившись с финнами, и окончательно отрезав СССР от моря (тем самым полностью уничтожив Балтийской флот), нависнуть над Москвой с севера и даже с северо-востока. Правофланговая 2ТГ группы армий «Центр» могла быть на самом деле левофланговым ударным кулаком группы армий «Юг» и действовать в юго-восточном направлении, обходя Киев с севера. Ведь достаточно одного телефонного звонка с OKH в штаб группы армий о переподчинении той или иной танковой группы и дело сделано. А переброска на основные участки 47 дивизий Вермахта была осуществлена буквально в последние недели, когда что-либо изменить в расположении дивизий РККА было уже невозможно.
Скажем больше. Уже после начала войны, воспользовавшись тем, что после смоленской битвы группа армий Центр выдохлась и была вынуждена во второй половине августа прекратить наступление, Гитлер все же настоял на своем мнении и заставил повернуть (25-26 августа) 2ТГ Гудериана на Украину [Гальдер Ф. Военный дневник. Том 3: В двух кн. Книга первая, c.300-303].
С вопросом о главном направлении очень тесно связан вопрос о работе разведки. Ведь именно разведка должна была вскрыть направление главного удара.
И. Пыхалов, А. Шубин считают, что советская разведка не смогла определить направление главного удара противника и просчиталась по численности немецких войск на западных границах СССР. Эта теория базируется на том, что данные, которые получала разведка были неточными и неполными. Кроме того, как пишет А. Шубин, в Германии важные объекты разведывательного проникновения, такие, как непосредственное окружение Гитлера, высшее руководство национал-социалистической партии, вермахта, спецслужб, в которых разведка могла бы получать информацию, оставались без достаточного агентурного прикрытия [Шубин А. В. Мир на краю бездны, c.480]. В результате чего информация о намерениях Гитлера была неполной, перемешанной с дезинформацией и доходила до Сталина с опозданием. Информация, поступавшая, например, в апреле 1941, позволяла сделать вывод, что немцы будут пытаться установить контроль над Украиной из причин продовольственного кризиса. Такие выводы делались со ссылкой на графа Гашена, который работал в комитете по вопросам планирования и внутреннего содержания Германии зерном и который был близок к Герингу [Маковский В. Б. Прикрытие госграницы накануне войны, c.37].
В подтверждение этому ниже выложено фото документа «Перечень донесений о военной подготовке против СССР за январь — июнь 1941 г.», где описаны донесения про планы атаки СССР.
Кроме того, из анализа разведданных складывалась картина, которая подтверждала вариант стратегических «клещей»: «объектами первоочередного удара должны стать Мурманск, Вильно, Белосток, Кишинев… немецкое командование будет пытаться… с севера, из восточной Пруссии, и с юга, из Румынии, создать клещи, которые будут постепенно смыкаться с целью окружения Красной Армии, расположенной на границе» [Шубин А. В. Мир на краю бездны, c.482].
Очень противоречивыми были данные о количестве немецких дивизий на границе с СССР. На 4 апреля 1941 против СССР стояло 72-73 дивизии [Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, c.291], а, по данным Г. Кривошеева, их было только 54 (на 10.04.41), зато после 15 мая их количество стремительно растет: 111 дивизий на 5 июня, 163- на 18 июня, и наконец 190 — на 22 июня [Кривошеев Г.Ф. Накануне , c.42]. В. Кольковский говорит о 170 дивизиях на начало мая[Кольковский В. Рузвельт против Сталина, c.58], а по докладами П. Голикова (начальника ГРУ) на то же время их было 103-107. Из них против Киевского округа 34, а против Западного — 29 [Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, c.291].По последним данным, Германия на 22 июня 1941 имела против СССР 180 дивизий и 16 бригад (без учета войск СС)[История западноевропейских армий, c.297].
Исходя из вышесказанного, мы можем сделать вывод, что данные о численности вермахта были занижены, что не могло не влиять на решение генштаба и высшего руководства СССР. Причины таких просчетов со стороны Генштаба А. Василевский объясняет тем, что существовала некоторая обособленность Разведуправления от аппарата Генштаба. Так, начальник Разведуправления, будучи заместителем наркома обороны, считал «предпочтительным докладывать разведданные непосредственно Сталину», минуя тем самым начальника Генштаба. И если бы Г. Жуков, по словам А. Василевского, был бы в курсе всей важной развединформации, то он «смог бы делать более точные выводы... и авторитетнее подавать эти выводы Сталину и... в какой-то степени повлиять на убеждения Сталина» [Василевский А. М. Дело всей жизни, с.114].
А. Мартиросян доказывает в своем исследовании, что разведка работала очень хорошо. И уже 20 марта 1941 доклад ГРУ содержал три варианта возможных действий вермахта, и именно третий вариант был ближайшим к плану «Барбаросса». Хотя и критикует ГРУ за то, что разведчики не настаивали и не акцентировали внимание именно на третьем плане, имея на это все основания, а просто предоставили варианты как такие, что все они заслуживают внимания. Позже, правда, ГРУ все больше акцентирует внимание на группировке войск вермахта в Польше и докладывают об этом Голикову. А тот только «скептически ухмылялся» [Мартиросян А.Б. Трагедия 22 июня, c.202].Последняя корректировка о сосредоточении немецких войск относится к 19 и 20 июня. В ней уже говорится о наибольшей концентрации немецких войск именно на Прибалтийском и Белорусском направлениях [Василевский А. М. Дело всей жизни, с.217]. К сожалению, за время, что осталось, перебросить тысячи людей и десятки тысяч единиц боевой техники на угрожающий участок было невозможно.
Три варианта действий Вермахта, поданных ГРУ в марте 1941 г.
О мобилизации и стратегическом развертывании советских дивизий
Из вышесказанного напрашиваются вопросы: почему при наличии таких данных не была проведена мобилизация и перевод войск в состояние полной боевой готовности? Чего ждали? Чего боялись?
Но советское правительство не сидело сложа руки. Только делало все медленно и осторожно.
Во-первых, провести мобилизацию — это сложный процесс, который включает в себя призыв на службу резервистов, большое количество новобранцев, их дальнейшее распределения по частям; все это надо согласовывать с поставками оружия, техники, требует перестройки графиков работы транспорта и изъятия большого количества машин с хозяйства на нужды армии: только одних авто надо было передать 298 тыс. штук [Захаров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы, c. 229]. То есть мобилизация требует перестройки всей хозяйственной деятельности. Другими словами, это последний шаг к войне. А здесь важны два фактора: первый — надо точно знать, что вас нападут (с этим, как мы выяснили, все было нормально), и второй — знать точную дату нападения. Вот с датой и были определенные проблемы. Точной даты советское руководство не знало по крайней мере до 21 июня 1941. А за один день провести полную мобилизацию невозможно.
С другой стороны, заблаговременный перевод войск в состояние боевой готовности может нанести не меньший вред, чем опоздание с ним. От враждебной политики соседа к войне путь бывает иногда очень длинный. И все это время держать войска по-боевому очень обременительно для государства, потому что требует большой концентрации всех ресурсов страны.
Во-вторых, все же некоторые шаги в этом направлении делались. С 13 мая начинается выдвижение в приграничные округа 28 стрелковых дивизий и 4 армейских управлений (16, 19, 21, 22-й армий) [Романычева Н. М. Красная Армия всех сильней? С.13]. После длительных разговоров со Сталиным Генштабом разрешено под видом передвижных лагерных сборов провести скрытую мобилизацию. При этом было строго приказано провести данные мероприятия с большой осторожностью, с использованием средств оперативной скрытности. В результате на начало июня было призвано из запаса 793,5 тыс. чел. [Захаров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы, c.263]. Но этих сил было недостаточно.
Такая осторожность связана с тем, что Сталин не хотел провоцировать Германию, пытался всеми способами оттянуть войну. Он понимал, по словам Г. Жукова, что «мы опоздали... с перевооружением войск... с реорганизацией вооруженных сил... и с мерами по обороне страны...» Поэтому и не позволял Сталин размещать войска вблизи границы. И когда Тимошенко и Жуков 14 июня рекомендовали принять более энергичные меры, то Сталин ответил им: «Вы предлагаете провести в стране мобилизацию... Это же война!»
Да, это война. Доказательств того, что Германия готова к нападению, было предостаточно. Надо было разворачивать дивизии. И не стоило бы бояться, что на Западе поднимется шум вокруг агрессивных устремлений СССР. Потому что страна волею обстоятельств подошла к Рубикону войны. И надо было твердо сделать шаг вперед. Именно этого требовали в то время интересы страны. Потому что занятие обороны соединениями первого эшелона армий прикрытия границы давало агрессору меньше поводов для нападения (вот я, попробуй теперь напасть!), чем выдвижение резервов из глубины, или развертывания полевых пунктов управления, которое началось 14—19 июня [Дробязко С. Савченко И. Вторая мировая война 1939-1945, c.16]. При этом очевидным является тот факт, что скрыть выход на оборонные позиции значительно легче, чем марш с тыла больших резервов и штабов. И это была ошибка Сталина.
Не менее значительной ошибкой был ошибочный взгляд военного руководства страны на начало войны. Считалось, что с началом боевых действий в приграничной полосе будут задействованы небольшие силы с обеих сторон в течение 10-15 дней. За это время главные силы РККА должны завершить мобилизацию и продолжать развертывание под прикрытием первого оперативного эшелона (армий прикрытия). Согласно этой концепции, не стоит держать много войск в составе армий прикрытия. Отсюда и большая растянутость последних по фронту (в один эшелон), и как следствие низкая оперативная плотность войск. Так, в ПрибВО они составляли около 40 км на дивизию, в ЗапОВО — 36 км, а в КОВО — до 60 км [Романычева Н. М. Красная Армия всех сильней? С.13]. А по Полевому уставу 1939 г. (с которым РККА и вступила в войну), дивизия могла нормально обороняться в полосе 8-12 км.
Это означало, что плотность боевых порядков советских дивизий была небольшой: приблизительно 0,1—0,16 солдата на метр фронта. У немцев это число составляло порядка 4, а на главных направлениях удара и до 10 солдат на метр фронта, а полоса наступления немецких дивизий составляла около 4—6 км. Т.е. войска заранее не готовы были выполнить возложенные на них задачи. И еще более странам это выглядит на фоне войны в Польше, где Германия полностью развернула свои силы, и тем более на фоне заключительной речи Тимошенко на заседании 31 декабря 1940[Зюзин Е. И. готовил ли СССР Превентивный удар? С.19]. На заседании нарком обороны, говоря о характере современной наступательной операции, подчеркивал, что основным видом наступательной операции является прорыв, который выполняется сосредоточенными силами нескольких армии на сравнительно узком участке фронта с целью «пробить брешь и затем ее широко развернуть... Эта форма прорыва позволяет нанести мощный, сокрушительный удар сосредоточенными силами...» На словах все верно, а на деле... Что это? Халатность? Непрофессионализм? Или какая-то своя игра в поддавки с противником?
Итак, вермахт опередил РККА в стратегическом развертывании. Если агрессор на конец 21 июня был полностью отмобилизован, то советские войска находились в таком состоянии, что не могли ни наступать, ни обороняться. Основные причины этого следующие.
Во-первых, вермахт начал развертывание войск в феврале 1941, т. е. за 3,5 мес. ранее советских войск.
Во-вторых, пропускная способность железной дороги противника была в два раза выше, чем в СССР. К тому же Германия с 25 мая перевела их на график максимального движения, а советская железная дорога работала (в рамках скрытности) до войны в обычном режиме [Киселев В. Н. Упрямые факты начала войны, c.16].
В-третьих, советское руководство, выполняя указание Сталина и стараясь не давать Гитлеру повода для войны, действовало чрезвычайно осторожно. И эта осторожность обусловила нерешительный характер подготовки войск западных округов к отражению нападения. Можно привести множество примеров, когда части выдвигались к границе, занимали свои полосы обороны, а затем отводились в тыл. Так было с 87сд КОВО, которая была отведена 20 июня с границы в лагерь почти на 250 км [Романычева Н. М. Красная Армия всех сильней? С.16].
Выясняя причины поражений КА в приграничных боях, хотелось бы обратить внимание на оперативно-стратегические игры на картах в январе 1941 года. Мы считаем, что именно на этих играх была заложена одна из главных причин поражений РККА в начале войны. Именно в этих играх прорабатывались варианты будущих действий РККА и его противника (т. е. проверялись основные положения плана обороны страны), именно здесь высшее военное руководство должно было получить определенный опыт в проведении фронтовых и армейских операций. И одновременно именно игры должны были показать уровень оперативно-стратегических навыков и умений командиров высшего уровня.
Идея проведения таких игр с высшим комсостава РККА была одобрена наркомом обороны С. Тимошенко еще 11 октября 1940 г. Намечалась она как двусторонняя на северо-западном направлении по теме «Наступательная операция фронта с прорывом укрепленных районов». Игра должна была проводиться с 17 по 19 ноября 1940г. Позже сроки были перенесены в связи с декабрьским совещанием высшего комсостава РККА. После этого совещания было решено провести уже две игры: первую 2-6 января 1941 на северо-западном направлении; вторую 8-11 января на юго-западном направлении [Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы, c.15].
Разработка оперативно-стратегической игры на юго-западном направлении связана с сентябрьским планом стратегического развертывания РККА на западных границах. По этому плану, как мы выяснили выше, именно на юго-западном направлении советское руководство решило сосредоточить главное группировки советских войск на случай войны с Германией. Поэтому и была необходима разработка второй, более масштабной игры. При этом первая игра (на северо-западе) со стороны «синих» рассматривалась теперь как наступление в интересах главной операции, проводимой на юго-западном направлении [Захаров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы, c.240].
Игры проводились под общим руководством наркома обороны СССР маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.
В оперативно-тактических играх на картах в январе 1941 г. нашли свое практическое воплощение те идеи, которые были высказаны на декабрьском совещании высшего комсостава РККА [Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы, c.16].Большинству их участников пришлось решать задачи и на стороне «западных», и на стороне «восточных». Высший комсостава РККА получил практику в принятии решений в сложных условиях, в планировании и материально-техническом обеспечены фронтовых и армейских операций, в управлении крупными подвижными соединениями во взаимодействии с авиацией.
С точки зрения получения высшим комсостава практики управления войсками в операциях игры достигли своей цели. Но одновременно с тем, они показали, что многие командиры высшего звена еще не обладают необходимым оперативно-стратегическим кругозором, искусством управления войсками в динамике операций Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы, c.33].
Если же говорить о проверке планов отражения возможной агрессии Германии и ее сателлитов, то в этом плане игры принесли мало пользы.
Карта действий РККА в первой игре
Во-первых, самым существенным их недостатком было то, что из розыгрыша полностью исключались операции начального периода войны, хотя по условиям игры «западные» напали на «восточных». В первой игре «западные», которые вторглись на территорию «восточных», 23-25 июля достигли рубежа Осовец, Скидель, Лида, Каунас, Шуля (70-120 км к востоку от госграницы), а затем, до 1 августа, были отброшены к государственной границе на исходные позиции. И уже из этого положения разыгрывались дальнейшие действия сторон.
По такому же сценарию начиналась война и во второй игре: после вторжения на территорию «восточных» на глубину 50-70 км «западные» под ударами «восточных» были отброшены на глубину 90-180 км западнее государственной границыБобылев П. Н. Репетиция катастрофы, c.32].]. Но оставался открытым вопрос, как же удавалось «восточным» не только отбросить противника к госгранице, но и местами переносить боевые действия на территорию противника. В обоих играх этот вопрос не был раскрыт.
Карта действий РККА во второй игре
Таким образом, ни на совещании в декабре, ни в играх даже не делалось попыток разобрать ситуацию, которая может сложиться в первых операциях в случае германского нападения.
Созданные в играх группировки войск сторон соответствовали утвержденным осенью 1940 г. взглядам советского руководства, согласно которому Германия сможет сосредоточить основные силы (110-120 дивизий) на юге в районе Седлец, Люблин, для нанесения удара в общем направлении на Киев с целью захвата Украины. Из Северной Пруссии может быть нанесен вспомогательный удар силами 50-60 дивизий [Зюзин Е. И. готовил ли СССР Превентивные удар, c.25]. В документах первой игры так и указывалось, что Северо-Восточный и Восточный фронты «западных» будут действовать в интересах главного удара, что проводится южнее Бреста, и где развернуты главные силы «западных» — до 150 дивизий Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы, c.16].].
Но начало войны показало, что в январе 1941 г. оперативно-стратегическое звено комсостава РККА разыгрывала на картах такой вариант боевых действий, который реальными «западными» не проводился.
Другим существенным недостатком игр было то, что подавляющее большинство участников игры руководили в ней объединениями безотносительно к тому, какие объединения они возглавляли в то время. Почти никому из них с началом Великой Отечественной не пришлось действовать там, где они действовали в играх. В первой игре никто из командующих армиями ПрибОВО и ЗапОВО не выполнял обязанностей командующего хотя бы одной из пяти армий Северо-Западного фронта «восточных». Командующие 3, 8, 10 и 11-й армий указанных округов выступали в роли начальников штабов армий [Захаров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы, c.243]. Во второй игре с семи армий Юго-Западного фронта «восточных» только одной руководил командарм по должности — И. Музыченко, и на том направлении, где до начала войны располагалась подчинена ему 6А Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы, c.34].]. В основном же армии в обеих играх возглавляли командующие войсками Архангельского, Забайкальского, Закавказского, Ленинградского, Московского, Одесского, Приволжского, Северо-Кавказского, Уральского военных округов и Дальневосточного фронта. Все они получили практику управления войсками в современной операции.
Но большая ошибка заключалась в том, что такой практики не получили те, кому она была нужна в первую очередь, — командующие армиями прикрытия на западных границах СССР.
Конечно, результаты игр дали определенное обоснование для размышлений и выводов. Вероятно, не без влияния выводов из первой игры, в которой «восточные» не выполнили поставленных перед ними задач по окружению и уничтожению «западных» в Восточной Пруссии, в уточненный в марте план стратегического развертывания ВС СССР было внесено следующее положение: «Развертывание главных сил Красной Армии на Западе ... против Восточной Пруссии и на Варшавском направлении вызывает серьезные опасения в том, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям » [Зюзин Е. И. О стратегического развертывания Красной Армии, c.22]. Заметим, что кроме этого дополнения никаких других мер принято не было. И прежде всего Г. Жуковым как начальником Генштаба. Никакого анализа, никаких адекватных мер, хотя именно он, Г. Жуков, показал в первой игре, как может проиграть РККА. Вот и получается, что виновным в уничтожении Западного фронта виноват не столько Д. Павлов (хотя есть и его вина), а именно Г. Жуков, как начальник Генштаба. И еще один момент, несмотря на то, что в первой игре Г. Жуков обыграл Д. Павлова, Сталин остался, по словам А. Шубина, доволен игрой обоих командующих [Шубин А. В. Мир на краю бездны, c.471]. Почему? Ведь РККА фактически проиграла. Почему Сталин не сделал выводов, а продолжал усиливать южный фланг?
Во время игр была допущена еще одна ошибка. Это просчеты с созданием выгодного соотношения сил сторон. Преимущество в силах по пехотным войскам в обеих играх были на стороне противника. Это позволило «западным» в первой игре собрать крупную группировку для нанесения удара в направлении Рига, Двинск и выиграть операцию. Разработчики игр объясняют это, по словам М. Захарова, тем, что при разработке задач они исходили из того, что советская дивизия была в 1,5 раза мощнее немецкой. И поэтому при меньшем количестве соединений преимущество в живой силе и технике было на стороне советских дивизий [Захаров М. В. Генеральный штаб, c.250]. Об этом же говорит и А. Мартиросян, опираясь на декабрьский доклад начальника Генштаба Мерецков. Последний утверждал, что «... наша дивизия значительно сильнее германской и во встречном бою безусловно разгромит ее. В обороне наша дивизия отразит удар сразу 2-3 дивизий противника. В наступлении полторы наши дивизии преодолеют оборону дивизии противника» [Мартиросян А.Б. Трагедия 22 июня, c.300]. Последнее предложение вообще кажется странным, если учитывать, что при наступлении соотношение сил должно быть 3: 1. То есть три наступающих дивизии против одной в обороне.
Как видим, в Генштабе считали, что численного преимущества у противника не было. И это большая ошибка, которая привела к множеству причин поражений. Потому недооценивать силы противника — это недопустимая неосторожность.
Следовательно, ограничение целей игр в основном получением высшим комсоставом практики подготовки и проведения наступательной операции фронта и армии, неверная ориентация участников по ряду важных вопросов (о возможном направлении главного удара противника, о безусловно успешном для РККА начальном этапе войны и т.п.) сыграли не последнюю роль в том, как готовились ВС СССР к отражению агрессии в те полгода, которые оставались до войны.
Источники:
Василевский А. М. Дело всей жизни / Пер. с рус. — Киев: Политиздат Украины, 1989. — 590 с.
Гальдер Ф. Военный дневник. Том 3: В двух кн. Книга первая (22.06.1941-30.09. 1941) / Пер. с нем. И. Глаголева. — М .: Воениздат, 1971. — 406 с.
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления: В 2 т. Т. 1. Второе изд., доп. —М.: Политв-дал. Украины, 1990. — 508 с.
Захаров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы. — М .: Воениздат, 1989. — 318 с.
Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 1 и 2. — М .: Воениздат, 1989. — 560 с.
Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы // Военно-исторический журнал (далее ВИЖ). — 1993. — №6.
Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы //ВИЖ. — 1993. — №7.
Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы //ВИЖ. — 1993. — №8.
Веремеев Ю.Г. План стратегического развертывания РККА от 11 марта 1941 г. (www.armor.kiev.ua/army/hist/stratplan-3-41.html).
Дашичев В. И. Стратегическое планирование агрессии против СССР // ВИЖ. — 1991. — №3.
Зюзин Е. И. О стратегическом развертывании Красной Армии перед войной // ВИЖ. — 1992. — №2.
Зюзин Е. И. Готовил ли СССР превентивный удар? // ВИЖ. — 1992. — №№4-5.
История западноевропейских армий / В. Н. Богданов, С. В. Ермаченков и др. — М .: Евролинц, Кучково поле, 2003. 464 с.
Киселев В. Н. Упрямые факты начала войны // ВИЖ. — 1992. — №2.
Кольковский В. Рузвельт против Сталина: Победа США. Поражение СССР. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. — 202 с.
Кривошеев Г.Ф. Накануне // ВИЖ. — 1991. — №6.
Автор Фещук Михаил
Свежие комментарии