ФОТО: ЦАРЬГРАДАлександр Бородай, принявший участие в церемонии награждения бойцов одного из добровольческих подразделений, воюющих в зоне СВО, не понаслышке знает, что же на самом деле там происходит. Именно по этой причине к нему и обратился с просьбой рассказать о своих впечатлениях корреспондент Царьграда.
Рассказ получился не парадным, но честным.Хитрые закулисные сделки
Царьград: Александр Юрьевич, 2–2,5 месяца назад, ещё до объявления частичной мобилизации, мы с вами общались, и вы сказали, что сейчас нам необходимо призвать 300–400 тысяч человек. Вот, недавно было объявлено о завершении набора 300 тысяч мобилизованных. Понятно, что сейчас не все они прибыли на фронт, значительная часть ещё проходит подготовку. Но можно ли в настоящий момент подвести определённые итоги? Что дала нам мобилизация к настоящему моменту?
Александр Бородай: Как и ожидалось, мобилизация дала увеличение численности личного состава на фронте. Процесс ещё идёт, и идёт очень и очень постепенно, что, честно говоря, хорошо. Потому что мобилизованных сразу на фронт отправлять нельзя. Более того, из них нельзя ни в коем случае формировать отдельные части и тем более бросать их в боевые действия. Потому что это приводит к тому, что эти части рассыпаются, а мобилизованные понятия не имеют о том, что такое современная война, даже если кто-то из них ранее был участником боевых действий.
Если просто бросать свежие части из мобилизованных на фронт, то это приводит к неоправданным потерям в личном составе. Понятное дело, что их надо добавлять в части, которые уже имеют реальный боевой опыт на этой войне.
Потихоньку это происходит. Да, была масса ошибок, была масса проблем. Если учитывать, что военкоматы у нас давно являются фактически гражданскими организациями, ожидать того, что мобилизация пройдёт абсолютно гладко, даже вот такая, небольшая, конечно, было бессмысленно.– На ваш взгляд, чем были вызваны эти ошибки? Тем, что необходимо было срочно стабилизировать фронт, направляя туда личный состав?
– Ну это так, вежливо. Всегда надо стабилизировать фронт. Настоящему генералу, как только у него появляется личный состав, всегда хочется кого-то атаковать. И к чему приводят эти атаки, генералы часто не думают. Тем более что они тоже очень часто меняются. У них есть своя ротация. Генералы в последнее время в некоторых соединениях меняются с такой нездоровой стремительностью, что не успеваешь с одним познакомиться, ан глядь, уже другой сидит. Это местами напоминает какой-то цирк. Смотреть на это иногда бывает просто страшно.
Мне, честно скажу, когда я генералов в последнее время вижу, не всех, слава Богу, но некоторых, вспоминается книга Ярослава Гашека о похождениях бравого солдата Швейка. Помните, там был такой кадет Биглер? Он же планы великих битв прошлого чертил в тетрадочке. У него в тетрадочке были одинаковые планы абсолютно всех великих битв прошлого. Они все были похожи одна на другую. И когда другой герой этого романа, капитан Сальтер, взял у него эту тетрадочку, первое, что он спросил у кадета: Биглер, вы играете в футбол? Вот многие наши генералы – они тоже реально кадеты Биглеры.
– Что это, система мышления такая? Если это система, то её поменять достаточно сложно. С другой стороны, такие ситуации, как нынешняя, как раз открывают окно возможностей, чтобы талантливые люди заняли новые позиции, в том числе и генеральские. Подобные процессы сейчас происходят?
– Да, происходят. Надо сказать, что название "специальная военная операция" довольно оправданно, потому что при войне не бывает такого, что у нас случается при СВО. Например, всех этих хитрых закулисных переговоров, сделок всяких – то зерновых, то аммиачных. Понимаете? Давайте представим себе, что у нас идёт Великая Отечественная война, и мы меняем эсэсовцев на кого-нибудь ещё.
Ну не могло быть такого! А сейчас может быть. Вот у нас такая большая-большая специальная военная операция с реально тяжёлыми боевыми действиями, в которых со стороны противника принимает участие всё то, что мы до этого многие десятилетия называли "цивилизованным миром". И внутри страны до сих пор сохраняется огромная пятая колонна, которая здесь сидит и воняет.
Но это отдельная тема для разговора. А так, да, конечно, процессы идут, и, естественно, армия перетряхивается. А армия всегда была ужасна тем, что это самый тяжёлый, самый медленный бюрократический механизм, который меняется только при самых крайних обстоятельствах. При самых чудовищных.
– Это только у нас так или везде?
– Везде так. В любой армии. Это самая консервативная история, которая только есть, среди всех бюрократических организмов, которые выстраивает любое государство. Любая армия – это самая трудно поддающаяся реформированию часть любой государственной бюрократии. Что в США, что в Буркина-Фасо, что в России. Тут абсолютно без разницы. И только крайние обстоятельства заставляют такую штуку, как армия, меняться. И сейчас эти перемены идут, и, конечно, эти перемены к лучшему, потому что недееспособные, ржавые, старые, лишние части организма отпадают сами по себе. Но, конечно, это всё происходит с потом и, к сожалению, с кровью.
Ну и, кроме всего прочего, есть ещё один маленький, но очень важный аспект проблемы. Это то, что сейчас будет меняться и уже меняется концептуально – понимание того, что такое армия и что такое вообще война. В своё время мы сделали ставку на зарубежный опыт. Мы решили, что нам нужна профессиональная контрактная армия. Компактненькая, высокотехнологичная, цифровизированная… Поэтому самое главное, что нужно офицеру, – это научиться делать презентации в Power Point и других программах.
Cлава тебе, Господи, сейчас все в основном уже поняли, что всё это было туфтой и колоссальной ошибкой. Знаете такой плакат? Обычно на нём изображается красивый, медальный, седеющий мужчина в генеральских погонах, и на него восторженно смотрит ребёночек с дурацким выражением лица. И генерал на него тоже таким же идиотским взглядом взирает. И подпись: "Есть такая профессия – Родину защищать". Вот на этом плакате очень сильно не хватает одной фразы. Надо в скобочках добавить – в мирное время.
Потому что все эти красивые мужчины – точнее, их значительная часть – оказались способны защищать Родину только в мирное время. Они ходят на работу в генеральских погонах, получают, соответственно, генеральские социальные гарантии и блага. Другие ходят в погонах обычного рядового контрактника и получают свой набор социальных благ. Но воевать они не готовы. Воевать по-настоящему, даже если эта война называется СВО, должен русский человек, русский народ, полиэтнический, большой, сложный русский народ, русский мужик. Вот он сейчас и воюет.
И поэтому наши добровольческие отряды – это реально узлы концентрации здоровых армейских сил. Стоит, к примеру, наш батальон, допустим, БАРС-13. А вокруг стоят федералы. В том числе мобилизованные. И появляется какой-нибудь вражеский танк или вражеская пехота. И вот эти мобилизованные, без офицеров, начинают стремительно отступать. По ним, может, даже ещё толком не выстрелили, а они уже отступают.
А наш личный состав, опытный, добровольческий, вылавливает "мобиков", сажает вместе с собой в окопы и говорит: ну что, мужчины, теперь будем воевать. И всё нормально, понимаете. Те же самые "мобики", которые до этого в беспорядке отступали, начинают вместе отлично воевать, великолепно. Потому что у этих самых "мобиков" появляется желание воевать, появляется готовность, появляется понимание, за что они воюют.
Мы все на войне
– Что бы вы передали, пожелали матерям, жёнам мобилизованных, всем родственникам? Им всем хотелось бы услышать слова поддержки.
– А что значит "слова поддержки"? Мы все оказались на войне. Почему они считают, что те, кто воюет непосредственно на фронте – будь то доброволец, кадровый военный или мобилизованный, – находятся в каком-то особом положении? Если войну объявили всей России, значит, вся Россия воюет. На фронте, в тылу, где угодно. Все обязаны делать всё, чтобы победить. В том числе иногда просто терпеть, когда твой муж, сын, брат ушёл на войну. Сжать зубы и терпеть.
– А вот нет терпения, нет понимания…
– А если нет понимания, то значит, и мозгов нет, и чувства самосохранения нет. И порядочности нет, и любви к Родине нет. Но было бы хотя бы чувство самосохранения, потому что если там, на фронте, не будет победы, то может не быть и страны, между прочим. Как говорит один мой товарищ, у нас есть два варианта – или победа, или ничья. Но я напоминаю, что в процессе ничьей могут в живых остаться только пингвины. Да и то не все. Хотелось бы до ничьей не доводить. Поэтому давайте мы как-нибудь поднапряжёмся и победим.
Закулисные истории
– Александр Юрьевич, вы упомянули, что Херсонская область оставлена нами без военной необходимости. Прокомментируйте этот момент подробнее.
– У меня был батальон на этом плацдарме, я его, правда, в сентябре вывел на отдых, после того как он выдержал 12 дней прямого контактного боя на очень небольших дистанциях. Мы с Ратибором, командиром батальона, вывели 147 человек. Поэтому и обстановку там я, в общем, понимал хорошо. В том числе и то, что плацдарм мы способны удерживать.
Да и Херсон тоже превратили в город-крепость. Более того, и плацдарм, и сам Херсон нам, конечно, были очень нужны для развития наступления в сторону Николаева и Одессы. Для меня очевидно, что это СВО, и там есть всякие закулисные политические истории. И, конечно, мы все увидели красивое представление, где Шойгу спрашивает, а Суровикин ему отвечает, и Шойгу говорит: "Да, для того, чтобы сохранить жизни военнослужащих, мы, конечно, Херсон отдадим".
Почему только сейчас вспомнили про жизни военнослужащих? Под Киевом не жалели их, под Гостомелем, в Харьковской области... Или на этом же плацдарме сколько наших военнослужащих полегло? Много. У меня столько там товарищей полегло. Они за что погибли? И тут они сидят, два красавца-мужчины, в генеральских погонах и говорят: "Надо пожалеть жизни военнослужащих, уходим из Херсона, оставляем". Довольно очевидная ерунда, если честно.
Мы пока всё ещё не воюем, а играем в сложную политическую игру, где военные действия и боевые действия являются частью ходов на сложной, многомерной шахматной доске большой политики. Я не говорю, что это неправильно, я не говорю, что это плохо, я не говорю, что так нельзя делать. Более того, современные войны носят вот такой гибридный характер, так и полагается делать.
И хороший игрок, а я считаю нашего президента Владимира Путина блестящим игроком, так и должен поступать. И он, конечно, не должен выходить перед народом, разрывать на груди тельняшку и рассказывать всё, что знает и думает. И всё объяснять, заодно и иностранным разведкам, и своим оппонентам на Западе. Конечно, так не должно быть. Но понятно, что Херсон мы оставили по политическим или по политэкономическим причинам, а не по военным.
Свежие комментарии