Рост переговоров с Китаем – оптимизм, пессимизм или все-таки реализм

Модели глобализации

9–12 июля делегация Федерального Собрания РФ посетила Пекин, где была встречена весьма радушно. Поездка пришлась между визитами в Китай главы Государственного департамента США Э. Блинкена (18 июня), министра финансов США Д. Йеллен (6–9 июля) и саммитом НАТО в Вильнюсе (11 июля). Было понятно, что и встречи (пусть и опосредованно) взаимосвязаны, и за нюансами переговоров будут следить с особой тщательностью.

Однако возникает ощущение, что ряду принципиальных моментов уделялось внимания гораздо меньшее, чем тем самым нюансам, но соответственно возникает риск и нюансы оценить не совсем верно.

Так за откровенно неудачной для Э. Блинкена фотосессией с главой Китая увидели какой-то грандиозный провал внешнеполитической линии США, хотя переговоры были закрытыми, и оценивать удачность или провал оных надо предельно внимательно. Сравнили и то, что Д. Йеллен не была принята Си Цзиньпином, вела себя очень смущенно, а с В. Матвиенко состоялся очень теплый личный диалог и т. д.

Но здесь надо понимать, что по статусу Д. Йеллен – всего лишь министр, пусть и финансов, пусть и США, а В. Матвиенко имеет статус третьего лица в Российском государстве. С Си Цзиньпином В. Матвиенко встречалась и ранее, в марте передавала послание ему через В. Путина, а сейчас передавала послание от лидера России. Д. Йеллен явно следовало бы наказать службу американского протокола, которая рассказала ей, что «в Китае все друг другу кланяются», но вряд ли служба протокола могла бы что-то сделать с тем, что ее статус является министерским.

Также много внимания у нас традиционно уделяется формулировкам, иногда вынутым из контекста, иногда трактуемым в традиции «вольного перевода». Заявления в июле также оценивали внимательно. «Председатель КНР также призвал обе стороны усиливать контакты и взаимодействие в рамках многосторонних механизмов, таких как Шанхайская организация сотрудничества и БРИКС, направлять реформу глобального управления в правильное русло, защищать общие интересы государств с формирующимся рынком и развивающихся стран» (Синьхуа).

У нас обозреватели не смогли пройти мимо слов о «реформе глобального управления», в основном оценив их как предложение «будем миром вместе управлять», однако есть нюанс между «управлением» и «направлением». Тем более что управление в данном случае не вертикальное, а определяется многоступенчатым консенсусом элитных межгосударственных групп, идеологическими «фронтменами» которых выступают несколько известных концептуальных площадок.

Есть пока общепринятая финансовая модель («Вашингтонский консенсус»), есть два концептуальных проекта глобализации: «Римского клуба» («инклюзивный капитализм») и американский проект квазирелигиозного либертарианского «мира над миром» (это там, где ультратехнологический уклад, разноцветные фрики из ЛГБТ и прочее и прочее).

Есть ответ Пекина на идеи «Римского клуба» в виде концепции «Сообщества единой судьбы», есть тактические проекты вроде «Глобального Юга» («Римский клуб»), «Индо-авраамической концепции» (США). Есть российские идеи «инклюзивной многополярности с опорой на традиционные ценности», которые Москва пытается вписать в концепт «Римского клуба», борясь за доли для российской элиты. Делиться согласны не все – многие против, и даже агрессивно против. Есть проект Д. Трампа в характерном ретроамериканском стиле «нам с Остапом Ибрагимовичем по четыре тысячи, а Балаганову две».

Что из всего этого набора может иметь отношение именно к реформе глобального управления, если предположить, что перевод точен? Очевидно, что не концептуальные идеологемы, которые являются перспективными надстройками, хотя и очень важными, а некий уже работающий базис – т. е. тот самый «Вашингтонский консенсус».

В противном случае речь шла бы о создании новой модели, но речь идет именно о реформе. И собственно, ради обсуждения этих реформ Пекин как обладатель единственной потенциально самостоятельной площадки формирования стоимости приглашает самые разные стороны. У Китая есть для этого «не имеющий аналогов» актив, который он сумел вырастить в рамках общей модели.

Разрушить или раздробить этот нарождающийся стоимостной кластер США не могут (недавний европейский опыт с отрывом России от ЕС тут не поможет), а заявить о том, что китайский кластер будет полностью самостоятелен от того самого «Вашингтонского консенсуса», не может в свою очередь Пекин.

В итоге во внешней политике стороны обмениваются инициативами, иногда весьма хлесткими, но на внутреннем треке уже несколько лет подряд идут переговоры и обмен схемами взаимодействия.

Мы зачастую просто не видим всего комплекса переговоров вокруг Китая, представляя позицию Пекина как линию жесткого противостояния. Но это большое упрощение. Например, многие знают, что у Китая и Австралии были весьма напряженные отношения, даже уголь не возили, был большой скандал из-за базы на Соломоновых островах. Прошло некоторое время: и уголь снова везут, и динамика отношений «благоприятная».

«Глава Канцелярии Комиссии ЦК КПК по иностранным делам Ван И призвал поддерживать и закреплять текущую благоприятную динамику развития китайско-австралийских отношений».

«Китайско-французские отношения имеют глобальное значение, выходящее далеко за двусторонние рамки – премьер Госсовета КНР».

«Китай и Россия совместно содействуют формированию многополярного миропорядка и демократизации международных отношений – глава Канцелярии Комиссии ЦК КПК по иностранным делам Ван И».

«Китай и Великобритания должны объединить усилия для противодействия глобальным вызовам – Ван И».

Это все заголовки из официального агентства Синьхуа за последние дни. Они просто призваны проиллюстрировать тот факт, что ситуация с «реформой глобального управления» несколько сложнее, чем деление внешней политики по схеме «Россия плюс Китай против «жадных глобалистов». Глобалисты, увы, сейчас все без исключения, вопрос стоит о модели глобализации.

Роль России

Именно с этой точки зрения надо рассматривать подобные визиты и переговоры: каких реформ хочет Пекин в отношении «Вашингтонского консенсуса» и какую роль в его построениях играет Россия. А Россия роль играет, потому что за последнее время представители политикума нашей страны и даже руководители ведомств один за другим посещают Китай.

Для одних обозревателей (пессимистов) такое паломничество выглядит как «смотрины», для других (оптимистов) – как «углубление союза», но реальная причина, можно предположить, гораздо прозаичнее – Китай понимает, что Россия объективно вливается в его орбиту, в его суперкластер, но проблема в том, что Россия не является частью китайской фабрики. Центральная Азия, как хорошо видно из Сианьской декларации – это фабрика, Юго-Восточная Азия – фабрика, даже Япония, а Россия – нет.

С нами Китаю предстоит еще выработать подходы в работе, например, расчеты в юане Китай не стремится расширять на весь мир, пока в этом нет практической необходимости, а Россия уже сейчас нуждается в юане, ее торговля (не только с Китаем) переходит на юань.

Когда такой геополитический игрок, как Москва, дрейфует в твою экономическую зону, волей-неволей требуется хорошо и предметно понимать, чем дышат так любимые нашими политологами «властные башни», кто и чем управляет, какие позиции занимает, какие перспективы имеет – Китай вынужден все это внимательно изучать. Это уже не предмет работы факультетов политологии, а необходимость – ведь интеграция России и Китая будет проходить по отдельной схеме, не похожей на подходы для стран ЮВА, Центральной Азии.

Важно понять, что формулировка «направлять реформу глобального управления в правильное русло» означает, что это правильное русло уже Китаем определено. Китай не предлагает России вместе определить, какое русло является правильным, а какое нет – предлагается помогать «направлять реформы», при том, что схема интеграции России и Китая будет отдельной и не похожей на другие. Эту формулу желательно заранее «прочувствовать», чтобы потом не испытывать разочарований, дескать ждали одного, а получается по-другому.

И здесь центральным является вопрос, что конкретно в Пекине видят под правильным руслом глобального проекта. А видят там ровно то, что изначально в этот проект закладывалось – обеспечение контролируемого экономического роста, в том числе за счет стран третьего мира.

Именно на эти рынки нацелены проекты Китая в плане расширения торгово-логистической сети. У нас это принято называть «коридорами в Европу», а это освоение региональных рынков, которые под знаменами принципов того самого «Вашингтонского консенсуса» и международных институтов должны расти. А они, увы, не растут.

Китай не призывает «бороться с Америкой» или «глобалистами», а вполне рационально призывает вернуть наднациональным финансовым институтам их изначальный смысл как объективного регулятора.

Хотя бы относительно вернуть, ведь кризис международных институтов обусловлен двумя связанными причинами: первая заключается в том, что они сами стали центром прибыли, а вторая в том, что они стали работать на конкретные элитные группы.

В итоге критически пострадала отраслевая капитализация. Перекосы достигли значений, когда невыгодно производить, в качестве стимула закачали средства в потребление, которые через ряд итераций снова стимулировали этот перекос. Порушили уже потребительский сектор. И за примерами тут далеко ходить не надо.

Какая структура сегодня один из лидеров по темпам капитализации и доходности? Национальные депозитарии Европы. Как так? А так, что депозитарий, клиринговый центр и фондовые биржи – это по сути уже одна структура, аффилированная с банковской системой, а там недалеко и рейтинговые агентства.

Но это же регулятор, работающий на комиссии. Ну вот такой теперь регулятор, другого у нас нет. В итоге одно время получалось доказывать, что половина апельсина – это и есть целый апельсин – наша капитализация, как хотим, так и крутим этот кубик Рубика. А про то, что идет критический стоимостный перекос, забыли. Пирамиду поставили с ног на голову и еще перегрузили. Это один из примеров, а их на самом деле десятки.

Китай вполне резонно заявлял в свое время администрации Д. Трампа, что его проекты «индивидуальной индустриализации» не решат проблемы, от слова совсем. Но и нынешняя администрация США работает между группами бенефициаров таких перекосов, и все время пытается вместо возврата к регулирующей функции сохранить себе преференции.

А в это время мировая экономика не только не растет, но объективно распадается на стоимостные квартиры. И Китай тут скорее тормозит процесс такого распада, чем работает на него, за что, по идее, администрация США должна сказать Пекину спасибо.

Взаимодействие Китая и России требуется рассматривать в реалистичном ключе, постоянно имея в виду те системные процессы и проблемы, которые накоплены в экономической модели «Вашингтонского консенсуса». Только вот ни Москва, ни Пекин не являются противниками глобализма, они защитники и опора его основ. Порицая глобализацию на всех возможных площадках, мы вообще буквально воюем за «правильное направление глобализации».

По сути дела, сегодня Москва и Пекин парадоксальным образом выступают за старую модель глобализации, а Вашингтон пытается «хоть тушкой, хоть чучелком» продолжать получать преференции, имитируя ее работу. Система одна, просто подходы к ее использованию различны.

Понимают ли это в администрации США? Судя по поведению их функционеров в Пекине, прекрасно понимают, а могут ли что-то сделать – вопрос.

Пока этот вопрос находится в подвешенном состоянии, между Китаем и Россией выстраивается индивидуальная модель отношений. Другое дело, что разницу между тем, кто «выбирает правильный путь», и «тем, с кем реформы совместно направляют», нам придется еще вспомнить не раз.