Офицер СМЕРШа. Как Пётр Шпаковский в первый раз не стал героем…

Люди Великой Отечественной войны. От границы Петр Шпаковский отступал в составе какой-то части, а уж какой, понятно, что я в то время и запомнить-то не старался. Казалось неважным, а может быть, отчим ее и не называл. Как бы там ни было, случалось так, что буквально под носом у немцев она сумела от них оторваться и… переправиться на наш берег реки, перейдя ее по какому-то железнодорожному мосту, причем уже заминированному. Прямо на рельсах лежали авиационные бомбы, а металлические балки эстакады были обвязаны ящиками со взрывчаткой. Мост нужно было перейти, а потом с ближайшей станции, находившейся от него в пяти километрах, его взорвать. До станции дошли, кабель растянули, подрывную машинку подключили, нажать – нажали, а взрыва не последовало.

Комдив тут же собрал всех офицеров, что были у него под руками, да и говорит, что всем им «секир-башка» будет, потому как по их общей вине стратегический мост взорван не был. Сейчас немцы его разминируют, и… «Расстрел им всем, и ему в том числе, гарантирован». Поэтому мост нужно взорвать любой ценой. Тут один из офицеров и предлагает, мол, мы же на станции… Надо обвязать паровоз противотанковыми минами, разогнать и направить на мост. И тогда всё взорвется!

«Отлично!» — говорит комдив. «Вот ты этот паровоз и поведешь!»

«Я не умею, у меня образование не то…»

«А кто умеет? Все железнодорожники со станции разбежались! »

Тут Петр Шпаковский и говорит, что отец у него работал на железной дороге, он ее строил, мечтал в будущем стать машинистом и немного подрабатывал на паровозе, сначала кочегаром, а потом и помощником машиниста. Так что управлять паровозом он сумеет. «Ну, раз так, то ты и поезжай», — приказал ему комдив и тут же распорядился готовить паровоз. Петр сунулся — а все паровозы, что были на станции, незнакомых марок. Кое-как раскочегарили ему один паровоз, погонял он его по станции туда-сюда, вроде освоился, и стали тут на него спереди мины крепить. Закрепили, Петр приказал накидать в топку побольше угля, включил формированное дутье и… поехал.

А путь к мосту идет под уклон, поэтому скорость паровоз развил очень большую. Немцы с того берега заметили идущий к мосту паровоз, всё сразу поняли и начали по нему стрелять из миномета. Но… Попасть в локомотив, идущий со скоростью под 100 км/ч, было совсем не легко. И хотя мины ложились то слева, то справа, попасть в сам паровоз им не удалось. Ну а как только мост оказался совсем рядом, Петр тут же с него и спрыгнул, причем вперед по ходу поезда, как его учили, и кубарем покатился вниз по насыпи. И, о счастье, ничего себе не сломал, не отбил, и тут же вскочил на ноги и, отбежав в сторону, спрятался за толстое дерево. И вовремя!

Потому что паровоз влетел на мост, мины ударились о бомбы, и… Всё, что на нем лежало и было привязано, тут же и взорвалось. Сначала была вспышка ярко-желтого цвета, потом мост весь раздался во все стороны и начал кусками разлетаться в разные стороны, а на реке поднялись фонтаны воды от падения множества обломков. Неподалеку от дерева, за которым спрятался Петр, упало колесо от паровоза, потом пошел настоящий дождь из каких-то железяк, но ни одна из них в него не попала. Ну, а как они перестали падать, Петр взял да и пошел к себе обратно на станцию. Причем природа вокруг была загляденье: зелень, птицы поют, небо голубое. И тишина, словно и войны-то никакой нет.

Приходит он на станцию, а там полным ходом идет подготовка к эвакуации. Заходит в штаб доложить о выполнении задания, а там на него и комдив, и все остальные смотрят так, словно он призрак. «А мы, — говорит комдив, — тебя уже посмертно к званию Героя Советского Союза представили. Вот бумагу уже написали… А ты, оказывается, жив! Ну раз так, то и ты знай, и вы все остальные — покуда я сам героем не стану, никому из вас героем не быть. Дадим тебе орден «Красной Звезды», и этого тебе будет достаточно». Взял да и порвал представление к награждению. И что тут мог Петр Шпаковский на это сказать? Ничего. Утерся и пошел служить дальше… Но орден этот он все-таки получил. Правда, лишь только в ноябре 1943 года (Приказ по 4-й армии № 56/н от 04.11.1943 — ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 91). И получил он его уже будучи в звании майора*. Причем, судя по тексту наградного документа, который был приведен в первом материале, дали ему этот орден вовсе не за подрыв стратегического моста, а… за поимку шпионов и диверсантов!

В общем, отступал он, отступал и даже, как особист, получил персональную легковую машину, шофера и… девушку-машинистку с печатной машинкой. И получилось так, что вот этой «теплой компанией» заехали они в один городок, из которого наши части уже ушли, а немецкие еще не входили. И вот тут, по рассказу моего отчима, он отправил шофера с девушкой и машиной пошарить по брошенным магазинам на предмет еды. А сам решил подождать их… в здании местной школы, которую начали переоборудовать под госпиталь (вынесли парты из классов в коридоры), да так всё и бросили — уж больно быстро тогда немцы наступали.

Зашел в библиотеку, нашел несколько интересных для него книг и… взял их с собой, перевязав стопку бечевкой. Вот ведь какая удивительная вещь: война, немцы могут вот-вот нагрянуть, а человек ищет в школьной библиотеке, чтобы ему на досуге почитать. Но, видимо, так оно в жизни и было, потому что вряд ли такое можно придумать, а самое главное — зачем?

И тут он слышит, что во двор школы приехала машина. Он вниз спускается по главной лестнице, а навстречу ему идет немецкий офицер в фуражке с черепом и скрещенными костями! Я, говорит, смотрю на него, и он смотрит на меня и прежде всего на мою фуражку василькового цвета с краповым околышем и малиновыми кантами. А такие фуражки имели неофициальное название «васильковые», и все, и немцы тоже, знали, что их носят офицеры НКВД. Я за наган, он за парабеллум. Я в него — он в меня: бац-бац, и оба мимо. Но немец ко мне, а я от него. Побежал по лестнице наверх. Снял сапоги, чтобы не топать по гулкому каменному полу, и бегом в конец коридора, где была свалена куча парт. Кое-как в нее залез, а ствол нагана высунул в отверстие для чернильницы — тогда парты имели посредине по два таких отверстия.

Лежу, слышу, как кровь стучит в ушах (и стучит очень громко!), и больше всего боюсь двух вещей: того, что вот-вот должна будет вернуться машина, что привезла сюда немца (а то, как она отъехала, я слышал), и того, что моя машина тоже должна приехать за мной вот-вот. И что будет, если они во дворе школы столкнутся?

Тут в коридоре показался немец. Идет и поочередно распахивает двери в классные комнаты, чтобы никак я его врасплох не застал. Ну и как поближе ко мне он подошел, тут-то я его прямо как в тире и стрельнул. Вылез из-за парт, надел сапоги, подошел к немцу, а на нем и планшет с документами, и… на поясе японский кинжал на шнурке (именно так и именно тогда кинжал танто к нему и попал!). А еще в нагрудном кармане оказалась оригинальная штука: сигара, но сделанная из пальмового дерева и развинчивающаяся на части. Взял, развинтил, набил табаком и кури! Взял он и этот «памятный сувенир», а тут уже и машина за ним подъехала и сигналит.

Он скорее вниз, скорее в машину, и кричит: «Давай газу!» И вовремя, потому что на другом конце улицы показался немецкий танк, и он даже успел по ним дать очередь из пулемета, однако, по счастью, не попал. Ну а затарились его бойцы солидно: и консервы достали, и даже несколько бутылок сухого вина нашли. Оказывается, всем этим магазины в приграничных районах торговали чуть ли не до самого подхода немецких войск, а потом и магазины, и сберкассы, их работники так прямо в спешке и побросали и… либо эвакуировались, либо и вовсе разбежались кто куда! Но и кинжал, и сигару Петр Шпаковский все-таки добыл, потом возил их с собой всю войну и сохранил до нашей встречи.

Ну а потом его каким-то образом сделали начальником ОО НКВД 85-й стрелковой дивизии (Приказ войскам Ленинградского фронта № 0906/н от 23.04.1942). И продолжил он службу уже в блокадном Ленинграде. Причем служил в этой должности недолго и был взят (превратности судьбы, иначе и не скажешь!) порученцем к самому А. А. Жданову – руководителю партийной организации Ленинграда и члену Военного совета Ленинградского фронта (23.08.1941 — 9.07.1945). Каким-то образом Петр Шпаковский сумел оказать ему большую услугу, по его словам, чуть ли не спас ему жизнь, за что, минуя звание капитана, его сразу же произвели в майоры. И позднее Жданов считал себя обязанным Петру Шпаковскому и в свою очередь спас его уже после окончания Великой Отечественной войны. Но это уже другая история, которая будет рассказана позднее.

*Кстати, сам текст приказа из ОБД МО полностью изъят. Часть наградных листов из материала в ОБД МО также изъята (ЦАМО. Ф. 33. Оп. 686044. Д. 761).

Продолжение следует…