Старинный замок
Прямо из Мюнхена, не заезжая в Берлин, я отправился в Гревенброх. С Яном мы договорились встретиться на железнодорожном вокзале в Дюссельдорфе. Гревенброх находится в федеральной земле Северный Рейн — Вестфалия и подчинен административному округу Дюссельдорф. Население и площадь городка раз в пять больше, чем Браунау-на-Инне: 65 тысяч человек и 103 квадратных километра.
Гревенброх известен тем, что там находится один из западногерманских сталепрокатных заводов, а еще в нескольких километрах от города есть развалины замка Хулчрат. В сентябре, в один из выходных дней, там собираются несколько десятков молодых людей и девушек в черном и устраивают фестиваль готической культуры. Обычно это мероприятие широко не спонсируется, поэтому проходит довольно скромно и освещается разве что в местных новостях. 
По дороге Ян рассказал мне все, что ему известно о Хулчрат. Этот замок построен в конце XVI века каким-то довольно обеспеченным, но бездомным (как в те времена называли — «странствующим») рыцарем, наверное, бывшим крестоносцем. Точный возраст замка Яну установить не удалось: либо упоминания о нем встречаются в более старых документах, либо обнаруживается, что эти описания неточные. И поэтому замок то ли и правда существовал, то ли был разрушен, то ли постоянно перестраивался. Замком владели разные люди, более или менее богатые, однако Ян установил такую закономерность: как только у замка менялся владелец, в Гревенброхе происходило какое-то малоприятное событие. Например, выпадал град размером с куриное яйцо, причем иногда были человеческие жертвы, или случалось наводнение, или, наоборот, засуха, или начиналась эпидемия брюшного тифа, или случался пожар на фабрике, или сходил с рельс поезд…
Нацисты прибрали к рукам этот замок в 1934 году, и до конца 1945 года здесь квартировал специальный батальон СС. В 1944 году здесь же была устроена штаб-квартира партизанской организации «Вервольф». После того как в 1946 году организацию распустили, замок — точнее, его останки — является государственной собственностью.
— Откровенно говоря, — добавил Ян, — в развалины замок превратился еще в начале 1945 года, когда его сожгли несколько вооруженных людей. Скорее всего, это были жители Гревенброха, которые считали, что в зам-, ке пс-прежнему происходят сходки нацистов из «Вервольфа». Они действительно задержали группу людей в странной одежде, отчаянно сопротивлявшихся захватчикам замка, поэтому почти все из них были убиты на месте. Замок тогда постарались сровнять с землей, но это не очень-то получилось. Потом, говорят, военные поддались на уговоры местных жителей и пару раз взорвали остатки замка. С тех пор, собственно, все здесь в таком виде, каком мы с вами, герр фон Кранц, и увидим.
Когда мы с Яном приехали в Гревенброх, до осеннего 4·естиваля любителей готики было еще очень далеко. Мы отправились в Хулчрат в тот же день, после обеда. Машину пришлось оставить за несколько километров до замка, поскольку дорога была перекрыта здоровенными, вросшими в землю, каменными противотанковыми «ежами».
— Возможно, для того чтобы в замок не забирались на джипах, — предположил Ян, но я почему-то ему не поверил. В те времена, когда их сюда положили, джипы для внедорожных разъездов по выходным дням были явно не у многих.
Солнце стояло еще высоко, когда за рощей старых пирамидальных тополей показались старые развалины. У меня появилось отчетливое чувство, что я уже был здесь и не однажды. Сначала мы обошли развалины по периметру. Ян наносил очертания развалин на план замка, скопированный им из какой-то старой книги.
— Вот здесь, — сказал он, указывая на наиболее разрушенную часть, — был большой замковый зал. Думаю, в нем проходили самые людные мероприятия вроде совещаний, а также посвящений новобранцев. В той части, — он указал на практически целиком сохранившийся первый этаж, — были личные комнаты и подсобные помещения вроде хранилищ. Разумеется, были еще второй и третий этажи, а также чердак — замок был построен как единое здание, без дополнительных стен и пристроек. Чердак не сохранился, но, вероятно, уцелели подвалы. В прошлый раз мы несколько дней искали вход в них, но безуспешно. Возможно, он был единственным и находился где-то поблизости от большого замкового зала, поэтому полностью завален.
Прежде чем забраться на развалины, мы с Яном несколько раз обошли их по периметру. Замок был небольшой, и это заняло у нас не больше часа. Чуть ниже по склону холма протекала небольшая извилистая речка — скорее, широкий ручей, терявшийся в подлеске. Слушая рассказ Яна о замке, я пытался представить себе его в прежние времена — если не в конце XVII века, то уж по крайней мере — в середине XX. Поскольку меня не оставляло ощущение того, что я уже был здесь, то, ошупав руну в кармане, подумал, что, возможно, именно это место и могло мне сниться. Я попытался пройти вдоль реки, чтобы найти дорогу, по которой в моем последнем, сне я убегал из замка, раздираемый ненавистью и отчаянием. Бредя по склону, я посмеивался над этим довольно нелепым предположением, в глубине души уже точно зная, что на самом деле все гораздо серьезнее…
В своей жизни мне довелось встретиться со многими хорошими людьми, которые чему-то меня научили и лучшим образом повлияли на мою жизнь. Это и мои учителя, и авторы книг, которые я люблю больше всего, и ученые, которые помогали мне в моих исследованиях, и просто мои близкие люди. В один из дней этот список пополнился продавцом, обувного магазина в пригороде Буэнос-Айреса. Он стоял в дверях и раскуривал вонючую сигарету, несколько минут наблюдал за тем, как я выбирал себе кроссовки. Затем спросил:
— Зачем это тебе?
Я был несколько удивлен. Зачем люди покупают кроссовки? Разумеется, для того, чтобы заниматься спортом либо чтобы была удобная обувь «на каждый день». Впрочем, я выбирал себе кроссовки как раз для того, чтобы отправиться с одним из друзей в трудно-проходимые места родной Аргентины на его джипе. Вообще я отношусь к людям довольно дружелюбно, да и моя деятельность приучила меня к тому, что хорошее отношение лишним не бывает — даже, прагматично говоря, таким образом можно многое узнать. Поэтому я ответил честно.
— Это вздор, — сварливо заявил старик, продолжая курить в дверях. — Чтобы сойти с асфальта и месить грязь, нужны не кроссовки, в которых ходят только гринго {тут он выругался), а нормальная обувь. Вроде армейских ботинок.
То ли он убедительно говорил, то ли я представил себе, как мы с Аугустом будем выталкивать из болота его джип, стоя по колено в воде в модных разноцветных кроссовках, но в тот день я купил себе армейские ботинки. Черные, с жестким высоким Голенищем и плотной шнуровкой. Собственно, когда я обходил развалины замка Хулчрат, я в них и был.
Спускаясь по холму, я внезапно поскользнулся. И это было бы еще полбеды — в конце концов, со всяким бывает, — не угоди я другой ногой в дыру между камнями. Острая боль пронзила лодыжку, заставив меня зашипеть сквозь зубы. Я лежал на земле, провалившись по колено в узкую дыру. Между тем под весом моего тела камни начали осыпаться, и я по ним стал съезжать вниз. Я бы точно сломал лодыжку, не будь она надежно защищена прочной кожей и шнуровкой.
Когда мой незапланированный спуск прекратился, я осторожно пошевелился и встал на ноги. Я проехал на покатившихся вниз камнях около двух метров и теперь стоял в начале неширокой дыры, уходившей наклонно вниз. Над моей головой сияло небо, прикрытое по краям ямы густым кустарником и травой. В принципе я мог бы выбраться из ямы и сам, несмотря на боль в лодыжке, но все-таки предпочел окликнуть Яна. Через полминуты небо заслонило его обеспокоенное лицо.
— Герр Кранц, — заволновался он. — С вами все в порядке? Вы ничего себе не сломали?
— Нет, — ответил я, — но зато нашел кое-что интересное.
Путь в подземелье
Я не вылез из ямы и не отправился прогуливаться дальше. Разумеется, Ян спустился в дыру вслед за мной, и мы, вынув из карманов фонарики и согнувшись в три погибели, стали спускаться в грязный затхлый коридор, начинавшийся в дыре. В том, что это был искусственно сделанный коридор, сомнений не. было: под землей и под корнями я видел стены, выложенные плитами песчаника. Каждые несколько метров пол уходил вниз крутой ступенькой. Воздуха становилось все меньше, впрочем, его еще было вполне достаточно, чтобы продолжать двигаться вперед.
Метров через пятьдесят коридор уперся в остатки неровно сложенной кирпичной кладки. Видимо, здесь поработали вода и корни деревьев. Может быть, еще и человек приложил руку, но чтобы пролезть в оставленную дыру, этот человек должен был быть совсем небольшого роста.
С трудом вынув еще несколько кирпичей, мы с Яном, помогая друг другу, протиснулись внутрь. Мы оказались в небольшом помещении, напоминавшем короткий коридор, где было несколько больших, грубых дверей. Ощущение дежавю неимоверно усилилось, руна в кармане стала буквально свинцовой. Лучи фонариков плясали по стенам, грубым проемам дверей и ржавым железным петлям. Все двери были закрыты. На ватных ногах я добрался до одной из дверей и потянул на себя. Как я и ожидал, дверь открылась, правда, с отвратительным скрипом. Ян пробормотал несколько слов, широко раскрытыми глазами глядя через мое плечо на дверной проем, — он был аккуратно заложен кирпичами. Мне стало совсем дурно, наверное, еще и от недостатка воздуха. Я сел на каменный пол, а Ян между тем осмотрел все двери. Его глаза сияли.
— Это же сенсация, — бормотал он. — Под исследование этого я точно смогу получить грант. Жаль только, что нет фотоаппарата.
При свете фонарика Ян пытался зарисовывать в блокнот схему помещения и дверей. Я постепенно собрался с мыслями и стал смотреть на дверь напротив меня. Единственная, она была не только закрыта, но и заложена огромным засовом, сделанным, наверное, из дубовой балки весом в полтонны. Весь засов, петли и доски двери были испещрены мелкими надписями, судя по всему, на латыни. Засов тоже был исписан рунами. Ни ручки, ни замочной скважины на двери не было. А вот доски… казалось, они были опалены огнем, но огнем, идущим изнутри. Дверные петли буквально сплавились между собой, некоторые доски были надтреснуты, выгнуты наружу — как будто кто-то или что-то пыталось вырваться изнутри. Было тихо. Не было слышно ни звука, кроме нашего дыхания да скрипа карандаша о бумагу. Фонарик Ян держал в зубах, поспешно переписывая и перерисовывая в блокнот слова и руны с покалеченной двери. Это помещение было в точности таким, каким было и в моем сне, — не было только тусклого багрового света и фигуры в капюшоне. Я от всей души надеялся, что она и не появится…
Мои часы, видимо, остановились, когда я свалился в дыру-проход, но я мог бы поклясться, что мы провели в этом коридоре не более двух часов. А когда мы выбрались на поверхность, над лесом уже вставала тусклая луна! Фонарики совсем разрядились, и к джипу мы брели в лунном свете, в полном безмолвии, грязные, уставшие и словно пришибленные тем, что мы обнаружили. В машине, на пути в Гревенброх, Ян было заговорил со мной, но разговор быстро сошел на нет. Я не отвечал, думая только о странных дверях и, главное, о том, что могло находиться за ними. Вдобавок ко всему, выходя из машины возле гостиницы, я обнаружил, что мешочка с руной в моем кармане нет. Где я обронил ее? Когда мы с Яном перелезали через каменную кладку обратно в коридор-дыру? Я был уверен, что руна была у меня в кармане, когда мы выбрались в коридор. Честно говоря, меня не очень это обеспокоило, поскольку назавтра мы собирались вернуться в Хулчрат, уже с фотоаппаратом и мощным гаражным фонарем.
Следует ли мне говорить, что на следующий день, приехав к развалинам Хулчрат еще до полудня, никакой дыры, никакого входа в коридор мы не нашли? Трава на склоне была девственно ровной, кусты росли тут и там, и, обойдя все возможные места, мы не обнаружили даже мышиной норы. Мы искали до вечера, но безуспешно. Единственное, что у нас было, — это нарисованный Яном план и скопированные с двери знаки и надписи.
В Берлин я возвращался в глубоких раздумьях. За всю мою жизнь со мной ни разу не происходило ничего подобного. Да еще и руна исчезла. Думаю, именно это в конечном счете так расстроило Яна.
Я провел в Берлине два дня, встретился с несколькими людьми, с которыми хотел переговорить, и посетил исторический архив. Мне удалось собрать информацию еще по нескольким вопросам, связанным с мистикой и оккультизмом нацистских кругов Германии времен Второй мировой и ранее. Но ничего нового о замке Хулчрат или группе «Вервольф» мне узнать не удалось.
Перед самым моим отлетом позвонил уже немного взбодрившийся Ян.
— Мы проанализировали надписи и руны, — сообщил он. — Это надписи на латыни, использовавшиеся при вызове добрых духов-охранников. Они, в свою очередь, призваны были оберегать мага, вызывающего злых демонов. А вот руны… — Ян помолчал. — Руны эти как раз те, из которых была и ваша, герр фон Кранц. Это руны, запирающие двери в иные миры, двери в ад. Запирающие двери таким образом, чтобы через них не смог пройти ни один демон. Это руны-обереги от демона-волка. В старых древнегерманских и скандинавских поверьях это волк-демон Фенрир. Демон ужаса.
Свежие комментарии