Тридцать пять лет аварии на ЧАЭС

Об аварии на Чернобыльской АЭС и судьбе города Припять говорили многое, а еще больше, наверное, скажут. Вопрос давно ушел за пределы вопросов техники. Тем более что, кроме общих принципов, абсолютное большинство людей ничего в атомной физике не понимает, предпочитая оперировать надерганными из докладов МАГАТЭ и книги Дятлова умными терминами вроде «йодной ямы» или «запаса реактивности», которыми частенько прикрывают реальность. Да и не надо здесь умные слова, все уже сказано и написано, как в открытых книгах, так и рассекреченных документах КГБ, архивном деле номер 992 имеющемся в Сети. Дело давно в политике, как части конкуренции на мировом рынке технологий и противостояния держав в целом. Советская атомная энергетика никуда не делась. И, несмотря на аварию, успешно конкурирует с энергетикой американской и европейской, хотя и называется сейчас российской. Но школа-то та же, и люди зачастую те же.

Так что говорилось и говорится многое, причем по принципу:


Сначала, еще во времена советские, публично врали о персонале, выгораживая разработчиков. Потом на излете СССР стали врать уже о разработчиках, потому как гласность. В период разгула демократии стали врать о СССР в целом, потому как он, по мнению врущих, был не той системы. А недавно к вранью подключились американцы. Со своим набором штампов «водка, балалайка, медведи» и эти самые пионэры. В итоге имеем целый набор мифов о той аварии, причем мифов, легко опровергаемых. Но людям лень. Да и смотреть на экране, как срочники, нажравшиеся водки, стреляют бедных собачек – оно интереснее.

Миф № 1. Персонал был неквалифицированным

Опровергается проще всего. Биографии той смены да и, вообще – присутствующих там в момент взрыва в сети есть.

Главный фигурант – заместитель главного инженера по эксплуатации 2-й очереди Чернобыльской АЭС Анатолий Дятлов, старший из администрации, присутствовавший в ночь катастрофы. Закончил с отличием Московский инженерно-физический институт по специальности «автоматика и электроника». После чего работал в Комсомольске-на-Амуре на местном судостроительном заводе, участвуя в строительстве АПЛ в течение 14 лет. За это время участвовал в установке и наладке 40 реакторов. На ЧАЭС пришел в 1973 году, в момент начала строительства. Если это не опыт, то я не знаю даже...

Старший смены – Александр Акимов. Окончил Московский энергетический институт по специальности автоматизация теплоэнергетических процессов, на ЧАЭС с 1979 года, не новичок.

Оператор, нажавший роковую кнопку – Леонид Топтунов. Окончил филиал Московского инженерно-физического института в городе Обнинске – колыбели советской атомной энергетики, по специальности конструирование реакторов. На ЧАЭС проходил преддипломную практику и работал с 1983 года.

Директор станции – Виктор Брюханов. Окончил энергетический факультет Ташкентского политехнического института, директором ЧАЭС стал до начала ее постройки в 1969 году.

Можно листать и листать. Но закономерность налицо: молодежь со специальным, как правило, образованием, а старшее поколение – с практическим опытом или образованием энергетическим. У многих молодых в качестве преподавателя числится академик Доллежаль, один из корифеев нашей атомной отрасли.

Если это не специалисты, то я даже не знаю – какие они специалисты должны быть?

Миф № 2. Станцию построили некачественно

Проблемы при строительстве были.

Здесь лучше цитировать документы КГБ:


И так далее. И на много страниц.

Но когда объекты такого объема и сложности строили идеально?

Да и тот факт, что все это было выявлено КГБ, следовательно, и исправлено, означает только одно: контроль за стройкой был жесточайшим, причем сразу по нескольким линиям. Что свои результаты дало. Претензии к качеству сооружений были и позже, но несущественные и редко.

Были и проблемы с техникой:


Которые, впрочем, активно решали и исправляли.

И первое, и второе было неизбежно. Любая крупная стройка – это тысячи задействованных людей, большинство из них низкоквалифицированные. И недостатки будут всегда. Для того и существует контроль: и технический, и в случае особо опасных объектов – со стороны спецслужб. В случае ЧАЭС, с учетом того, что брак к катастрофам и крупным авариям не привел, контроль был поставлен на высоком уровне. С этой стороны станция была безопасной.

Более того, она постоянно совершенствовалась:


К 1986 году это был уже опытный коллектив и отлаженное оборудование.

Кстати, об авариях.

Миф № 3. Постоянные аварии

Были, конечно. И что?

У меня вот вчера дома авария – смеситель в ванной подтекать стал. Неприятно, конечно. Менять пришлось, и что? На любом предприятии, в любой квартире аварии случаются регулярно, правда, угрозы от них – ноль. АЭС дело другое. И разрыв трубы там может вызвать остановку реактора, просто потому как безопасность, доведенная до паранойи, все-таки не котельная на угле, риск страшный. И во избежание этого самого риска принимаются экстренные меры, даже если риск выражается в сотых долях процента.

Крупные же аварии носили примерно вот такой характер:



Или максимум вот такие:



Бывали и срабатывания аварийной защиты:


Кстати, а как там у наших западных партнеров с авариями?

А все то же. Даже немного хуже.


Например, вот так.

И они, и мы учились. И аварии в процессе создания новой техники были неизбежными. Вопрос стоял, скорее, в том: кому не повезет по-крупному первому. Мелкие же аварии – это рутина. Она была, есть и будет везде. Потому как трубы поддаются коррозии, тросы кранов перетираются, ремонтники оставляют ветошь в механизмах, а сотрудники в конце смены плюют на протечки. Что интересно: и у нас, и на Западе, и на Востоке. Люди и железо – они везде люди и железо. И если все это не приводит к катастрофам, то ничего фатального в этом нет.

Миф № 4. Проклятый эксперимент

Многие знают, что в ту ночь был жуткий эксперимент: отключили защиту, вот и рвануло. И если бы эксперимента не было – все было бы хорошо. Ну и образ Дятлова, нарисованный американцами черными красками: мол, карьерист и тоталитарный руководитель, принудивший персонал ко всякому нехорошему. А на самом-то деле...

И эксперимент был плановым. Слово Дятлову:


Программа эксперимента была действительно не причем... Почти.

Проверяли один из вариантов аварийной защиты, для этого было выбрано время остановки энергоблока на профилактический ремонт, что и логично. И Дятлов на персонал особо не давил. Зачем? Да и как? Отличные специалисты, они понимали, что сидят на огромной бочке с ядерным горючим, и если что-то пойдет не так... Мертвому угрожать увольнением глупо. Да и не институтками был персонал: молодые, востребованные и зубатые. С чего они должны были испугаться штатного эксперимента по выбегу турбогенератора? С чего они должны были нарушать Регламент? Не дебилы, понимали, чем грозит. И потому особо не нарушали.

Миф № 5. Взрывы

И станция исправная. И персонал опытный. Так почему рвануло?

Как ни странно – так совпало.

Совпали два фактора: ненормальный режим для данного реактора и легкий авантюризм персонала, впрочем, вполне в рамках допустимого и инструкций. Ошибка двойная. Конструкторы не предусмотрели, что данная ситуация возможна в принципе, а персонал поверил конструкторам, а не своим знаниям и опыту. При этом и первые, и вторые заблуждались искренне, хотя случаи разгона реакторов РБМК при включении аварийной защиты уже были. Правда, без таких фатальных последствий.

Если конкретно:



В принципе, еще 6 мая 1986 года более-менее было понятно, что произошло.

И в справке шестого управления КГБ УССР это изложено. Сначала, днем 25 апреля реактор начали тормозить. Потом, по звонку диспетчера прекратили. И начали работу на половине мощности. Потом, после 23:00 торможение возобновили, но уронили реактор до 30 мВт, вместо 700, нужных для испытаний. Начали подъем, дошли до 200 МВт вместо 700 по программе, которых достигли примерно к часу ночи, подготовили турбогенератор. И в 1:23 начали эксперимент.

А потом:


Остальное физика высокого градуса, которую понимать особо не выйдет.

Ряд факторов просто совпал, от недостатков реактора, до ненамеренного его загона в аварийный режим работы. Взрыв стал неизбежен после подъема мощности в состоянии йодной ямы. Но кто же знал?

Или догадывались о риске, но проигнорировали?

У мертвых не спросишь. А все основные участники эксперимента погибли или умерли, сколько лет прошло. Да и кто бы признался?

В конце концов, этот эксперимент готовили несколько лет, и, зная наши внутренние проблемы с отчетностью, ситуация, когда могли «рискнуть» вместо «затягивать и переносить», вполне реальна. Да и, по воспоминаниям, персоналу было интересно. Тот же Трегуб остался после смены посмотреть, вместе со своим турбинистом. Молодые фанаты науки, ничего не поделаешь. Тем более, формально – практически ничего не нарушалось, а вера в надежность техники была железной. И в какой-то мере серия аварий на АЭС по всему миру была неизбежной, просто потому как веру людей конца XX века в победу разума над природой по-иному сломать бы не вышло. США вот повезло, у них авария на Три-Майл-Айленд привела к расплаву 50 % реактора, у нас – к взрыву. Довольно интересный момент – у нас катастрофе на ЧАЭС предшествовала авария на ЛАЭС.



А у них – на АЭС Дэвис-Бесс.

Было свое и у французов:


АЭС Сен-Лоран-дез-О. Что интересно, за одиннадцать лет до этой аварии, в 1969 году, на той же станции:


А окончилось все Фукусимой, которая едва ли не страшнее аварии нашей.

Все мы сплясали по атомным граблям, вопрос только в масштабах и везении.

Миф № 6. Неправильные действия

А какие правильные действия персонала и пожарных должны были быть в условиях, когда непонятно ничего?

И персонал, и пожарные повели себя как герои. И делали все возможное. Особо трудно пришлось смене реактора: в пыли, в радиоактивном пару они пытались охлаждать реактор, еще не зная, что его просто нет, искали пропавшего Ходемчука и даже осмотрели сам реактор.

Пожарные тоже:


Сделали все, что смогли.

Пожар кровли третьего блока был потушен. Масло (около ста тонн) слито персоналом. А могло бы полыхнуть так, что жертв стало бы гораздо больше. О сливах машинного масла (а их было два, 26 апреля и 28 апреля с двух ГЦН), кстати, не помнят. Помнят о чернобыльских дайверах, которые как раз не плыли под водой, а шли в воде по колени. И не спасли мир, а выполнили бесполезную, по сути, работу. И не умерли от лучевой болезни, а долго жили. Да и то что на блоке была масса водорода и:


еще одном тихом подвиге как то забыли. Героями высочайше объявили пожарных и дайверов, а смену - дураками.

Итог: один погибший под завалами (Ходемчук), один – от ожогов и перелома позвоночника (Шашенок), 19 сотрудников – от лучевой болезни и шесть пожарных – от нее же. Так же от лучевой болезни умерли две женщины-охранницы. Сколько умерло не непосредственно – неизвестно. Медики отработали на пять, конечно: от экипажей «Скорых» до врачей МСЧ-126.

Еще одна сказка: эвакуировали не сразу.

А как сразу?

50 тысяч человек вывезти – это транспорт и время. А еще перед вывозом надо радиационную разведку провести. А еще найти куда. А еще подготовить для эвакуированных все необходимое. А еще...

Рекордно эвакуировали, и йодистый калий раздали своевременно. Кто не верит, почитайте, как это происходит сейчас.

Скажем, в Донбассе за семь лет население прифронтовых районов не вывезла ни одна сторона. Или хронологии эвакуаций с мест стихийных бедствий современной РФ: сутки – это рекорд. Без иронии. Лучше не смог бы никто.

А атомная энергетика осталась.

Не могла не остаться, потому как альтернативы ей нет. И в ближайшее время не будет.
Как показала эта зима в Техасе, играть в возобновляемые источники, конечно, можно. Но по количеству жертв выходит что-то на уровне ЧАЭС, только в каждую холодную зиму…

Фатального в АЭС нет ничего. Надо только усвоить уроки, уже оплаченные кровью и здоровьем.