«На благо человечества». Врачи гитлеровской Германии

Эксперименты и забота о животных

Для полноценного осознания происходящего в медицинской сфере фашистской Германии необходимо познакомиться с некоторым предварительными фактами, характеризующими врачебную этику того времени. Человек как объект медицинских исследований стал входить в медицинскую практику задолго до практик гитлеровских врачей. Одна из последователей противооспенной инокуляции (втирание оспенных пустул в кожу, аналог вакцинации), Мэри Уортли Монтегрю, еще в 1721 году испробовала новинку на заключенных. Они остались живы и получили путевку на свободу, очевидно, еще и с иммунитетом на смертельно опасную тогда оспу. Нередко для решения медицинских вопросов использовали приговоренных к смерти, особенно когда требовалось посмертное вскрытие. Смертникам терять было нечего, и они обычно соглашались заразить себя взамен на хорошие условия и продление жизни. Нередко заключенных даже не информировали о том, что они ненадолго становились подопытными. Так, дрезденский паразитолог Фридрих Кюхенмейстер в 1855 году заразил в городской тюрьме нескольких приговоренных к смерти церкариями свиного цепня. В то время было не совсем понятно их происхождение, и теория о том, что это личинки свиного цепня, требовала практической проверки. История гласит, как однажды во время обеда Кюхенмейстер обнаружил в тарелке сваренные куски свинины с несколькими ленточными червями. Современный человек, естественно, тут же в обморок упал от такой находки, но закаленного врача-исследователя середины XIX века такой мелочью не пронять. Ученый спокойно закончил обед и понесся в мясную лавку, где закупил впрок мяса, кишащего червями.



В первом опыте удалось накормить смертника пищей с церкариями из лавки мясника всего за три дня до смерти. Но даже этого хватило для подтверждения теории: Кюхенмейстер вскрыл казненного и обнаружил в кишечнике молодых особей свиных цепней. Казалось бы, доказательство более чем достаточное. Но спустя пять лет ученый повторяет свой эксперимент уже на нескольких заключенных и промежуток времени перед казнью выбирает более длительный – четыре месяца. Здесь уже после вскрытия врач обнаружил полутораметровых червей свиного цепня. Открытие осталось за Кюхенмейстером и вошло во все учебники по медицине и биологии. Несколько современников ученого высказали своё недовольство методами работы и даже заклеймили его стишком, в котором были слова «готов гербарий собирать на маминой могиле».

Это далеко не единственный пример использования людей в качестве подопытных свинок. С медицинской этикой в Европе всегда было непросто. Что уж говорить о 30-40-х годах, когда к власти пришли нацисты!..






При этом одним из первых законопроектов, принятых в Германии в 1933 году, стал запрет вивисекции животных. 16 августа 1933 года Герман Геринг по радио провозгласил (цитата из книги Петра Талантова «0,05. Доказательная медицина от магии до поисков бессмертия»):


Немцы в то время были первыми в мире, кто законодательно запретил живосечение в исследовательских целях. Справедливости ради стоит сказать, что спустя несколько недель в самом начале сентября 1933 года Гитлер под давлением врачей все-таки допустил медицинскую вивисекцию животных под наркозом и для строго определенных целей. К «гуманистическим» инициативам Третьего рейха относятся также общая анестезия пушных зверей перед забоем, новые способы безболезненного подковывания лошадей, запрет на кипячение живых лобстеров и даже рекомендация Гиммлера для высших офицеров СС (людоедов из людоедов) быть верным вегетарианской диете.

Общеизвестны попытки нацистов улучшить генетический портрет нации уничтожением «недолюдей» и психически неполноценных граждан. В рамках заботы о здоровье немцы, кстати, первые обнаружили зависимость частоты появления рака легких от курения. Такая работа немецких врачей со временем стал перехлестывать через край и выходить за рамки здравого смысла.

США против Карла Брандта

В конце прошлого века немцы решили проверить происхождение препаратов анатомических отделений своих медицинских вузов – большая часть их была частями тела умерщвленных психически больных. То есть от знаменитой коллекции еврейских скелетов Августа Хирта в Страсбурге избавились, а вот на остальном «материале» преподавали анатомию студентам-медикам еще полвека. Все это говорит о том, что медицина в Третьем рейхе получила полный этический карт-бланш – можно было за счет государства проверять свои теоретические воззрения и удовлетворять садистские наклонности. Единственной попыткой как-то воздать должное убийцам в белых халатах стал Нюрнбергский процесс над главными нацистскими врачами, начавшийся 9 декабря 1946 года. Все это в течение года проходило в американской зоне оккупации и, естественно, единственными обвинителями были судьи из США – никого из союзников до процесса не допустили. Собственно, и сам суд именовался «США против Карла Брандта» — это один из двенадцати малых (и малоизвестных) Нюрнбергских процессов, которыми американцы руководили единолично и на которых судили юристов, эсэсовцев, германских промышленников и высших офицеров Вермахта.



Главным обвиняемым в деле врачей, судя по названию, был Карл Брандт, первый врач Третьего рейха и личный лекарь Гитлера. Он с 1939 года руководил программой эвтаназии умственно неполноценных (программой Т4), в рамках которой разработал систему наиболее эффективного умерщвления. Поначалу Брандт предложил смертельные инъекции фенола с бензином, но это было слишком хлопотно в случае массовых убийств. Поэтому решено было перейти на газ «Циклон Б» и газенвагены. Брандт был по итогам процесса повешен. Всего перед судьями прошли 177 врачей, из которых, включая Брандта, казнили семерых. Среди них был врач Вольфрам Зиверс, руководитель Аненербе, одержимый идеей собрать коллекцию скелетов расово неполноценных людей. Повесили и Виктора Брака, одного из соратников Карла Брандта по программе Т4. Он, помимо прочего, предложил конвейерный способ кастрации людей мощными источниками радиации – несчастных обоего пола заводили в помещение, где на несколько минут садили на скамьи, под которыми были радиоактивных материалы. Проблема была не переборщить с мощностью дозы и не оставить характерных ожогов – все-таки процедура планировалась скрытой. Однофамилец Брандта Рудольф никакого отношения к медицине не имел (был личным референтом Гиммлера), но его американцы также отправили на эшафот за соучастие в экспериментах над людьми в концентрационных лагерях.





Следующим обвиняемым, казненным по итогам процесса, стал хирург Карл Гебхардт, личный врач Гиммлера, в заслуги которого стоит поставить смерть Рейнхарда Гейдриха. После не самого опасного ранения лечением чиновника занимался Гебхардт, и старшие товарищи посоветовали ему вколоть нацисту только что созданные противомикробные сульфаниламидные препараты. Карл отказался, и обергруппенфюрер СС скончался от заражения крови. Гиммлер предложил своему личному врачу ответить за свои слова и доказать, что сульфаниамиды неэффективны. Выделили для этого женщин из Равенсбюка, которым наносили раны, сходные с боевыми, а затем лечили новым препаратом. Надо сказать, что Гебхардт постарался своим исследованиям даже придать ареал научности и сформировал контрольную группу из несчастных женщин, которым наносили сходные травмы, но сульфаниламидами не лечили. Но что бы сделал Гиммлер, если бы его врач доказал эффективность новых противомикробных препаратов? В страхе перед возмездием Гебхардт сделал все, чтобы сульфаниламиды оказались пустышкой – контрольная группа жила в хороших условиях (для Равенсбрюка, конечно), а экспериментальная — в полной антисанитарии. В итоге новое средство ожидаемо оказалось бесполезным, и Гебхардт смог спокойно заняться своим любимым делом – ампутациями конечностей узников концлагерей. Его бесчеловечные опыты оставляли людей инвалидами, и большинство из них впоследствии умерщвляли.

Следующим в списке повешенных военных преступников в тюрьме Ландсберга был Иоахим Мруговский, руководитель Института гигиены СС и один из организаторов медицинских опытов в Заксенхаузене. Вальдемар Ховен, работавший в годы войны главным врачом в Бухенвальде, стал последним в списке казненных. Собственно, уже за эту должность Ховен был достоин смерти, но он еще успевал в целях «науки» заражать людей сыпным тифом, а потом испытывал вакцины.





Кроме указанных выше казненных, пятеро гитлеровских врачей были приговорены к пожизненному заключению, четверо – к различным тюремным срокам (от 10 до 20 лет), а семеро – оправданы. Как это часто бывало с немецкими военными преступниками, часть из них вышла ранее оговоренных сроков. Так получилось с Гертой Оберхойзер, соратницей Гебхардта в работах по сульфаниламиду: её отпустили спустя всего пять лет из двадцати положенных. Наверное, учли её оправдание на суде, касающихся смертельных инъекций жертвам экспериментов (якобы делала она это в Равенсбрюке из милосердия).







Скорее всего, большинство из обвиняемых не могло в полной мере понять, за что их вообще судят. Показательным стала речь Герхарда Розе, врача-инфекциониста, руководителя отделения тропической медицины в институте имени Роберта Коха, запятнавшего себя принудительным заражением людей тифом в рамкам проектов Люфтваффе:


Розе избежал смертной казни, а в 1977 году получил в Германии медаль на научные заслуги.

Автор:

Евгений Федоров