Реальное положение в деле обвиняемого в педофилии о. Николая Стремского
В начале 2013 года, когда Государственной Думой был принят так называемый «закон Димы Яковлева», устанавливающий, в том числе и ограничения на усыновление иностранцами российских детишек, в России среди сторонников укрепления семьи, рождения большого количества детей, воспитания их в наших традициях установилась некая эйфория.
Патриарх Кирилл с надеждой призывал россиян рождать больше детей, с радостью говорил об уменьшении количества детских домов и взрывном увеличении усыновлений детишек российскими семьями, перспективы укрепления российских семей выглядели радужными. В прессе стали появляться статьи, рассказывающие о людях, усыновивших десятки детей, создавших семейные детские дома, как, к примеру, о священнике Борисе Кицко, «поставившего на ноги» 160 детей. Но уже тогда начали звучать тревожные нотки, стало ясно, что наши семьи и наших детей в покое не оставят. Вся страна обсуждала случай в Калуге, где после смерти матери служба опеки вопреки желаниям всех родственников, незаконно изъяла двух детишек. Патриарх прямо указал на новые угрозы обществу и семье – ювенальную юстицию, однополые браки и трансгуманизм, открыто сказал, что «следующим витком будет педофилия» и призвал россиян укреплять семьи:
«Великое святое дело - это семья и дети. К сожалению, сегодня ценности, которые нам несет телевидение, другие средства массовой информации, направлено совершенно в иную сторону. Человеку внушается то, что он живет один раз и должен наслаждаться жизнью…
Это – сатанинская идея, а где зло – там гибель».
Так и произошло. В России усилиями некоторых наших известных чиновников и политиков стала усиленно внедряться ювенальная юстиция и ювенальные технологии. Все больше детей стало незаконно изыматься из семей, все больше отцов стало осуждаться по надуманным предлогам. Поначалу все это касалось лишь социально незащищенных граждан, не имеющих возможностей и средств для грамотной юридической защиты. Затем эти технологии стали подбираться и к вполне благополучным людям, среднему классу. И вот теперь мы присутствуем при начале атаки уже на крупные и знаковые фигуры, причем даже на священников Русской Православной Церкви.
«Империя наносит ответный удар»
24 сентября медиасферу взорвали сообщения, что в поселке Саракташ задержан протоиерей, благочинный нескольких районов Оренбургской области, настоятель Свято-Троицкой Симеоновой обители милосердия, усыновивший и вырастивший более 70 детей Николай Стремский, а в самой обители прошли повальные обыски. Можно много рассказывать, какое чудо Свято-Троицкая обитель, но лучше один раз увидеть, что сто раз услышать.
За 30 лет усилиями о. Николая Стремского было возведено чудо, к которому сразу потянулись тысячи паломников, а сам о. Николай смог создать самую большую семью в России. По ней и ударили.
Несколько десятков автомобилей со следователями Следственного Комитета, сотрудниками органов внутренних дел, силовым обеспечением въехали в обитель и начались масштабные обыски. Изымалось все подряд: финансовая документация, любые бумаги, личные вещи, наличные деньги, семейные альбомы и видеоархивы, изъятое выносилось в машины десятками полных сумок. В крайне резкой и агрессивной форме стали допрашиваться сотрудники обители, члены семьи Стремских, посыпались угрозы укатать, арестовать и посадить. Особой агрессивностью, по словам работников обители, отличались инородцы и иноверцы. У людей изымались даже наличные деньги, отложенные на лечение. Справедливости ради надо сказать, что не все сотрудники отличались агрессией, многие спокойно, опустив глаза, делали свою работу.
Был наложен арест на счета и активы обители на сумму 500 миллионов рублей, а ее настоятелю были предъявлены обвинения в изнасиловании ребенка младше 14 лет (ст. 131, ч.4, б), развратных действиях, в том числе с детьми младше 14 лет (ст. 135, ч.3) и неисполнении обязанностей по воспитанию детей (ст. 156). В дальнейшем появились обвинения в избиениях детей. Параллельно были арестованы 32-летняя дочь Елена Стремская и ее муж Виктор, которым предъявлены обвинения в незаконном лишении свободы несовершеннолетних.
Что интересно, вменяя о. Николаю преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних, Следственный Комитет арестовывает активы на пол миллиарда рублей. Как могут быть связаны половая неприкосновенность и арест активов на сотни миллионов, изъятие финансовой документации и личных наличных средств людей? Повторю, никаких обвинений в экономических преступлениях, хищениях, мошенничестве предъявлено не было, но все имущество было арестовано, счета заблокированы, а экономическая деятельность парализована.
Я долгое время занимаюсь различными антикоррупционными расследованиями, и часто сталкиваюсь с подобными действиями. Это случается, когда под надуманным предлогом происходят рейдерские захваты и вызываются искусственные банкротства предприятий и организаций, а их руководители лишаются финансовых возможностей вести свою юридическую защиту. До сих пор о. Николаю не позволили даже выдать доверенности своим людям для нормального функционирования предприятий и семьи. Да и просто для закрытия организации и детского приюта, так как всех несовершеннолетних детей из него забрали органы опеки, чтобы рассчитать персонал, не платить налоги, не копить долгов. Не позволяют. Причем тут половая неприкосновенность? Тут явные действия по искусственному банкротству.
Возникает элементарный вопрос, а в чем цель – раскрыть «преступление», которое было известно еще с 2018 года или под любым предлогом арестовать батюшку и разорить обитель? Почему тогда его не арестовали еще в 2018 году? И для чего показная агрессия, угрозы посадить всех, ведь это не штурм базы боевиков и террористов в горах, это – православная обитель с большим количеством детей, стариков, женщин, монашек и священников. Вы можете себе представить, чтобы подобное происходило с какой-нибудь синагогой, мечетью, банком или Ельцин-Центром? Что бы тогда поднялось в СМИ? А с православной обителью, получается можно. Или мы живем уже не в России, где 75% населения относят себя к Православию?
Искали оружие и наркотики. Представляете, наркотики! Не нашли, оружие оказалось музейными экспонатами. Неужели следующей целью сотрудников СК Оренбурга будет штурм центрального музея Вооруженных сил России? Там много всякого оружия. А насчет наркотиков, когда их в промышленных масштабах находят у детей наших законодателей, как это случилось с сыном депутата Народного собрания Ингушетии от фракции «Единая Россия» Микаила Алиева – Алиханом. У него нашли пакет с килограммом героина, но в полицию обращаться не стали, уголовное дело не возбуждали, мальчика не арестовывали. Алиев и другие родственники пообещали, что мальчик «ошибся» и больше так не будет. Они сказали, что будут следить за ним. И никаких десятков автомобилей с ОМОНом. Ведь офис «Единой России» это вам не какая-то православная обитель.
А что следователи хотели увидеть в изъятых семейных фотоальбомах и видеоархивах? Неужели батюшку, обнимающего и целующего своих детей? Так по этим признакам у нас можно арестовать все население России, ведь в каждой семье есть подобные альбомы и видеозаписи. Скажу больше, даже сам президент России Владимир Путин прилюдно поцеловал в животик ребенка. Господа из Оренбургского СК, вы что, завтра Кремль с ОМОНом штурмовать будете?
Из всего этого напрашивается вывод – обыск и арест о. Николая Стремского не имеет ничего общего с предъявленными ему обвинениями, а целями произошедшего является запугивание о. Николая, принуждение к признанию им своей вины и разорение Свято-Троицкой обители милосердия.
Хайли-лайкли по Оренбургски
Так как, прикрываясь «фактом» преступления против половой неприкосновенности детей абсолютно все, даже не относящиеся к обвинению, материалы следствия засекречены, то сейчас невозможно определенно сказать, сколько девочек подписали заявления против о. Николая. Сначала фигурировала цифра 7, потом 5, сейчас 3. С уверенностью можно говорить только о методах, которые применялись для получения этих заявлений.
По рассказам детей, последнее поколение приемных детей, особенно девочки, было самым проблемным. Это поколение сильно отличалось от предыдущих в худшую сторону. А у самого о. Николая уже не было сил, он был уставшим и измученным болезнями. Матушка Галина сильно болела диабетом. Мне говорили, что о. Николай больше не планировал усыновления и опеки, так как силы кончились.
Девочки, подписавшие заявления, были самыми проблемными. Они были из самых неблагополучных семей, что, по словам их сестер и братьев, отразилось на генетике. Две девочки были коррекционными детьми и занимались по особой программе. Едва достигнув начала половой зрелости, они стали красть деньги у о. Николая, на которые покупали дорогие гаджеты, требовать с отца больше и больше денег, а по вечерам убегать. Каких только мер не было принято для предотвращения побегов, но все равно они убегали в центральный парк, а там - выпивка и мальчики. «Свобода», в понимании ювенальных чиновников, которой своих детей лишал о. Николай. Тем не менее, в полицию он не обращался, детей искали батюшка, старшая сестра с мужем и сотрудники обители. Находили и привозили домой.
По рассказам детей, двух девочек о. Николай послал ребилитационный центр Саракташа, а двух – в коррекционный интернат в соседнее село Черный Острог. И вот, к девочке, жившей в реабилитационном центре, во время занятий в школе приехали двое мужчин из правоохранительных органов и стали с ней беседовать, расспрашивая, были ли случаи в их семье, когда о. Николай к ним приставал. В какой-то момент они вытолкали из комнаты социального педагога и приступили к более жестким действиям и обещаниям всяческих благ. Но девочка оказалась стойкой и отказалась подписывать заявление на о. Николая, хотя потом ее имя фигурировало в материалах следствия, как подписавшей заявление.
Существует видеозапись, где она, очень волнуясь, рассказывает о произошедшем:
После этого эти двое мужчин поехали в коррекционный интернат на встречу с другими девочками, и вот там их ждала удача – девочки заявления подписали. Знаете, у многочисленных детей о. Николая существуют свои средства коммуникации, закрытые группы и чаты, где они обмениваются информацией. В одной из таких групп написавшие заявления девочки признаются, что за их подписи им пообещали квартиры в Оренбурге и другие блага, хотя квартиры им и так полагались после достижения совершеннолетия. Дети Стремского постоянно снимали скриншоты с этих сообщений, у них накопился целый архив. Но следствие почему-то не обращает никакого внимания на эти доказательства, и даже более – доступ к этим детям полностью ограничен органами опеки. Для их матери, братьев и сестер, адвокатов, для всех, кроме ювенальных чиновников и следователей. Что происходит с этими детьми – не известно. Какая работа проводится с ними, как их обрабатывают, может им угрожают, а может даже бьют – тайна за семью печатями.
Дочь о. Николая Елену Стремскую и ее мужа Виктора арестовали за лишение свободы несовершеннолетних. В постановлении СК утверждается, что «в период с 20 по 31 августа Стремская вместе с Щербаковым нанесли трем девочкам побои и удерживали в течение продолжительного времени в гараже, лишив их возможности обратиться за помощью». На самом деле все было иначе. После очередного побега детей из семьи, о. Николай обратился с просьбой о розыске к Елене Стремской и ее мужу. Естественно, детей нашли, привезли домой, поместили в гараж и стали звонить о. Николаю. В реальности дети провели в гараже около 3-х часов, а некоторые вообще утверждают, что минут 5. Но что самое интересное, гараж запирается на засов и соответственно отпирается только изнутри. Никого запереть там, в принципе невозможно. Кроме того, гараж выходит на улицу, где всегда много людей, и любой крик о помощи был бы тут же услышан.
Но 5 минут превратились в несколько дней, были выдвинуты обвинения в лишении свободы несовершеннолетних, а Елена и Виктор – арестованы и помещены в СИЗО.
Еще одно обвинение о. Николая – это обвинение в избиении. Обвинение исходит от мальчика, сына Николая Стремского. По словам детей, это – хороший нормальный мальчик. Однажды он с другим малолетним сыном украл у о. Николая 40 тысяч рублей и разделил их. Второй мальчик купил себе дорогой смартфон, а этот со слезами вернулся к о.Николаю, вернул деньги и долго просил прощения. Дети недоумевают, как его могли заставить оговорить отца. Какими мотивами он руководствовался?
Основным доказательством «избиений детей», по версии следствия, являются результаты прослушки. Но, по словам адвоката, никаким доказательством они не являются. Это некие рассуждения о. Николая, обращенные к жене, где он сетует на отсутствие сил, неуправляемость детей и незнание, чем их еще вразумлять, не бить же.
«…они всю душу из меня вытрясли, не знаю, что делать, бить их, что ли?... доводят меня, не сдержусь, ударю… видит Бог, я ее пальцем не трогал…»
Более подробно о творящемся в Оренбурге детьми со стороны ювенальных чиновников и следователей я рекомендую почитать в статье Марии Карпенко «Православный Царьград» в журнале Холод. Мария очень подробно рассказала о происходящем и собрала множество свидетельств, как детей, так и служащих обители.
И вот на таких основаниях чиновники от ювенальной юстиции третий месяц держат трех человек под арестом в СИЗО, и уверяю вас, осудят обязательно. Ведь тут впервые на таком высоком уровне применяются модные на Западе хайли-лайкли технологии, когда не только людей, а и целые страны осуждают только на основании мнений, голословных обвинений, непонятных видео и фото и вымученных подписей под заявлениями. Если, конечно, не вмешается православная общественность, Прокуратура и Русская Православная Церковь.
Крик детских Душ
В отличие от практически анонимных свидетельств, которые приводятся в либеральной прессе: «служащей обители Татьяны», «местного жителя Александра», «старожилки Анны Петровны», «Сергея Степановича», «жителя райцентра Константина», «жителей Саракташа», «местных жителей», «бабушек на лавочке», а также таких «свидетельств», как: «в Саракташе поговаривают», «как рассказывают саракташцы», «в Саракташе хорошо помнят», «саракташцы говорят», «все, с кем я говорила» и т.д., я хочу привести свидетельства детей и людей, которые непосредственно долгие годы жили рядом с о. Николаем, которые не скрывают своих имен и фамилий и готовы открыто и честно говорить на камеру.
Анастасия Бадюл, приемная дочь:
«Я благодарна Богу за то, что моя жизнь сложилась именно так. Что Он дал мне таких замечательных родителей. Я благодарна папе и маме, за то, что смогли создать такую уникальную семью, за их труды и терпение к нам. А ещё я очень горжусь своим отчеством, я - Николаевна! Хотела бы я другой судьбы себе? Другой судьбы себе я бы не хотела!!!»
Светлана Касаткина:
«Все силы, время и здоровье отдал этому делу отец Николай! А теперь смешали имя человека с грязью! Даже страшно подумать, что будет этим людям от суда, который «недоступен звону злата»».
Иван Гайнуллин, приемный сын:
«Мне только и остается, что благодарить Бога за то, что у меня самые хорошие и дорогие моему сердцу родители!!! Я их ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЛЮБЛЮ!!!... Когда я увидел Толю и Диму в студии у Гордона, услышал, какую ахинею они несли про отца, мне стало противно смотреть на них!... То, что они совершили против отца такое злодеяние, у меня в голове не умещается!!! Мне очень жалко своего папу, мы все его ждем дома и крепко его любим!!!»
Дарья Окунева, приемная дочь:
«Я очень надеялась, что суд, который проходил вчера, смягчит его условия, переведут хотя бы под домашний арест. Вчера весь вечер провела на телефоне, ждала новостей... Когда узнала, что дети, которые были в суде, видели его, очень пожалела, что тоже не поехала, лучше бы я провела там шесть часов, ради одной встречи взглядами с папой...
Очень удивляет поведение некоторых старших детей: столько лет молчали, а сейчас - у них обиды, их он бил и т.д. Вы о чем думали столько лет-то?! Вышли из родительского дома, было такое желание написать, пошли бы и написали заявление, сейчас-то что? Решили окончательно его добить?
Как вам самим жить с таким поступком? Не желаю никому зла, не оскорбляю, просто не понимаю, ЗАЧЕМ?!»
Дарья Корнилова, приемная дочь:
«Вы выросли, обрели "свободу" (как некоторые лица выражаются), обзавелись семьями и так далее ... СВОБОДА... Идите и говорите.... НЕТ?! НЕТ! Все спокойно жили дальше, кто-то, поворачивая к отцовскому дому за финансами и только, не спросив даже о здоровье, а кто-то шёл дальше, осуждая и продолжая молчать, на удивление. Хотя никто не сдерживал...
ЧТО ЭТО?! А сейчас всплывают (видите ли) "новые обвинения с 2001-2005 годов".... Как по мне, так это какой-то способ наживы... Может быть, плохо живут люди, и решили сейчас таким образом "заработать" или показать себя?
Кого Вы слушаете?! - Того, кто поднял на отца руку, имея степень дебильности? Или ту, что пыталась всегда самоутвердиться за счет своего характера и дикого смеха?... Сейчас любой напишет обвинение, вспомнив обиды на родителей...
Уважайте родителей! Не делайте на этом свое имя, оно все равно очернится в будущем!»
Ангелина Гайнулина, приемная дочь:
«Я приемная дочь отца Николая Стремского. Мне было 7 месяцев, когда меня взяли в семью. Детство было счастливым, всё что нужно ребёнку для счастья у нас было. Помню самый яркий момент был, когда мы все вместе с папой обливались водой, а ещё как мы его просили рассказать истории из его жизни - он так увлекательно рассказывал!
Сейчас я счастливая мама новорождённого малыша и хочу сказать большое спасибо папе и маме за всё!»
Пантелеимон Павловский, приемный сын:
«Папа, ты самый хороший на свете,
Лучший отец на огромной планете!
Как я тобой восхищаюсь, горжусь,
Крепко за дружбу и руку держусь!
Пусть иногда ты бываешь суров.
Значит, так надо! Всегда будь здоров!
Пусть твоя жизнь будет светлой, красивой,
Солнечной, яркой и очень счастливой!»
Анастасия Комарова:
«Мне кажется, мир сошёл с ума... Все с ног на голову переворачивает... То, что раньше всегда ценилось, сейчас высмеивается... Куда мы катимся?.. Опорочить ни в чем не виновного человека... За что??? За какое из добрых его дел? Как Иисуса безвинного распяли, так и батюшку, ОТЦА... распяли... Без ножа зарезали...
Николай Стремский - человек, который рождается раз в тысячу лет... Человек с большой буквы... С огромнейшим потенциалом и добрейшим сердцем... Скольким людям жизнь подарил??? Скольких спас от суровой жизни, одиночества и нищеты?..
Видимо, слишком много добрых дел сделал... Люди от злобы желчью давятся... Сложно видимо переваривать чужие достижения и успехи... Стыдно... Стыдно называться человеком после всего этого... И в правду говорят: и зверя нет страшней, чем человек!»
Константин Сероглазов, приемный сын:
«К раздутому злыми языками якобы «богатству» отца я отношусь нейтрально. Учитывая, скольких детей, престарелых он тянул на себе, скольким людям дал работу, а скольким просящим просто помог по своей доброте, и учитывая размах его деятельности - о каком «стяжании» тут можно говорить? У папы получалось по Евангелию: «... когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Он никогда не держался, не трясся за то, что имеет - а это самое главное.
Зная его и прожив с ним всю свою жизнь, не верю в эту жуть, и хочу, чтобы победила справедливость! Мы все, его дети, ждём папиного возвращения домой!»
Вероника Николаева, воспитанница:
«Как отец семейства — он замечательный, и я это очень ценю! Всегда вспоминаю моменты, как он со мной нянчился. Все эти годы я была счастлива!
Мне очень-очень жаль его, я надеюсь, что все окончится хорошо. Очень скучаю по нему и люблю всем сердцем!»
Анна Теплова, крестная дочь:
«Отец Николай самый светлый человек из всех, кого я знаю. От него всегда, всегда исходит невероятное тепло, а его глаза светятся добротой. Он сделал для обители, Саракташа и Саракташского района столько, сколько не сделал никто…
Мы открыто заявляем, что это клевета и ложь!!! И мы требуем, чтобы клеветники ответили по закону, кто бы они ни были, какую высокую должность бы ни занимали. Мы верим в справедливость и правосудие, мы верим, что не все еще куплено и продано в нашей стране».
Василий Попов, приемный сын:
«По поводу братьев, которые пытаются очернить отца, скажу:
Толя — он сидел несколько раз (три или четыре) и папа ему помогал. Насколько мне известно, первый раз — за наркотики, а последний раз — за нападение на полицейского. Его этапировали с Севера в Оренбург и он писал отцу слезные письма с мольбой о помощи. Отец ему помог в очередной раз. У меня просто нет слов о том, почему он себя сейчас по отношению к отцу, к человеку, который его спасал из бед, так ведет…
Диме отец купил дом в деревне, не знаю, зачем он льет грязь… Может, мало показалось…
В обвинения, предъявленные папе, не верю!»
Семен Романов, приемный сын:
«Меня глубоко возмущает травля, устроенная на отца и жуткие обвинения в его адрес. У нас было нормальное детство! Я люблю своих родителей — отца Николая и матушку Галину Стремских.
Никогда не поверю, что отец мог причинить к своим детям, девочкам в частности, насилие. Я верю в справедливость!»
Анастасия Головина, приемная дочь:
«Моё детство было самым лучшим! Папа показал нам мир - множество красивых мест, каждый год мы ездили на море. Однажды папа взял меня с собой за границу - это одно из самых лучших моих воспоминаний!
Я за него каждый день молюсь и очень жду, когда увижу снова дорогого папу, обниму его крепко-крепко, и мы снова будем друг другу рассказывать разные истории...
Я очень люблю своего папу, и всё, что сейчас про него злого говорят - я знаю - это неправда, и Господь нас услышит!»
Владимир Лобаткин, приемный сын:
«По поводу наказаний: да, дети могут хулиганить, не слушаться, тем более из неблагополучных семей... Папа всегда с нами беседовал, объяснял, убеждал вести себя хорошо. Провинившийся наказывался трудом (например, когда мы подросли, в наказание нас могли отправить трудиться на хоздвор ухаживать за скотиной) или лишением поездки-путешествия вместе с семьей куда-либо. Никакое насилие к нам никогда не применялось!!!
Я рос бок о бок с Анатолием, который сейчас поливает грязью нашу семью. Все его безумные слова о папе - наглая ложь! Он почему-то решил свои личные проблемы, комплексы и жизненные неудачи выплеснуть вот таким подлым образом, когда наш дорогой и любимый папа попал в беду...
То, что отца обвиняют - у меня просто в голове не укладывается... Я не верю, что такое могло произойти, это все неправда и оговор!»
Ксения Морозова, приемная дочь:
«Хочу отметить то, что с самого детства наш папа не видел в нас детей из неблагополучных семей, которых нельзя ничему научить, детей без талантов и каких-либо возможностей стать хорошими людьми, что чаще всего бывает у детей, лишенных родителей и нормальной семьи. А, наоборот, он видел в нас талантливые интересные личности и всячески старался развить в своих детях их все творческие данные. У нас все детишки от старших до младших умели петь, многие учились танцевать и играть на инструментах.
Отец построил нам свою школу, где мы могли обучаться не только по обычной программе, но и получить духовное образование.
Мы часто ездили по разным странам, давали концерты. На многих соревнованиях по творчеству мы часто занимали первые места - отец всегда нами гордился, и всегда хотел, чтобы кто-то из нас стал хорошим танцором, певцом, музыкантом.
Детей, которые подрастали и достигали своего совершеннолетия, папа отправлял учиться - получать среднее профессиональное или высшее образование. Среди моих братьев и сестер есть врач, экономист, юрист, священник, военный...
Я надеюсь на то, что справедливость в деле моего отца восторжествует и что его скоро отпустят. А мы снова сможем собраться одной большой дружной семьей!»
Параскева Кулукова, приемная дочь:
«Благодаря этому человеку я могу ходить и в принципе существовать в этом мире (во всех смыслах этого слова)…
Могу предположить, что это дело рук тех, кто сам не смог в этой жизни чего-то добиться, тех, кому просто захотелось отнять все то, что он строил годами, чего он добился кровью и потом.
Дорогой Папочка, я и все твои дети не верим в предъявленные обвинения! Мы знаем тебя как никто другой: ты - самый отзывчивый, добрый, заботливый и любящий отец! Мы очень любим тебя и ждём тебя дома!»
Наталья Каримова, приемная дочь:
«Папа подарил мне счастливое детство, любил как родную дочь. Благодаря нашему отцу я увидела мир во всех смыслах этого слова! Невозможно благодарна судьбе, что стала частью нашей большой семьи. Именно здесь я обрела покой и ласку, поддержу и верное слово на каждой ступени взросления, а также у меня появилось много сестёр и братьев, от чего я стала ещё счастливее…
Папа, мы очень любим тебя, молимся за тебя и надеемся, что справедливость восторжествует!»
Николай Стремский, приемный сын:
«Мой отец дал мне все: образование, тепло, уют и, главное, воспитал во мне человека, он старался сделать наше детство насыщенным и интересным. В предъявленные обвинения я не верю и надеюсь на беспристрастное расследование и справедливое решение суда. Верю в скорое освобождение отца».
Я прошу прощения у тех детей и воспитанников о. Николая, свидетельства которых я не привел в рамках этой статьи. Но их очень много, читатель может пройти по гиперссылкам и прочитать. Это: Елизавета Кремер, Елена Стремская, Георгий Абишев, Олег Юрьев, Арина Спасова, Андрей Михайлов, Екатерина Жиляева, Пантелеимон Павловский, Ольга Стремская, Дарья Корнилова, Дарья Окунева, Василиса Стремская, Елена Назарова, Николай Иванов, Надежда Ромасенко, священник Алексей Стремский и многие, многие другие. Уже взрослые дети и воспитанники о. Николая опубликовали открытое письмо «Для нас они настоящие папа и мама». Это письмо напоминает крик Души.
Не верят в обвинения и простые люди из прихода о. Николая Стремского:
«Кто-то сверху все приватизирует потихонечку».
Не верят в обвинения и поддерживают о. Николая Стремского люди разных профессий и занятий по всей России. Те, кто общался с о. Николаем часто и те, кто редко: протоиерей Геннадий Корниенко; Сергей Скрынников, военный фельдшер; Константин Малофеев, Председатель Общества «Двуглавый Орёл», заместитель Председателя Всемирного русского народного собора; протоиерей Димитрий Смирнов, глава Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства; Наталья Дмитриева, доцент кафедры русской филологии Оренбургского государственного университета; Ольга Пороль, доктор филологических наук, доцент кафедры русской филологии и методики преподавания русского языка Оренбургского государственного университета; Полина Пороль, поэт, художник, филолог, преподаватель; Андрей Мишучков, кандидат философских наук, доцент, учитель высшей категории Центра детского творчества Промышленного р-на г. Оренбурга; Игорь Храмов, президент Оренбургского благотворительного фонда «Евразия», директор Оренбургского книжного издательства им. Донковцева, секретарь Правления Союза переводчиков России; игумен Сергий (Рыбко), настоятель храма Святаго Духа сошествия на быв. Лазаревском кладбище г. Москвы и прихожане храма; Александр Покровский, атаман Оренбургского окружного казачьего общества ВСКА, заместитель Председателя Совета по делам казачества Оренбургской области; Протоиерей Владимир Вигилянский, настоятель московского храма мч. Татианы при МГУ, Председатель Информационной комиссии при Епархиальном совете г. Москвы, член Союза журналистов России и Союза российских писателей; Андрей Федосов, заместитель директора, начальник службы информационных и тематических программ ГТРК «Оренбург»; Протоиерей Александр Азаренков… Этот список можно продолжать до бесконечности.
Это - свидетельства людей, которые не боятся говорить от своего имени и скрывать свои лица. Это – не несовершеннолетние дети, которых буквально от всех скрывают органы опеки и с которыми неизвестно что, абсолютно бесконтрольно от общественности, происходит со стороны ювенальных чиновников и следователей. Это - не «местные жители Александры», «старожилки Анны Петровны», «Сергеи Степановичи», «жители райцентра Константины» и тому подобные сказочные персонажи, которых в изобилии находят в 17-тысячном Саракташе журналисты либеральных изданий. Но чтобы уж совсем не «опускать» подобных журналистов (все-таки журналистская этика), я тоже расскажу о местных жителях. Я провел в Саракташе 5 дней и за это время переговорил с множеством людей. Я не встретил ни одного человека, который бы верил в обвинения о. Николаю и не поддержал бы его. Возможно, такие есть, но я их за 5 дней не встречал. Видимо, нужно очень-очень постараться, чтобы их найти. Снимаю шляпу перед титаническим трудом либеральных журналистов.
Случилось даже два неординарных случая. Когда я покупал обратный билет на железнодорожной станции Саракташа, ко мне подошел бомж, проживающий на вокзале, «местная достопримечательность», и попросил накормить его. Конечно, без проблем. Но узнав, что я делаю в Саракташе, он долго шел за мной и рассказывал, какой замечательный человек - о. Николай.
А на суде над о. Николаем, когда меня не пускали даже в здание Промышленного суда Оренбурга, и только мое удостоверение и многочисленные просьбы адвокатам походатайствовать перед судьей, позволили мне туда пройти, ко мне, «московскому» журналисту, в коридоре подошла женщина и попросила номер телефона. Затем она перекинула мне на телефон статью Марии Карпенко «Настоящий православный Царьград» и долго убеждала со слезами на глазах в том, что все обвинения – ложь, что весь Оренбург поддерживает и переживает за о. Николая, что все правоохранительные, надзорные и судебные органы Оренбурга коррумпированы. Вот только не успел спросить ее имени, хотя номер телефона остался.
читайте http://zavtra.ru/blogs/ubit_svyashennika_i_razvalit_obitel_
Свежие комментарии