Почему Индия не хочет создавать общую валюту

Несколько дней назад отечественные медиа запестрели заголовками «Индия хоронит проект новой мировой валюты», «Индия отказалась создавать новую валюту БРИКС», «Индия срывает проект создания новой валюты» и другими с похожим смыслом. В ряде материалов даже ставилась под сомнение необходимость посещения российским лидером августовского саммита организации в Йоханнесбурге. Дескать, какой смысл, если главный (по мнению наших медиа) вопрос решен не будет.

Последние времена?

Поводом для этого стали слова главы внешнеполитического ведомства Индии С. Джайшанкара о том, что у его страны нет планов по созданию единой валюты, и вообще этот вопрос на саммите в ЮАР обсуждать не планируют. Реакция в отечественных СМИ – уныние. А почему, собственно?

Автор неоднократно писал о том, что мы постепенно стали своего рода заложниками некоторых политизированных тезисов, к числу которых относится и т. н. «дедолларизация», «крах гегемонии доллара», приближение «нового валютного мира» и многие иные идеи подобного рода.

Медийщиков в чем-то понять можно: надо показать, что все «прогрессивное человечество в едином порыве» собирается в освободительный поход против финансовых глобалистов, а Россия – это «боевой авангард консерваторов-традиционалистов». Что ж, схема эта была отработана еще во времена СССР, с той лишь разницей, что идеологическая база Союза действительно являлась и частью антиколониальной политики, и несла в себе прогрессивные для своего времени элементы.

По сути дела у нас происходит рождение своего рода новой эсхатологии (мифов «последних времен»). Для человека жить при «последних временах» не только страшновато, но еще интересно, ответственно и даже почетно. Тем же, кто управляет массами посредством подобных эсхатологических тезисов, еще при этом и очень удобно – ведь ради последних времен ответственный обыватель может немного и потерпеть.

Ну как можно думать о прибытке в преддверии аж самой «битвы конца»? Управление обществом через эсхатологию – это способ, опробованный в истории не один десяток раз. Проблема его в том, что рано или поздно час икс не наступает, и всю концептуальную базу приходится придумывать заново. Поэтому применять его надо очень дозировано, аккуратно, тщательно прорабатывая причинно-следственные связи.

Крах гегемонии доллара и новая валюта БРИКС – это элементы современной эсхатологии постмодерна, как и описание ситуации, когда Индия вдруг якобы решила «изменить свободному миру, поддавшись глобалистам». Все это старые как мир элементы управленческой дихотомии борьбы добра со злом.

Кстати, в свое время гностицизм великолепно проделал этот акробатический номер, когда главный тезис христианства – Бог есть любовь, подменил борьбой света и тьмы. Любовью управлять массами оказалось трудновато, а через борьбу добра и зла запросто.

На самом деле, если оставить в стороне элементы управления обществом через нарративы и посмотреть на действительные экономические причины, определяющие во многом те или иные шаги государств, то и без всякой эсхатологии можно найти много интересного. Например, анализ ситуации с новыми валютами может дать ответы на вопросы не только об истинных причинах кризиса, но и заставить заново взглянуть на экономическую теорию, которую новая эсхатология коверкает, причем зачастую совершенно безбожно.

Нынешняя новая эсхатология, частью которой является тот самый новый валютный мир, во многом основана на подмене понятий, когда зона стоимости заменяется валютной зоной. Соответственно и дедолларизация представляется как основное мероприятие по борьбе с главным врагом свободного мира – бенефициарами долларовой системы.

Сами бенефициары могут только аплодировать такому подходу. Что же это за долларовый гегемон, если доля международных расчетов в долларе США и так составляет 41–42 % против 65 % двадцать лет назад (кстати, и доля в резервах упала с 70 % до 58 %). Почему, говоря о дедолларизации, не идет речь о «деевроизации», если доля евро составляет 37 %? А кто тогда будет бороться с бенефициарами системы евро, или с ними уже сражаться не надо в «битве конца»? Но ведь гегемон есть, он существует, как и искомые бенефициары, просто, как в свое время заменили одно понятие на борьбу добра и зла, так и здесь стоимость заменили на борьбу за новый валютный мир.

Смешение понятий «цена», «инструмент расчетов», «платежная система» и отставление в сторону понятия «стоимость» порождают странные смысловые конструкции, которые рано или поздно перестают работать. Вообще, теория стоимости – это самый нудный и в повседневной жизни почти бесполезный элемент экономической теории. Однако при оценке макроэкономических процессов именно этот тягомотный раздел является одним из определяющих.

Если посмотреть на популярные выступления спикеров, то складывается впечатление, что гегемон управляет долларовым печатным станком, на котором основывает свою силу, но проблема в том, что гегемон управляет или пытается управлять стоимостью, пусть и используя тот самый станок. Разница существенна. Как известную аналогию можно привести вопрос из старой политэкономической школы о том, что является объектом эксплуатации. Самый распространенный ответ – труд, но эксплуатируется-то как раз не труд, а время.

Подмена понятий

Сейчас ответ на этот вопрос в условиях постиндустриального общества более сложен, но здесь требуется показать, как идет подмена понятий и смыслов. Молодежи говорят, что они будут сидеть за компьютером и работать в комфорте и вообще дома (меньше трудиться) – эксплуатации труда нет. Другое дело, что по факту за тем же компьютером человек в итоге работает по 12–14 часов в сутки. Зато нет ощущения эксплуатации труда, забрали время, а человек доволен. Впрочем, заберут и больше. Это детали, но детали характерные. Замени один термин, и процесс социального конструирования уже идет в другом направлении.

Валютная зона и зона стоимости – это вовсе не тождественные понятия. Так, у Китая своя зона стоимости уже почти есть, а валютной зоны юаня нет (пока), но именно Китай является стратегическим соперником для США. А вот на идею создания общей валюты БРИКС еще несколько лет назад глава МВФ К. Лагард сказала, что предложение интересное и имеет право на жизнь. Ведь не смущал главу самого глобалистского института современности процесс дедолларизации, который, кстати, идет уже почти два десятка лет.

А не смущал потому, что дедолларизация идет, а долларовая мера стоимости и управление стоимостью сохраняются. В этом плане как раз общая валюта БРИКС в виде расчетного инструмента, наоборот, даже снижает потенциал формирующейся китайской стоимостной зоны. И это не парадоксы терминологии, тем более, учитывая историю создания этого объединения и стоявшие перед БРИКС задачи.

Может быть, К. Лагард просто знает, что стоимость создается в процессе производства, а в операциях товарного обмена лишь меняет гардероб, не меняя сути? Более того, стоимость имеет свойство накапливаться и даже перемещаться по миру, не меняя при этом своего качества. И это важное отличие от параметров обмена и расчетов. МВФ и сегодня не впечатляет проект новой валюты БРИКС, поскольку есть твердое понимание того, что это создание элемента надстройки, которая не касается стоимостной базы.


Это уже утверждает нынешний директор Департамента коммуникаций МВФ Д. Козак, которая явно не замечает признаков нового крестового похода на основы.

Идея создания альтернативного платежного инструмента далеко не нова. После февраля 2022 и тысяч «адских» санкций многие страны активизировали переговоры по созданию такой надстройки, которая бы позволяла снизить проблемы в расчетах, но означает ли это создание альтернативной системы стоимости? Нет, не означает.

Самая простая и понятная иллюстрация этого тезиса заключается в ставшем уже привычном для всех показателе ВВП по ППС (паритету покупательной способности), а также ВВП на душу населения. В чем считаются эти и им подобные показатели? В рублях, рупиях, юанях, евро? Нет, в долларах США. Не странно ли, что доля доллара в расчетах снижается, а стоимость того же труда привязывается к этой «ничем не обеспеченной валюте»? Впрочем, она как раз оказывается очень даже обеспеченной – тем же трудом и временем, почти всем объемом мирового труда. Если это недостаточное обеспечение, то сложно сказать, что вообще является достаточным.

Более того, с определенной точки зрения сегодня США даже выгодно сокращать объемы долларовых расчетов, не меняя принципа формирования и переноса стоимости. А вот там, где имеется потенциал для создания альтернативы, там США не просто выражают глубокую озабоченность, но стараются действовать на упреждение.

Не всегда эффективно и адекватно, путем проб и ошибок, но вполне понимая суть задачи. Именно поэтому из двух альтернативных стоимостных зон Евросоюз привязан в долларовой базе, а теперь уже и в плане политического управления, а Китай стал реальным стратегическим соперником. Борясь с Россией, США отрезают у ЕС возможности стоимостной самостоятельности и делают это вполне успешно, а вот с Китаем возникают сложности. Ведь не производство из ЕС переносят в США, а центры финансового результата – база остается, капитализация и прибыль уходят. С Китаем такой трюк провернуть у Вашингтона не получается.

Создание общей зоны стоимости базируется на сочетании перекрестного труда стран-партнеров, общем распределении издержек производства, совместном финансировании и коллективном распределении прибыли. Если посмотреть по странам, то такой зоной являлся до последнего времени Евросоюз, который создает внутри себя и через себя свыше 50 % товаров и услуг, Китай, который создал аналогичную фабрику в Юго-Восточной Азии, притянув к себе даже сопротивляющуюся изо всех сил Японию, США, которые имеют не только свои рынки, но общее долларовое мерило стоимости.

Россия и Индия (даже шире индо-пакистанский регион) – это бывшая сфера ЕС. Россия из сферы стоимости ЕС не по доброй воле вышла, а в другую не вошла, своей нет, а к сфере Китая еще надо дрейфовать. При этом Китай создал свою фабрику, даже не перейдя на существенный объем платежей в юане. И надо сказать, что он и не перейдет, как минимум до того момента, пока не воссоединится с технологической жемчужиной Тайваня, чему США гарантированно постараются помешать.

В этом плане создание единой валюты БРИКС именно как общей меры стоимости просто технически невозможно, поскольку ни одна из сторон этого объединения не формирует даже издержки друг через друга, а стоимость привязана к другому мерилу. Поэтому вести речь о платежном инструменте можно (и его ведут), даже не сильно впечатляя менеджмент из МВФ, а создавать единую валюту в ее классическом варианте в том же Нью-Дели и не планируют – нет базы. Аналогична и ситуация с золотым стандартом – перевести рупию на золотой стандарт – это весьма нетривиальная задача, Индии где-то придется брать желтого металла банально больше, чем России, Китаю, ЮАР.

Золотая база в теории возможна, если предположить, что Россия вдруг решит сформировать свою национальную стоимостную зону, что называется «построить коммунизм в отдельно взятой стране». Здесь возможны и теоретические расчеты, и практические шаги, при радикальной смене управленческой парадигмы, но никак не переход к общемировому стандарту – нет стоимостной основы.

Считается, что США цепляются за доллар как основу своего мирового влияния, но США цепляются не за доллар, а за меру стоимости прибыли и издержек производства. В этом плане доллар сегодня – это действительно глобалистский, а уже не собственно американский феномен, и никакие «индустриализации Трампа» этому феномену не нужны.

Иран

Проблема в том, что, создав меру стоимости, финансовые идеологи допустили серьезные отраслевые перекосы, решив, что теперь капитализацию можно считать так, как душе угодно. В итоге возникли критические диспропорции между реальным сектором и услугами, сферами физического производства и интеллектуального. В результате красивая идеальная модель Римского клуба с пятью мировыми кластерами разделения труда начала трещать по швам и расползаться по отдельным квартирам, вроде китайской фабрики. Стало невыгодно производить и кредитовать производство, хотя внешне это выглядит как кризис именно потребления.

Это не единственный фактор, но именно здесь находится та самая «игла Кащея», а вовсе не в гегемонии доллара. Оказалось, что стоимость мало привязать к новому стандарту – надо еще сделать ее грамотную «развесовку» по отраслям, чего глобальные институты сделать не смогли. По инерции проблему решили залить деньгами, но этим только ее усугубили.

Собственно, мы и видим два процесса, причем ежедневно: с одной стороны, страны из пяти нарисованных кластеров начинают группироваться там, где им удобнее и ближе – Турция с ЕС, Япония с Китаем, Индия с ЕС, Россия и Центральная Азия с Китаем и т. д., с другой стороны, все ждут новой модели капитализации между отраслями, нового баланса, иначе не запустить экономический рост.

Как раз поэтому США ведут такие упорные диалоги с Пекином – что толку, если Китай выделит свою отдельную стоимостную зону, на самом деле преобразовав ее в зону юаня, если в итоге ЕС так или иначе перешел под американское крыло, а из Индии и арабских стран США будут пытаться создать отдельный «третий полюс»? Получит ли Пекин стратегическую выгоду или все-таки Китаю следует вернуться к старому доброму проекту глобализации, договорившись о новом отраслевом балансе?

Если в таком ключе рассматривать переговоры по единой валюте БРИКС, то позиция Индии является вполне логичной и понятной – создавать платежные инструменты можно и нужно, прорабатывать механизмы можно и нужно, но от предложений по альтернативной мере стоимости Индия вынуждена отказаться. Не исключено, что не только Индия.

Эсхатологические мифы, которыми насыщено отечественное пространство, постепенно начинают работать отрицательно, поскольку все больше и больше расходятся с действительностью. В итоге единственным вариантом описания происходящего становится позиция России как одинокого рыцаря, который борется за международный порядок, а в реальности это новая модель капитализации, что обсуждается между Пекином и Вашингтоном, то выступает за «хороших европейцев», то поддерживает турецкую самостоятельность.

При этом главный вопрос – где наша стоимость, остается в тени, а пространство решений все больше сужается. В этом плане вместо новой эсхатологии, может быть, стоит подумать не о том, что Индия не хочет создавать то, что и не собиралась создавать, а о какой-то дополнительной кооперации с Ираном, причем в форсированном темпе. Все-таки Тегеран пока тоже не стремится безоглядно в объятия китайской фабрики, вкладываться в общую зону стоимости готов, и создание единой валюты в ее классическом понимании, в отличие от Индии, поддерживает.