Между художником и войной - пропасть. Но времена не выбирают, и тот, кто родился художником, пишет и на войне, и о войне. Пишет, выменивая свой последний хлеб на краски, пишет в ледяных полуразрушенных залах, пишет на старых скатертях и простынях.
В фонде Ростовского областного музея изобразительных искусств, есть уникальная коллекция работ художников-фронтовиков.
Работы эти выставляются не так часто - в основном к знаковым датам. Поэтому и говорят об этих полотнах, об их истории и об авторах, многих из которых уже нет в живых, тоже не так часто, как следовало бы.
Однако, на одной из таких, военных, выставок мне довелось побывать.
У "военной" коллекции Ростовского областного музея изобразительных искусств нетривиальная история - её собрали сами художники. Ведь после того, как 22 июня 1941 года над донской столицей пронесся голос Левитана, многие студенты художественного училища записались добровольцами на фронт. Те же, кто остались, отложили свои работы и принялись за выпуск агитплакатов и боевых листков. Потом была оккупация. Художники, подпольно выпускавшие листовки, были расстреляны. Музей фашисты разграбили, многие картины испортили вандалы. После войны искусствоведы попытались восстановить то, что осталось, но вернулась только малая часть коллекции.
Поэтому в 1946 году местные художники решили восполнить пробел - собрали и подарили музею картины, которые сохранились у них, написали новые работы, и потом еще долгие-долгие годы приносили в фонд свои тематические полотна.
Женские лица войны
Конечно, художников, которые собирали тогда эту "военную" коллекцию уже нет. Но есть люди, которые продолжили их дело. Один из них - Владимир Клёнов, заслуженный художник РФ, автор вошедших в историю изобразительного искусства Дона тематических и жанровых композиций, посвященных первыми комиссарам Донской республики, истории Дона, летописи Великой Отечественной войны.
- В начале войны мне было семь лет. И я все хорошо помню, - рассказывал он. - Помню две оккупации Ростова. Помню остовы зданий, изменившиеся до неузнаваемости улицы и проспекты нашего города. Еще помню, как мы с мамой бежали в укрытие во время бомбежек и обстрелов, прятались. А потом шли по улице и я видел тех, кто не успел добежать. Во время второй оккупации был февраль, холодно. Бои шли жестокие и на улицах было много окоченевших трупов... Многие мои друзья проводили на войну своих отцов, переживали. Но мне в этом смысле "повезло". Отец ушел от нас задолго до войны, и мне некого было провожать и ждать. Мама тянула нас с сестрой сама. И я видел, хорошо помню, как много, тяжело, до изнеможения работали люди в тылу. Я помню свои тетушек, их было трое, бабушку, сестёр... Наверное именно поэтому война у меня ассоциируется с женщинами - с их трудом, их слезами, переживаниями и надеждами...
Одна из известных работ Владимира Кленова «Зеркало. Я вернусь, мама». Написана она была уже в 1989 году по воспоминаниям детства художника.
На картине молодая женщина уходит на фронт. Уже в форме она подходит к зеркалу, будто пытается разглядеть в нем то, что, возможно, с ней уже никогда не случится: свадьбу, счастливую жизнь, любовь, семью, детей. Она смотрит на свое отражение и пытается запомнить, то ,что могло бы быть, чтобы было о чем вспоминать на фронте. Рядом с зеркалом сидит согбенная мать.
Работа очень темная, мрачная, тяжелая. И она не оставляет шансов на надежду.
Весомый аргумент
Учителем Клёнова был донской художник Тихон Петрович Семёнов. Его работа "Письмо с фронта" (не путать с легендарной картиной Лактионова) - одна из центральных в экспозиции.
В этой работе целая история одной семьи. Три персонажа собрались у стола. И между ними разворачивается внутренний диалог. Главные события уже свершились - получена похоронка. У девушки в трауре уже не осталось слез. Она внутренне приняла то горе, которое принёс ей этот лист бумаги. Остается только молчать и смотреть в стену. Здесь же сидит растерянный солдат, который должен был принести черную весть - он не знает, куда деться от происходящего. Будто окаменел. Солдат прижал руку к сердцу - он просит прощения за то, в чём не виноват. Ещё одна героиня расположена к зрителю вполоборота, что происходит у неё в душе, мы можем только догадываться.
- Здесь сохранено, отражено больше человеческих чувств, чем в батальной сцене, - рассказывал искусствовед Валерий Рязанов. - И глядя на эту работу, я всегда вспоминаю картину Аркадия Пластова "Фашист пролетел".
Работа Пластова очень известна. С этой картиной связан и важный исторический факт. В 1943 году во время конференции в Тегеране картину "Немец прилетел" (именно так звучало её первое название) представили всем участникам съезда. Таково было личное распоряжение Сталина. Есть воспоминания свидетелей тех событий, которые в один голос говорят, что полотно так поразило Черчилля и Рузвельта, что даже выступило как ещё один аргумент в пользу открытия второго фронта.
Присмотритесь к работе. В ней нет ничего неожиданного, броского: нет кровавых сцен, нет искореженных болью лиц. Просто на опушке леса лежит ребёнок. Голова его разбита. Видна свежая кровь. Фашиста на картине нет, но из названия мы понимаем, что он пролетал здесь всего несколько минут назад. Возможно, летел с задания, пальнул по дороге. И полетел дальше. Бессмысленное убийство - бессмысленная, кровавая война. И все это в фигуре одного, маленького мальчика.
Сам художник, вспоминая о своей картине "Фашист пролетел", писал так:
"Сталин и Цеденбал"
Есть в фондах музея и работы художника-фронтовика, который прошел всю войну, Евгения Гавриловича Чарского. Работы выразительные, но мало известные, потому что судьбу любого произведения решает только фортуна. Картинам Чарского, в этом смысле повезло не очень. Зато о работе "Сталин и Цеденбал" найти информацию оказалось довольно просто.
После войны Евгений Гаврилович Чарский работал в художественном училище имени М.Б.Грекова, в Ростове-на-Дону. Он был профессионалом, но это не мешало ему быть и чудесным человеком, и талантливым преподавателем, поэтому люди его любили и место свое в художественном круге региона он нашел быстро.
И вот в 1952 году ему заказали картину, которая отразила бы встречу Иосифа Виссарионовича Сталина с легендарным руководителем Монголии Юмжагийном Цеденбалом. Заказ ответственный, поэтому Евгений Гаврилович подошел к нему со всей тщательностью - изучил вопрос, прописал детали. Все, впрочем как и всегда, у Чарского было на высшем уровне.
И вот, картина закончена. Посмотреть на нее приехали люди из Кремля. Но когда увидели, замерли в недоумении.
- Что не так? В чём дело? - Чарский вновь и вновь всматривался в свое полотно и не мог найти изъяна.
- Если мы с этой работой приедем в Кремль, головы нам не сносить! - ответили представители. - С точки зрения художественной все на высоте. Но Сталин у вас ниже ростом, чем Цеденбал! Как вы могли упустить такой важный момент?
- ...А я и не упустил, - нашелся художник. - Работа еще не до конца готова, осталось головные уборы дописать.
Он, конечно, исправился, дописал. И Сталин выровнялся с Цеденбалом. Но второй раз за картиной уже не пришли - вождь народов умер. И работа вдруг стала никому не нужна.
Те же картины Евгения Чарского, которые и сегодня хранятся в музее, очень трогают. Здесь нет крови и насилия, но есть глубинная человеческая боль.
Сегодня модно ругать соцреализм. Однако, искусствовед старший научный сотрудник Ростовского областного музея изобразительных искусств Валерий Рязанов считает, что все это от лукавого.
- У нас, в России, очень сильные традиции реализма. Причем, этот реализм наш, отечественный. Он имеет свои особенности и ценность. Сейчас много говорят о том, что реализм умер. Но это ни более, чем разговоры. И работы наших художников - тому пример. Они вечны. Они несут в себе фрагменты эпохи, эпохи, которую создали не представители школы абстракционизма или конструктивизма, а именно реалисты. Вы можете представить себе выставку, посвященную Великой Победе, на которой будут полотна так называемых "актуальных" художников? Это невозможно. Никакое другое направление, кроме реализма, не сможет передать всю боль войны и радость победы. И реализм никогда себя не изживет. Так же, как полотна великих итальянских художников никогда не потеряют своей ценности. Значимость этих полотен с годами будет только расти.
И дело тут не в деньгах. А в истории, в духе времени, который хранят эти картины. И, конечно, в том, что в каждой такой работе живет душа художника.
Однако, на одной из таких, военных, выставок мне довелось побывать.
У "военной" коллекции Ростовского областного музея изобразительных искусств нетривиальная история - её собрали сами художники. Ведь после того, как 22 июня 1941 года над донской столицей пронесся голос Левитана, многие студенты художественного училища записались добровольцами на фронт. Те же, кто остались, отложили свои работы и принялись за выпуск агитплакатов и боевых листков. Потом была оккупация. Художники, подпольно выпускавшие листовки, были расстреляны. Музей фашисты разграбили, многие картины испортили вандалы. После войны искусствоведы попытались восстановить то, что осталось, но вернулась только малая часть коллекции.
Поэтому в 1946 году местные художники решили восполнить пробел - собрали и подарили музею картины, которые сохранились у них, написали новые работы, и потом еще долгие-долгие годы приносили в фонд свои тематические полотна.
Женские лица войны
Конечно, художников, которые собирали тогда эту "военную" коллекцию уже нет. Но есть люди, которые продолжили их дело. Один из них - Владимир Клёнов, заслуженный художник РФ, автор вошедших в историю изобразительного искусства Дона тематических и жанровых композиций, посвященных первыми комиссарам Донской республики, истории Дона, летописи Великой Отечественной войны.
- В начале войны мне было семь лет. И я все хорошо помню, - рассказывал он. - Помню две оккупации Ростова. Помню остовы зданий, изменившиеся до неузнаваемости улицы и проспекты нашего города. Еще помню, как мы с мамой бежали в укрытие во время бомбежек и обстрелов, прятались. А потом шли по улице и я видел тех, кто не успел добежать. Во время второй оккупации был февраль, холодно. Бои шли жестокие и на улицах было много окоченевших трупов... Многие мои друзья проводили на войну своих отцов, переживали. Но мне в этом смысле "повезло". Отец ушел от нас задолго до войны, и мне некого было провожать и ждать. Мама тянула нас с сестрой сама. И я видел, хорошо помню, как много, тяжело, до изнеможения работали люди в тылу. Я помню свои тетушек, их было трое, бабушку, сестёр... Наверное именно поэтому война у меня ассоциируется с женщинами - с их трудом, их слезами, переживаниями и надеждами...
Одна из известных работ Владимира Кленова «Зеркало. Я вернусь, мама». Написана она была уже в 1989 году по воспоминаниям детства художника.
На картине молодая женщина уходит на фронт. Уже в форме она подходит к зеркалу, будто пытается разглядеть в нем то, что, возможно, с ней уже никогда не случится: свадьбу, счастливую жизнь, любовь, семью, детей. Она смотрит на свое отражение и пытается запомнить, то ,что могло бы быть, чтобы было о чем вспоминать на фронте. Рядом с зеркалом сидит согбенная мать.
Работа очень темная, мрачная, тяжелая. И она не оставляет шансов на надежду.
Весомый аргумент
Учителем Клёнова был донской художник Тихон Петрович Семёнов. Его работа "Письмо с фронта" (не путать с легендарной картиной Лактионова) - одна из центральных в экспозиции.
В этой работе целая история одной семьи. Три персонажа собрались у стола. И между ними разворачивается внутренний диалог. Главные события уже свершились - получена похоронка. У девушки в трауре уже не осталось слез. Она внутренне приняла то горе, которое принёс ей этот лист бумаги. Остается только молчать и смотреть в стену. Здесь же сидит растерянный солдат, который должен был принести черную весть - он не знает, куда деться от происходящего. Будто окаменел. Солдат прижал руку к сердцу - он просит прощения за то, в чём не виноват. Ещё одна героиня расположена к зрителю вполоборота, что происходит у неё в душе, мы можем только догадываться.
- Здесь сохранено, отражено больше человеческих чувств, чем в батальной сцене, - рассказывал искусствовед Валерий Рязанов. - И глядя на эту работу, я всегда вспоминаю картину Аркадия Пластова "Фашист пролетел".
Работа Пластова очень известна. С этой картиной связан и важный исторический факт. В 1943 году во время конференции в Тегеране картину "Немец прилетел" (именно так звучало её первое название) представили всем участникам съезда. Таково было личное распоряжение Сталина. Есть воспоминания свидетелей тех событий, которые в один голос говорят, что полотно так поразило Черчилля и Рузвельта, что даже выступило как ещё один аргумент в пользу открытия второго фронта.
Присмотритесь к работе. В ней нет ничего неожиданного, броского: нет кровавых сцен, нет искореженных болью лиц. Просто на опушке леса лежит ребёнок. Голова его разбита. Видна свежая кровь. Фашиста на картине нет, но из названия мы понимаем, что он пролетал здесь всего несколько минут назад. Возможно, летел с задания, пальнул по дороге. И полетел дальше. Бессмысленное убийство - бессмысленная, кровавая война. И все это в фигуре одного, маленького мальчика.
Сам художник, вспоминая о своей картине "Фашист пролетел", писал так:
"Кончена война, кончена победой великого советского народа над чудовищными, небывалыми еще во всей истории человечества силами зла, смерти и разрушения. Какое же искусство, мы, художники, должны взрастить сейчас для нашего народа: мне кажется – искусство радости… Что бы это ни было – прославление ли бессмертных подвигов победителей или картины мирного труда; миновавшее безмерное горе народное или мирная природа нашей Родины – все равно все должно быть напоено могучим дыханием искренности, правды и оптимизма. Это настроение и определило содержание новой моей картины "Сенокос"… Я, когда писал эту картину, все думал: ну, теперь радуйся, брат, каждому листочку радуйся – смерть кончилась, началась жизнь."
"Сталин и Цеденбал"
Есть в фондах музея и работы художника-фронтовика, который прошел всю войну, Евгения Гавриловича Чарского. Работы выразительные, но мало известные, потому что судьбу любого произведения решает только фортуна. Картинам Чарского, в этом смысле повезло не очень. Зато о работе "Сталин и Цеденбал" найти информацию оказалось довольно просто.
После войны Евгений Гаврилович Чарский работал в художественном училище имени М.Б.Грекова, в Ростове-на-Дону. Он был профессионалом, но это не мешало ему быть и чудесным человеком, и талантливым преподавателем, поэтому люди его любили и место свое в художественном круге региона он нашел быстро.
И вот в 1952 году ему заказали картину, которая отразила бы встречу Иосифа Виссарионовича Сталина с легендарным руководителем Монголии Юмжагийном Цеденбалом. Заказ ответственный, поэтому Евгений Гаврилович подошел к нему со всей тщательностью - изучил вопрос, прописал детали. Все, впрочем как и всегда, у Чарского было на высшем уровне.
И вот, картина закончена. Посмотреть на нее приехали люди из Кремля. Но когда увидели, замерли в недоумении.
- Что не так? В чём дело? - Чарский вновь и вновь всматривался в свое полотно и не мог найти изъяна.
- Если мы с этой работой приедем в Кремль, головы нам не сносить! - ответили представители. - С точки зрения художественной все на высоте. Но Сталин у вас ниже ростом, чем Цеденбал! Как вы могли упустить такой важный момент?
- ...А я и не упустил, - нашелся художник. - Работа еще не до конца готова, осталось головные уборы дописать.
Он, конечно, исправился, дописал. И Сталин выровнялся с Цеденбалом. Но второй раз за картиной уже не пришли - вождь народов умер. И работа вдруг стала никому не нужна.
Те же картины Евгения Чарского, которые и сегодня хранятся в музее, очень трогают. Здесь нет крови и насилия, но есть глубинная человеческая боль.
Сегодня модно ругать соцреализм. Однако, искусствовед старший научный сотрудник Ростовского областного музея изобразительных искусств Валерий Рязанов считает, что все это от лукавого.
- У нас, в России, очень сильные традиции реализма. Причем, этот реализм наш, отечественный. Он имеет свои особенности и ценность. Сейчас много говорят о том, что реализм умер. Но это ни более, чем разговоры. И работы наших художников - тому пример. Они вечны. Они несут в себе фрагменты эпохи, эпохи, которую создали не представители школы абстракционизма или конструктивизма, а именно реалисты. Вы можете представить себе выставку, посвященную Великой Победе, на которой будут полотна так называемых "актуальных" художников? Это невозможно. Никакое другое направление, кроме реализма, не сможет передать всю боль войны и радость победы. И реализм никогда себя не изживет. Так же, как полотна великих итальянских художников никогда не потеряют своей ценности. Значимость этих полотен с годами будет только расти.
И дело тут не в деньгах. А в истории, в духе времени, который хранят эти картины. И, конечно, в том, что в каждой такой работе живет душа художника.
Автор: Светлана Хлыстун
Свежие комментарии