С 13-го марта до 15-го в Москве прошли не только переговоры между Россией и США по украинской тематике, но и встречи, которые напрямую касались повестки на т.н. «евразийском контуре». Очно встречались лидеры России, Белоруссии и Таджикистана, а также состоялся совместный разговор по видеосвязи с президентом Азербайджана.
Состав участников мероприятия по нынешнему времени не просто примечательный, а, скорее даже, знаковый. Он интересен тем, что вместе с повесткой и итогами дает неплохую возможность аналитически пройтись по ряду проблемных узлов как политики России в отношении ближайшего зарубежья, так и политики соседей в отношении нашей страны.
Мягкая пересборка отношений и ее персоналии
Взаимодействие России с государствами ее ближнего контура является настолько «специфической» сферой политики, что многие обозреватели и эксперты скорее предпочтут вместо него в тысячный раз «анализировать Трампа» или препарировать очередной пассаж от Э. Макрона и представителей Еврокомиссии. Даже за Китай в этом плане берутся чаще, чем за соседей по евразийской коммунальной квартире.
Вот и в этот раз переговоры по линии «СНГ-ЕАЭС» по большей части были восприняты как своего рода демонстрация прочных отношений Москвы с соседями перед началом полноценного обсуждения с США украинской проблемы. Этот фактор можно учитывать, но как фактор дополнительный, а не основной. Дело в том, что по итогам этого мероприятия в Баку и Ашхабад направилась В. Матвиенко, роль которой как переговорщика зачастую недооценивают.
В. Матвиенко, конечно, вписала себя в новейшую историю Санкт-Петербурга своей борьбой «с сосулями», а верхнюю палату Федерального Собрания часто (и, кстати, неверно) оценивают как некую почетную синекуру, однако как раз в плане межгосударственных переговоров ее роль довольно высока. По большому счету, именно она в основном представляет Россию через формат межпарламентских встреч. Но формат — это только внешний фасад, за которым В. Матвиенко для России «расшивает узкие и проблемные места» в отношениях с ближними и дальними соседями. График главы Совета Федерации зачастую даже более насыщен, чем у профильных ведомств.
Направление СНГ в России курируют четыре департамента МИД, которые во внутренней неформальной иерархии сильно уступают по влиянию четырем департаментам европейским и одному департаменту, отвечающему за «Северную Атлантику». Впрочем, есть еще в рамках МИД такое федеральное агентство, как «Россотрудничество», которое, кстати, полностью называется «Федеральное агентство по делам Содружества Независимых Государств, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству». Есть отдельный вице-премьер в правительстве по вопросам «евразийской интеграции» и международного сотрудничества (от СНГ до БРИКС+), есть отдельное управление в президентской администрации по вопросам внешней политики.
Вот когда вся эта административная машина начинает с трудом двигаться на тех самых узких местах, и в особенности в плане СНГ-ЕАЭС, то к проблеме подключается В. Матвиенко. Иногда это происходит параллельно с участием А. Лукашенко.
Если совместить мероприятия 13–15-го марта и поездки главы Совета Федерации, мы увидим не демонстрацию влияния перед и во время переговоров с США, а своего рода мини-ревизию отношений в условиях, когда новая администрация США проводит ревизию уже американской внешней политики.
В Центральной Азии и Закавказье довольно активно сейчас обсуждают возможные изменения не только в плане США, но и Евросоюза. Если в Вашингтоне при Дж. Байдене многим направлениям уделялось внимание по остаточному принципу (исключением тут была разве что Армения, и некоторое внимание уделялось Узбекистану), то Брюссель Центральную Азию и Закавказье «окучивал» довольно плотно.
За последние два года европейцы не только стали вгрызаться в Грузию и Армению, но высокую активность там демонстрировали в отношении Киргизии и Туркменистана, отдельно и плотно работали со стороны Великобритании, а также ряда одиозных европейских фамильных кругов. Под всей этой активностью лежали не только прошлые накопленные инвестиции в 110 млрд долл., но и обещания новых и очень вложений. Так, только по реанимированным проектам концепции «Global Gate» речь велась о суммах в районе 300 млрд долл. за пять лет. Фактор российского и китайского влияния, который ЕС хотели ограничить, позволял странам региона рассчитывать на многое.
Теперь ситуация намного усложнилась. Брюссель до сих пор делает инвестиционные заявления, но формат «С5+ЕС» постоянно переносится, а те суммы, которые Европа собирается потратить на перевооружение и поддержку Украины, да еще без главного военного донора — США, просто не позволяют оценивать обещания европейцами инвестиций в Центральную Азию и Закавказье как серьезные.
Это уже очевидно, что просто риторика. Работу структур, которые входили в контур USAID, европейцы подхватят в плане финансов без особых проблем, но это вообще не те деньги, которых ждут в промышленность и инфраструктуру. Не исключено, что в Центральной Азии даже проведут чистку западных информационных «войск», аналогичную индийской. Хотя бы для того, чтобы минимизировать даже саму возможность событий, аналогичных тем, что сейчас разворачиваются в Турции, а раньше в Грузии.
В этой ситуации настаивать на сохранении и дальше фактора «узких мест» в отношениях с Россией с рациональной точки зрения для стран Закавказья и Центральной Азии представляется не слишком дальновидным шагом, о чем, несомненно, и в очередной раз наш «лучший переговорщик» (по СНГ так точно) и намекнул. Это же обсуждалось в том числе и в Москве.
Но возникает закономерный вопрос: а как вообще образовались эти самые проблемные узлы в отношениях России и ближайших соседей, если Москва, невзирая ни на какую критику и вопросы «снизу», годами строит эти отношения по принципу «всё для вас, всё ради вас»? Законодательство под постсоветское пространство у нас сверстано не просто лояльно, а сверхлояльно. То, что обстоятельства заставляют всех заняться рефлексией и переоценкой, — это фактор положительный, но почему об этом вообще надо вести речь?
Критическое противоречие между идеей совместного труда и совместной торговли
Проблема на самом деле описывается на удивление просто. Корни ее находятся в непонимании ни элитами России, ни подавляющего большинства соседей итоговой формы того, что бодро и с позитивом называется «евразийская интеграция». У всех на виду и на памяти два интеграционных примера: Европейский союз и СССР. Судя по всей последней предыстории в плане интеграционного «творчества», хотели «как лучше», т. е. сделать нечто среднее между СССР и ЕС. Взять лучшее оттуда и оттуда, получить некий идеал, тем более что на суверенитет друг друга никто не покушается (на интересы элит внутри страны, если точнее).
Дело даже не в том, возможна ли полноценная экономическая интеграция без некоторых (хотя бы) уступок в плане политической самостоятельности. История говорит, что так вообще-то не бывает, но вдруг есть какие-то новые, неизвестные истории формы. Интеграция — это соединение чего-либо разного во что-либо одно и общее. Такая общность формируется на самом деле на довольно ограниченных основаниях.
Первый вариант — это общая стоимость, когда все участники совместно что-то производят, совместно торгуют, совместно управляют инфраструктурой и совместно делят продукт труда и результат управления и торговли. Это полное взаимопроникновение и сосуществование в рамках общих этических норм.
Второй вариант — это общее управление инфраструктурой и совместная торговля с совместным разделом результата. Это уже общая этика для бизнеса и элит, но она не затрагивает глубинные общественные слои.
Третий вариант — это общая торговля без общего управления и общей стоимости. Это этика купеческой дипломатии, но назвать это «интеграцией» уже сложно.
И четвертый вариант — это приверженность историческим нарративам и сохранение пространства общения, которое в плане политики может способствовать удержанию некоего политического общего вектора, но это возможно, а не должно. В первом варианте общий политический вектор формируется обязательно и естественным образом.
Есть ли у России и стран Центральной Азии общее производство и потребление именно совместно произведенного, а не купленного друг у друга? Нет. Есть ли инфраструктура, от совместного управления которой имеют доли элиты? Нет. Есть сфера общей торговли (сфера узкой купеческой этики) и остались со стороны России «исторические нарративы». Это, собственно, всё, вся «интеграция». Но на такой интеграции общая внешняя политика не строится.
Когда у нас вполне закономерно обозреватели и неравнодушные вопрошают, почему Россию в вопросе СВО и Украины вообще никто не поддержал из соседей (даже Белоруссия с оговорками и поправками), то ответ простой — в такой форме интеграции для Закавказья и Центральной Азии Россия и Украина в общем-то мало чем различаются, мол, ваш двусторонний вопрос, в нем сами и разбирайтесь, а торговля будет до тех пор, пока санкции не давят. И в такой интеграционной форме это единственно возможный вариант. Потому что из корня березы апельсиновое дерево не растет.
Российская управленческая (и идеологическая) мысль в ответ на это очевидное противоречие выставила на щит политику «мультикультурности» и «дружбонародности», которая стала переходить уже в какие-то гротескные формы. В плане отношения соседей она изначально была обречена на провал, просто потому что там строились сугубо национальные государства. Только Казахстан еще пока двигает в официальном поле тезис про «казахстанцев». И то с трудом.
У нас развернулась некоторое время назад большая дискуссия об учебниках истории у соседей. Да, там есть, пусть и не во всех изданиях, довольно терминальные идеологические установки (Узбекистан, Азербайджан, даже уже Армения), но вот самый адекватный вариант — Киргизия. Там черным по белому написано, что советский период при всех его перегибах принес индустриальное развитие и науку в республику, дал колоссальный толчок в развитии для того, чтобы Киргизия органично могла дальше строить… национальное государство. Т. е. искреннее спасибо советской власти и отчасти русским, но дальше мы сами. Это в нормальном варианте, без «колониализма», «красного-белого угнетения» и проч.
Если там строят целенаправленно сугубо национальное государство, а Россия про абстрактную «дружбонародную интеграцию», где нет ни эллина, ни иудея, ни русского, то о каком единстве смыслов можно говорить? Безнациональное уже давно для этих регионов органически чуждо и просто не воспринимается.
Попытки интегрировать в «россиян» тех, кто поколениями рос сугубо в национальных установках, оборачиваются закономерным провалом. Наши «умы» не понимают, что теперь уже реальная ценностная интеграция с соседями только и тогда возможна, если Россия будет декларировать не безнациональное, а именно национальное государство. Но даже в этом случае идеологемы и нарративы не заменят совместного производства-потребления, а также совместного управления с совместными долями (вариант первый и второй). Они дополняют, но никак не заменяют.
Следующая колоссальная и почти уже фатальная ошибка заключается в подмене понятия «совместная стоимость». Мигранты из соседних стран приезжают в абсолютной уверенности в том, что «раз они у нас строят, то имеют право на всё остальное». И такую уверенность им транслируют через раздачу социальных гарантий, паспорта, льготы и т. п. Впрочем, вербально тоже транслируют.
Гастарбайтер приезжает и оказывает услугу, получает за это вознаграждение. Это сфера не общего производства, а той же торговли. Это не самолет, у которого 30% произвели в Ташкенте, 10% в Душанбе, 20% в Бишкеке, а летают все вместе. Нет, это услуга и вознаграждение за нее. Но у нас подается это так, будто строитель вашего частного дома имеет право на долю в этом доме. Это абсурд. Но никто не разъясняет ни наверху в элитах, ни внизу приезжему и местному населению, что это абсурд, а все, что есть, это «услуга-товар в обмен на оплату».
Как уже говорилось в ряде прошлых материалов, концепция ЕАЭС формировалась с прицелом на первый вариант интеграции на принципе «создания общей стоимости», но в реальности дальше общей сферы торговли дело не пошло. Казалось бы, в таком случае надо либо вернуться к изначальной модели, либо убрать из смыслового поля те нарративы и установки, которые на эту неработающую концепцию ориентированы. Нет, к модели не возвращаемся, установки кратно усиливаем.
Поскольку Россия тут традиционно уже выступает в качестве интеграционного флагмана, то в таком положении она совершенно естественным образом оказывается в роли по сути просителя, а соседи — в роли персонажа, обдумывающего условия. Когда возникают не просто трения, а уже (как с вопросом бесконтрольной миграции) натуральные осложнения, то ужесточение требований со стороны просителя воспринимается как нарушение условий просьбы, на которые, долго думая и взвешивая аргументы, согласились соседи.
И в такую позицию нас поставили не абстрактные «жадные глобалисты» и прочие «Ротшильды, Виндзоры и Рокфеллеры», а наши же элитарии-управленцы и концептуалисты, которые стоимость и доли в результате подменили на торговую сделку и сдобрили это идеологическими нарративами, но «оно так не работает». Тот же вопрос о двойном гражданстве, который, очевидно, уже много лет как перезрел, или вопрос биометрического контроля, который уже является фактором государственной безопасности, — всё это следствия той самой системной подмены понятий и выраженных узких интересов.
И вот когда этот комплекс противоречий, на самом деле противоречий объективных и по сути очевидных, очередной раз доходит до точки напряжения, к делу приходится подключаться В. Матвиенко и А. Лукашенко, потому что обычная административная машина это вытянуть уже не может, тем более когда ведомства тянут каждое в свою сторону.
Использовать рационально время
Концепции у нас всегда воспринимались прохладно, как что-то внешнее и бумажное. Но проблема в том, что концепция должна отражать мировосприятие и мышление. Если у вас концепция общей стоимости, а мышление и мировосприятие и действия торговые, то проблемы уже будут и в рамках отношений даже в «Союзном государстве», даже в рамках России и Белоруссии.
Одно из основных требований-просьб Минска к нам — полноценное и свободное открытие рынка государственных закупок для белорусских компаний. Наше встречное предложение — вход в доли основных предприятий Белоруссии. Вроде бы логично. Но в ответ белорусы говорят, что ваша олигархия сейчас скупит на корню всё «сладкое», а кто будет заниматься «пресным»? Наша олигархия пресное скупать и развивать не будет, потому что с пресного не снимаются сливки. Вот и противоречие между концепцией «Союзного государства» и мышлением-мировосприятием. Вроде бы теоретические установки, а в реальности на уровне «трактора в поле» это тупик. Либо менять концепцию, либо мышление и мировосприятие.
То, что нынешняя администрация США начала большую ревизию своей внешней политики, и то, что проблемные узлы сейчас на этом фоне пробуют снова развязать по линии СНГ-ЕАЭС, это позитивно. ЕС себя загнал пока в тупик, США отстранились от региона, а Китай в своей манере тянет проекты по сантиметру. Понятно, почему сейчас Россия делает определенные реверансы в сторону того же Таджикистана: в условиях внешнего давления и афганского фактора там неочевиден вопрос транзита власти от старшего к младшему. Но в таких случаях как раз и бесценным выглядит временное окно, которое США создали, в том числе кратно повысив ставки для Европы и Великобритании на идеологическую и инвестиционную экспансию в регион.
В условиях подобной неопределенности появляются шансы многое в отношениях подправить. Но не должно быть на концептуальном уровне помесь ужа и ежа. Если у нас торговый союз, то это один тип отношений, если общая стоимость, то другой. Если же за более чем тридцать лет общую стоимость и общую инфраструктуру не восстановили и не воссоздали, то надо ли вообще дальше вести об этом речь и дальше двигать это на уровне идеологии, хотя надо просто честно признаться, что у нас перспектива союза торгового по обмену товарами и услугами, общий рынок труда, но не общий «рынок паспортов и социальных услуг», государства все строят национальные и взаимодействуют не по принципу «Россия — это некая общность, а соседи — национальные государства», а через принцип общего знаменателя.
Никто не знает, надолго ли «трампизм» стал главной политической линией в США, но надо использовать рационально и здраво то время, которое она дает в отношении нашего ближайшего зарубежья. На личном факторе нескольких сильных переговорщиков концептуальные проблемы не решаются, а только ретушируются на время, чтобы потом всплыть вновь. Пропасть между идеологической декларацией и реальностью как-то надо заделывать, пока она окончательно не превратилась в Большой Каньон и не привела уже к критическим противоречиям.
Свежие комментарии