Танки над... облаками

Наверное, каждый в своей жизни переживал ощущение нереальности происходящего. У командира танкового батальона подполковника Юсупа Китлаева так было не раз. И когда воевал в Чечне, и когда боевики захватили родное село, и когда в Буйнакске взорвали дом и чуть не погибла семья...

...Его отец всю жизнь проработал механизатором. Неудивительно, что еще до службы в армии Юсуп научился умело управляться с вождением тяжелой техники. Ничего странного и в том, что крепкий, коренастый, по всем "параметрам" - прирожденный танкист, он попал служить в Группу советских войск в Германии, в танковую армию. А потом оказался в Харьковском танковом училище...

У подчиненных молодого лейтенанта, бывалых солдат, прошедших Афганистан, и мысли не возникало, что спустя годы он окажется в горах Чечни в сложнейшей боевой ситуации. Но до этого еще было далеко. А тогда, сразу после распада Союза, уже кое-что повидавший командир танковой роты Китлаев попал в только что сформированную Буйнакскую мотострелковую бригаду. Полки тогда "резались", танковые части сокращались... Но в душе он все равно оставался танкистом.

Увы, на новом месте от предшественника досталось не лучшее хозяйство - голодные солдаты, десять единиц развалившейся техники.

- Открываешь боевое отделение БМП, а внутри все забито хламом. Даже башня не проворачивается, - вспоминает сейчас уже подполковник Китлаев.
Вот такую технику он и "воскрешал". Целыми днями руки были по локти в масле. А для аккумуляторов в полевых условиях собирали дистиллированную воду по капельке. И помощи никакой: его подчиненные тогда, в 1995-м, как раз прикрывали на блокпосту дорогу в горные районы Чечни.

В августе федеральные войска освобождали Грозный. И офицер Китлаев уже на отремонтированной технике со своими подчиненными под обстрелом обеспечивал проход федеральных войск к больничному комплексу. К сожалению, тогда потеряли троих.

...Мысль вернуться в родные танковые войска Юсупа не оставляла все это время. Узнал, что на базе выведенной из Чечни танковой роты формируется батальон. Вскоре командир танкового батальона Китлаев убыл в Пермь за новенькой техникой. И команду сам подобрал.

Обживался и их военный городок в местечке Герей-авлах в пригороде Буйнакска. Подполковник Китлаев в городке был старшим. На него возложили задачи по его охране и обороне, обеспечению всем необходимым. Однако спокойной жизни боевики не давали. В ночь с 21 на 22 декабря 1997 года они совершили дерзкую вылазку. Из гранатометов обстреляли парк танкового батальона. В это время личный состав находился на полигоне.

Когда комбат узнал о случившемся и прибыл на место, увидел печальную картину: склад ГСМ полностью сгорел, часть бокса была охвачена огнем, вокруг суетились пожарные.

А тут еще в горящем танке рванул боекомплект. Пламя перекинулось на соседние боевые машины. В боксе стояли более тридцати танков Т-72.

Чтобы увеличить разрыв между горящими машинами, нужно было оттащить уже дымившиеся танки. Саперной машиной БРЭМ растащили их. И, хотя четыре машины все же сгорели, обошлось без жертв.

Шестого августа 1999 года рано утром танковая рота выдвинулась в Ботлихский район. Командирский танк № 520 стал там легендой. Во время освобождения Тандо он подорвался, слетела гусеница. Экипаж отстреливался. Оставалось всего шесть снарядов. Засевшие в селе боевики попросту расстреливали неподвижную машину: восемь попаданий... Но танк не загорелся и даже не заглох. Благодаря умелым действиям Китлаева экипаж остался жив, а машину вывели из-под огня. (Сейчас 520-й, израненный, стоит в музее бронетанковой техники в Кубинке). Но это было не последнее испытание для офицера.

...В те напряженные дни личный состав бригады находился на казарменном положении. Вечером комбат на полчасика заскочил домой, привел себя в порядок, вернулся в расположение. Только вышел из машины - раздалось эхо мощного взрыва.

Через несколько минут он был на месте трагедии. От взорванного пятиэтажного дома почти ничего не осталось. 64 человека погибли. Среди них - друзья, знакомые и сослуживцы. Юсуп Рамазанович не помнит, как он добежал до своих. И только когда жена открыла дверь, пришел в себя. Вышибло оконную раму, вещи разметало по комнатам. Их дом стоял за котельной, которая сдержала удар. Жену, сына и дочь комбат отвез к родственникам поблизости, а сам пошел расчищать завалы.

Однако беда одна не приходит. Утром Китлаев узнал, что на его родное село напали боевики. Слова "Родину защищать" приобрели более чем конкретный смысл. Комбат повел роту. Впереди танковой колонны в качестве замаскированной разведки на "Жигулях" ехал его племянник. Когда Юсуп в прицел увидел, как по двору его родового  дома расхаживают боевики, у него сжалось сердце. Хорошенького "перца" задал он им. Как только бандиты с награбленным добром на автомобилях попытались выехать из села, танкисты накрыли их залпом.

Но самое яркое впечатление у него - от второй кампании, связано с прорывом через перевал Харами в тыл чеченцев, на высоту Черепаха, откуда били по Ведено. Зимой по обледенелым тропам Китлаев тогда провел танковую роту там, где никто никогда не водил тяжелую технику. 42-тонные машины скользили, как на лыжах. Но, вгрызаясь в ледяную крошку, шли. Впереди, рядом с механиком-водителем, сидел сам комбат и спокойным голосом вселял уверенность: "Аккуратнее, все нормально, я с тобой, пробьемся". И машины, все до единой, поднялись на высоту более 2.000 метров. Внизу - облака. Над ними - танки...

Танкисты прошли Кири, Буниаул, Энгеной, Ножай-Юрт, другие населенные пункты. Китлаеву приходилось самому загружать, выгружать боекомплекты, устранять поломки, садиться за рычаги, цеплять тросы, буксировать, эвакуировать, вытаскивать. А еще - воевать. Совсем недавно к танкистам из Чечни на место постоянной дислокации вернулась последняя рота Китлаева. В полном составе. Для батальона это хорошая примета.