Кто такие пластуны. Часть вторая

Пластуны были совсем не кавалеристы, как хеджереты, но пожалуй их нельзя было назвать и пехотинцами, потому что они не учились маршировать в ногу, под барабан, как это было свойственно регулярной пехоте, зато они учились ползать, подползать, подбираться незаметно, пользуясь густой травой, где камышом, где кустами, где камнями, как прикрытием для своего распластанного по земле тела, работая локтями и коленами.

Самое это украинское слово «пластун» можно перевести «ползающий».

Они учились быть разведчиками и были непревзойденные разведчики, они учились часами без малейшего движения сидеть или лежать в засаде, они учились без промаху стрелять из штуцера или пистолета и владеть кинжалом, как мог бы владеть им только природный горец.

В чем пластуны ничем не отличались от хеджеретов — это в своих бешметах: они были также дырявы несмотря на то, что были заплатаны разноцветными заплатами, а иногда и кожей, не меньше как в сорока местах. Впрочем, подражания тут не было, щегольства этим тоже: просто бешмету больше всего доставалось при способе передвижения, какой облюбовали для себя пластуны: все встречные корни, острые камни, шипы колючих растений норовили оставить себе на память клочок старого казачьего бешмета.

На ногах у них были постолы или чувяки из шкуры ими же убитых диких кабанов, черной щетиной, конечно, наружу. Такая обувь была легка и удобна, и не слышна при ходьбе, долго не промокала при неизбежной ходьбе по сырым плавням.

Пластуны были глаза, уши и как бы щупальцы кордонной линии: они не смели пропускать незамеченными ни хеджеретов, ни хитрых психадзе, которые перебирались через Кубань, по ночам, прибегая ко всяким уловкам. Самое это слово «психадзе» — значит по-русски «стая водяных волков»: это они ввели в обиход казацких способов защиты свою тактику нападения. Хеджеретам некуда было спрятать своих коней, и они поневоле действовали как львы набегов: смело, быстро и шумно, психадзе — как шакалы: подкрадываясь, таясь, выжидая удобнейшего момента. Хеджереты часто носили под своим рубищем кольчуги, как настоящие рыцари; психадзе действовали налегке, но встреча с ними в плавнях никогда не сходила легко с рук пластунам.

Имея таких противников, приходилось сторожевым казакам далеко отбросить свою запорожскую беззаботность, беспечность, лень, хотя внешность их с виду не менялась. Пластуны, как типичные украинцы, казались с первого взгляда валковатыми, тяжелыми на подъем, но им только нужно было почувствовать опасность или просто заняться своим делом разведчика, чтобы совершенно преобразоваться и выказать необычайную ловкость, неутомимость, быструю сметку, и тогда, лихо сидели на них сдвинутые на затылок даже их старые, вытертые, линялые, рваные папахи.

Пластун только винтовку свою брал в руки, когда отправлялся на свои поиски, а все остальное, что ему было нужно, висело на нем: сзади сухарная сумка, у пояса — штуцерный тесак, пороховница, шило из рога дикого козла, котелок, а у кого даже балалайка или скрипка на случай, если не обнаружится никаких покушений на границе, появится некоторый досуг и явится возможность заняться музыкой.

Но возможности такие были все-таки редки (только во время полевых работ), а обязанности пластунов очень сложны, главное ответственны.

Прежде всего они должны были подмечать решительно все следы на тропинках в плавнях, нет ли каких подозрительных, свежих. Да и самые тропинки могли быть свежими, только что проложенными, — кем?

У пластунов, конечно, не было никаких карт местности, все тропинки в нескончаемых плавнях должны они были запоминать на глазок, поэтому пробирались они сквозь камыши медленно, и всюду на поворотах и на перекрестках тропинок делая свои заметки.

Они бродили партиями мелкими: три, пять, десять человек — не больше. Придти на помощь к ним никто не мог, так что в случае встречи с более многочисленным врагом, могли они только надеяться на свою удачливость да на меткость своих штуцеров. Именно штуцеры считались у них меткими или с изъяном, а не стрелки, так как посредственный стрелок не мог попасть в пластуны, и когда они бывали свидетелями особенно удачного выстрела, они говорили, крутя головами: «От-то ж добре ружье» и всякому из них тогда хотелось осмотреть это ружье во всех частях, а к стрелку бывали они совершенно равнодушны.

Пластуны часто для разведок не только уходили на левый берег Кубани, но забирались поближе к аулам горцев, чтобы разузнать, не готовится ли там нападение большими силами на главный кубанский курень-город Екатеринодар или на другие меньшие курени-станицы.

Но на росистой по утрам траве остается, конечно, след — «сакма» пластуна, и тот не пластун, кто не умеет за собой убрать следов. Пластуны всячески старались запутать тех, кто стал бы приглядываться пытливо к их следам. Они или прыгали на одной ноге, или «задковали», то есть шли задом, только оглядываясь времени от времени, туда ли они идут.

Нечего было говорить, как были опасны эти поиски в лагере противника. Случалось, что иные пластуны погибали при этом, иные же, подстреленные, попадали в плен к черкесам. Черкесы всегда нуждались в работниках, и пленного покупали зажиточные хозяева, но пластун всячески доказывал, что он ничего не умеет делать по хозяйству, что от него один только убыток. Думал же он одну единственную думу, как бы ему бежать, и когда способ этот бывал им найден, то ни цепи, которыми его сковывали, ни колоды, которые лишали его возможности двигаться по своей воле, препятствиями ему не служили: он убегал на свою Кубань.

Пластунами были в огромном большинстве люди средних лет: молодые не годились по недостатку терпения и сметки, старики — по стариковским немощам. Но иногда пластуны принимали в свою среду молодых, если они только были сыновья заслуженных и известных пластунов, опыт которых, конечно, должен был перейти к их сыновьям.

С 1842 года пластуны были признаны отдельным родом войска, для них были заведены штаты: по шестидесяти на конный казачий полк, по девяносто шести на пеший батальон. Но штаты эти, как оказалось, были рассчитаны очень скупо, и число пластунов, по необходимости, далеко выплескивало за штаты. Если повышенное жалование, какое за свою трудную службу получали от казны пластуны, выдавалось только штатным, то сверхштатные не очень завидовали им, все они были заядлые охотники, а охота в плавнях давала им и мясо, и сало, и шкуры, и мех.