Они были первыми.
28 августа огромная колонна военных машин тянулась по серпантину горных дагестанских дорог. Мощные "Уралы" и ЗИЛы, командно-штабные машины, бронетранспортеры и боевые машины пехоты. Опытный глаз мог угадать под тентами зенитные установки и гранатометы. Были в колонне "санитарки", траншеекопатель и подъемный кран.
Наконец колонна 22-й бригады внутренних войск дошла до Буйнакска. А в ночь на 29-ое разведрота бригады вышла на боевое задание,
Маховик войны уже был запущен, и остановить его было нельзя.Села Карамахи и Чабанмахи лежат словно на ступеньках. Внизу Карамахи, выше Чабанмахи, а еще выше гора Чабан -- господствующая высота. На нее ваххабиты загнали грузовик с телевизионным ретранслятором. Вещали на окрестные села чеченские программы, Даже кино крутили. ("Женщина в исламе", например). На склонах горы хватало пещер, которые боевики облюбовали под свои базы.
В четыре часа утра разведрота вышла к подножию. Вершины не было видно, ночь перемешалась с туманом, и день, казалось, никогда не начнется. С одной стороны гора заросла лесом, и тот словно стелился по крутому склону, с другой, от Чабанмахи, скаты были голые с выходами песчаника.
Разведчики шли осторожно кромкой леса по указанной местными жителями тропочке, впереди дозором -- взвод лейтенанта Сергея Семенова. Чтобы незаметней подобраться к горе Чабан пересекли по хребту еще две горушки.Чем выше поднималась разведрота, тем гуще становился туман.
В утреннем свете он был уже белым, и можно было разглядеть контуры идущих впереди увешанных оружием и снаряжением товарищей. И когда шедший впереди Сергей Семенов поднял руку, цепочка разведчиков на тропе замерла.
Послышался голос, второй. Кто-то впереди разведчиков, уже у самой вершины, разговаривал. Невидимых собеседников стали обходить. Вскоре их разглядели -- пятеро боевиков с автоматами сторожили ретранслятор. Сторожили беспечно и, только подпустив разведчиков вплотную, обнаружили их и открыли беспорядочный огонь.
Короткий бой не занял и минуты. Трое бандитов остались лежать на земле. Двое скрылись, чуть ли не скатились в сторону села. У убитых не оказалось никаких документов. У одного, явно не местного, бородатого, с кучерявой шевелюрой, в кармане лежал блокнот с записями арабской вязью.
В 6.30 разведрота выполнила задачу -- заняла высоту, обнаружила и уничтожила зенитную установку боевиков.
Где-то внизу за туманом уже выдвигались, готовясь войти в села, батальоны бригады. Шла с перевала Волчьи Ворота боевая техника. Уже стояли наготове с полным боезапасом вертолеты огневой поддержки. Минометные и артиллерийские батареи, готовые по команде нанести огневой удар, уточняли цели.
А разведчики окапывались, готовясь к обороне. Скалистый грунт плохо поддавался саперным лопаткам. Хорошо хоть в хозяйстве бандитов обнаружили настоящую, большую. Под тонким слоем земли начинался камень, от которого откалывались лишь мелкие пластинки. И все же разведчики старательно готовили позиции к предстоящему бою.
А он был неминуем. С горы в хорошую погоду можно было контролировать оба села, отслеживать перемещение боевиков, корректировать огонь артиллерии.
Вскоре с соседней вершины по разведчикам заработал гранатомет. АГС кидал по одной гранате, явно пристреливаясь. Хотя дистанция небольшая -- метров восемьсот. Хлопок выстрела, и вжавшиеся в окопчики бойцы с напряжением ждут, где рванет "гостинец" бандитов. Заработал и второй ствол снизу из села. Когда ветром относило клочья тумана, был даже виден "Москвич"-каблучок, в кузове которого установили гранатомет.
Туман, видимо, сдерживал и бандитов, но когда зарядил противный тягучий дождик и стало ясно, что непогода на весь день, боевики, поднимаясь от подножия, решили взять разведчиков в кольцо.Без остановки били по вершине гранатометы, автоматные и пулеметные очереди. Утром, отправляясь на операцию, разведрота смогла взять с собой лишь полтора боекомплекта.
Бригада направляла на склоны горы в атакующих боевиков огонь орудий и минометов. Пытался пробиться к ним батальон. В тумане несколько раз подлетал, кружил и все не мог сесть прилетевший за ранеными вертолет. Когда от пули снайпера погиб пулеметчик роты Анатолий Левин, бандитам удалось приблизиться на расстояние броска гранаты. Они не раз предлагали сдаться. Но стоило им после разрывов гранат подняться в атаку, с позиций разведчиков начинался ответный огонь. Только очереди становились все короче.
Осколочное ранение в живот получил лейтенант Сергей Семенов. Уже несколько часов не удавалось эвакуировать раненого старшего лейтенанта Михаила Солодовникова.
Обычные в мирное время солдаты здесь, на высоте, под разрывами гранат, становились героями.
Рядовой Дмитрий Перминов схватил и попытался выбросить упавшую рядом с товарищами гранату. Она разорвалась прямо в руке. Ефрейтор Александр Кириллов был за замкомвзвода, а когда ранило взводного, взял в руки его рацию и руководил обороной взвода. От ударившей пули заклинило его автомат. Сам уже раненный в руку и ногу, он последним из своих солдат покинул позицию.
Разрывы наших мин заставляли вжиматься в землю и бандитов. Начальник разведки бригады подполковник Александр Стержантов залег рядом с другом майором Сергеем Басурмановым. По рации вместе корректировали огонь батареи минометов. Прилетевшая от бандитов граната "выбрала" Сергея.
Этот спрессованный в минуты бой длился до вечера. Весь день разведка держала гору Чабан, выявила, какими силами располагает противник, уничтожила телеретранслятор бандитов, сковывала противника, помогала батальонам, ведущим бой внизу. Только когда стемнело, на помощь разведчикам смог пробиться восьмой отряд спецназа внутренних войск.
В полночь на КП бригады, развернутый прямо на полевом стане, один за одним подходили БТРы с ранеными. Помощь врачей, перевязка, и "вертушка" осторожно взлетает в ночи и берет курс на Махачкалу.
Разведка свою задачу выполнила. Ревели в темноте "Уралы", подвозя на позиции боеприпасы. Шли к селам танки, готовясь к завтрашнему бою.
30 августа разведрота отдыхала. Их потревожили лишь дважды. Главнокомандующий внутренними войсками генерал-полковник Вячеслав Овчинников, нашедший время оторваться от руководства операцией, чтобы встретиться с разведчиками. Заместитель комбрига майор Александр Быков и врач построили роту. Приказали снять камуфляж, осмотрели ребят. Шестнадцать пацанов, хотя каких пацанов -- шестнадцать солдат скрыли ранения, чтобы остаться в строю.
-- Это что же, -- все повторял один из них, сам тайком выковырявший осколок, -- я из-за царапины в тыл поеду, а ребята без меня в бой пойдут?!
Да нет, солдат, ты свою задачу выполнил. Сегодня бьют по врагу самоходки, минометы, установки "Град". Кружат в воздухе штурмовики и вертолеты. Вышли на прямую наводку танки. И пусть штурмуют села батальоны бригады, десантники-армейцы и спецназ.
А вы разведка. Вы были первыми.
Минометчики.
После малейшего дождя сюда можно попасть только "вертушкой". Крутой склон горы заставляет карабкаться вверх едва ли не на четвереньках. Изогнутая по склону в несколько колен грунтовка даст подняться до вершины разве что танку или боевой машине пехоты. Да и то при солнышке. А сегодня в липкой, хватающей за ноги грязи бессильно барахтаются и сползают назад с полдороги мощные "Уралы".
Здесь на горе, на самом верху, позиция. Стоит батарея 120-миллиметровых полковых минометов. Внизу, под горой, с одной стороны боевики в селе Карамахи, с другой -- 20-й отряд спецназа внутренних войск и сводный отряд дагестанской милиции. Минометчики вверху и как бы над всеми. Внизу в селе еще идет бой, стучит пулемет, доносятся глухие разрывы. В буссоль отлично видно улицы Карамахи, где догорает наш грузовик с зенитной установкой в кузове. За спиной через хребет Чонкатау, где перевал Волчьи Ворота, перебираются тучи. Они перелезают горы, огромными ватными языками сползают в провалы между вершинами, потом над долиной вновь собираются в облака и идут к нам.
Минометчиков немного, человек пятнадцать. Офицер, прапорщик и солдаты. Есть еще собака -- овчарка Линда. Комбат -- капитан Сергей Куравлев (фамилии офицеров и прапорщиков изменены). Военного опыта у него куда больше чем жизненного. Он из того среднего звена, которое называют золотым фондом войск. Это его вторая война.
Его боевой, а точнее огневой зам -- командир огневого взвода прапорщик Олег Зеленский тоже профессионал. Когда комбату приказали собираться в командировку, он, недолго думая взял с собой не молодых, только после училища лейтенантов, а прошедшего чеченскую войну прапорщика Зеленского. Обязанности же командира взвода управления на батарее выполняет старший сержант Дмитрий Порсин.
Здесь, на войне, куда ярче виден смысл военной службы. Вот враг, вот твои однополчане, вот твое оружие. И от тебя, от твоей работы зависит не увольнение в город, не досрочный отпуск, а жизнь товарищей и победа в бою. Споро выполняют солдаты приказания и старшего сержанта Порсина, и его заместителя ефрейтора Сергея Макеева. Отсюда и отношение солдат к своему комбату.
Стоит тому встать на гребне, где посвистывают пули снайперов, как солдаты начинают канючить едва ли не хором: "Ну, товарищ капитан, ну, пожалуйста, отойдите или пригнитесь". Отсюда отношение и к своим автоматам, без которых никуда, и к минометам батареи. "Самовары", как их часто называют, машины заслуженные. Образца 1938, а выпуска 1943 года. Они, может, и по Берлину били. Есть и еще одна интересная деталь, не отраженная в их формулярах. В 1995 году на войне эти минометы в бою отбили у чеченцев.
-- Хорошая техника, -- подтверждает комбат, -- надежная. Никакой гидравлики, электроники. Нам в полевых условиях при кочевой жизни, при кочках и ухабах, такая и нужна.
Днем воевавшие внизу омоновцы взмолились: снайпер замучил! Голову не дает поднять. От залпа батареи все мины легли в ряд по улице, где была его огневая точка. Замолчал снайперок, А омоновцы, расчувствовавшись, согласны были и мины подносить, и "самовары" куда надо перетаскивать, только бы именно эта батарея их и дальше огнем поддерживала.
Артнаводчик по рации называет цели. Солдаты разбегаются по боевому расчету. Взмах красным флажком. Батарея, огонь! И минометы подпрыгивают, показав из стволов огненный язык. "Гостинцы" летят к цели, и через несколько секунд доносится грохот разрывов.
Облака от хребта доползли до нас и, обогнув гору, свинцовой тучей сомкнулись над Карамахами. На вершине ветер клубами, словно дым, гонит туман. Сразу становится сыро и волгло. В пять вечера батальоны бригады получили команду отходить к перевалу. Все реже слышны автоматные и пулеметные очереди, разрывы гранат и мин. И сразу стремительно темнеет.
Наш командирский костерок, едва мы отошли, кто-то успел заботливо выложить камнями. Сверяется количество оставшихся боеприпасов, заботливо укутываются чехлами минометы, готовятся разом и обед и ужин. Старший сержант Дмитрий Порсин выставляет охранение.
Комбат, не вмешиваясь, вполголоса замечает:
-- Повезло с сержантом, ему еще год служить, считай, и у меня на год забот вполовину меньше. Ну а старшиной я его точно сделаю.
Едва садимся перекусить, словно специально раздается длинный тягучий свист. Мина от боевиков. Взрыв раздается на обратном склоне между нами и омоновцами. Прапорщик Олег Зеленский взглядом проводил полет невидимой мины, с огорчением глянул на закрывшее Карамахи облако.
-- Завтра, -- говорит он, -- вытяну миномет на прямую наводку, тогда потягаемся. А то ночью да в тумане все мастаки стрелять.
Прапорщику, как, впрочем, и комбату, нет еще и тридцати. Жалко нет теперь экстернатов при училищах. Ему бы теории подучиться, получить звание и служить дальше офицером. Атак, что же, наравне с курсантами пять лет в училище зубрить науки и выйти в тридцать пять лет лейтенантом?
Темнота сгущается вокруг костра. Разговор идет о жизни, о семьях. О идущей войне как-то не говорится. Может, потому, что это давно привычное дело -- работа.
Минометчики здесь словно оторваны от мира. На их вершине нет ничего из ставшего для нас привычным -- ни телевизора, ни газет, а радио -- радио здесь приносит только команды на поражение очередных целей.
На свет костра тянутся милиционеры и военные, вышедшие из боя и все никак не могущие от него отойти. Солдаты охранения то и дело кричат: "Пароль?!", хоть никакого пароля сегодня и не назначали. Впрочем, по ответам и так ясно, что свои. Они подходят к костру, присаживаются. У них грязная форма, закопченные лица, сосредоточенный взгляд куда-то в себя. Посидев и порой, не сказав ни слова, уходят. У одного из омоновцев, пришедших к костру, оказалась радиостанция. К одному из каналов маленького, умещающегося на ладони "Кенвуда" подключен городской телефон. Клавиатурой на рации набирай номер и звони хоть в Австралию.
Впрочем, мы только переглядываемся. Общага, наемная квартира, дом у хозяев. И все без телефона, так снимать жилье дешевле. И офицерам, и прапорщику просто некуда звонить. Радиостанция переходит к солдатам:
-- Мама, у меня все хорошо... Да нет, какая война, из Ставрополя звоню, сегодня в увольнение отпустили...
Уже не первый час накрапывает дождь. Батарею сюда забросили вертолетами. Взять смогли минометы, боезапас, сухой паек, ну и то, что на себе. Имущество, палатки -- все осталось в расположении бригады. Исходный материал на все и про все -- снарядные ящики. И на костер, и на укрытия.
Кусок брезента натянут над снарядными ящиками. Тесно так, что лечь туда можно только боком, а поворачиваться всем сразу по команде. Сверху еще залезает артиллерийская собака Линда. Старый брезент старательно копит на себе лужу, чтобы раз в полчаса пустить ее вниз холодным водопадом. Снаружи у костра все же лучше, здесь мокнешь медленно и постепенно.
Иногда холодный порывистый ветер разрывает пелену облаков и приоткрывает небо. Звезды на нем неожиданно близкие и большие. Свет их яркий и холодный, как от взлетевшей ракеты. И тогда минометы с наброшенными на стволы чехлами стоят, словно монахи в сутанах.
Изредка тишину прорежет короткая пулеметная очередь. Или свист запущенной "духами" мины оборвется взрывом на обратном склоне горы. По всем законам военной науки минометную батарею надо ставить на склоне за вершиной. Боевики военную науку знают. Знает ее и прошедший Чечню комбат, потому и поставил свои "самовары" на вершине. И мины всю ночь ложатся туда, где нас нет.
Под нами боевики, над нами небо. Ночь. 2 сентября 1999 года.
Прямой наводкой.
Таких танков в Российской армии уже нет. Только разве в музеях. А вот во внутренних войсках старички Т-62 сохранились, точнее были сюда переданы с каких-то неведомых складов и консервации. И пришлось им на старости танковых лет сражаться в боях за дагестанские села Карамахи и Чабанмахи.
Экипаж теряется рядом со своей грозной машиной. В ней, как и в легендарной тридцатьчетверке, воюют четверо. Это в Т-72, или новейшем Т-80, да и в сверхсекретном Т-90 полно электроники и экипаж сократили до трех то ли солдат, то ли уже операторов. Здесь же автоматики минимум, и заряжающий рядовой Александр Адлер привычно берет огромный 115-миллиметровый снаряд. Четыре солдата -- экипаж машины боевой, без которых эта многотонная махина останется лишь грудой железа.
Хотя командир танка младший сержант Вячеслав Погудин так никогда о своей машине не скажет. И сейчас, стоя рядом, он нет-нет, да и проведет рукой по броне с давно облупившейся краской. Еще бы, ведь именно на этом танке они стояли, сдерживая чеченцев, на Гребенском мосту, на нем 30 августа входили в Карамахи, крутились под огнем на узких улицах. В нем наводчик рядовой Роман Васильев ставил орудие на прямую наводку, в нем механик-водитель рядовой Сергей Кучкин брался за рычаги, чтобы выйти из-под огня гранатометчиков. В том бою горели грузовики и БТРы. Танк не подвел. Не подвел и экипаж, в ходе боев уничтоживший несколько огневых точек.
Танк для экипажа и дом и крепость. В нем они воюют, живут, ночуют среди механизмов и боезапаса. Он для них и место службы.
-- Повезло, -- говорит сержант, стоя у своей машины, -- хотел танкистом стать и стал. Жалко расставаться будет.
Впрочем, служить Вячеславу еще больше года, разве что боевые дни засчитают "по льготному".
Сейчас танк на вершине горы, вскарабкался сюда по разбитой дороге, дополз и встал у самой кромки, направив ствол орудия на Карамахи и Чабанмахи. Вот они, эти села, лежат под ним как на ладони. Отсюда танк, превращенный в огневую точку, и сегодня стрелял прямой наводкой. А завтра, может, снова идти в бой, и рука командира ложится на слегка шершавую броню: не подведи и в этот раз, вывези, дружище.
Отряд ищет имя.
Отряд спецназа расположился на склоне. Уже через день все три группы освоились, опоясали крутой скат, из досок, листов фанеры и шифера соорудив на ночь укрытия. Чуть дальше, прикрывая дорогу, расположилась разведка, стоит боевая техника. Отряд здесь, за горой, сжатый словно пружина, готов в любой момент броском по тревоге начать движение вперед. И цель предстоящего удара ясна: за горой известные сегодня всем дагестанские села -- мятежные Карамахи и Чабанмахи.
В общем, отряд выглядит как самая настоящая спецназовская часть -- матерая, не первый год мотающаяся по тревожным командировкам и войнам. Между тем создан отряд из Саратова лишь в феврале, и эта командировка у него первая.
-- Даже имени громкого и грозного у нас пока нет, -- разводит руками опекающий юный отряд полковник Виктор Спиридонов. -- Пробовали было конкурс объявить на имя отряду и имен предложили много -- и грозных, и красивых, но, в конце концов, решили, что имя отряд должен заработать, и именно в бою.
Зато командир спецназовцев подполковник Сергей Ченчик скидок своим подчиненным на юность не делает. Потому что, рассказывая о них, словно отвечает на частый вопрос. Ведь то и дело спрашивают: где опытные, прошедшие войны и горячие точки офицеры? Так вот они здесь, в таких отрядах. Едва стало известно о создании отряда в Саратове, сюда перевелись профессионалы из сокращаемого в Нижнем Новгороде подразделения спецназа. Группа капитана Александра Янковича прибыла из спецназа местного полка внутренних войск.
В Дагестане отряд с середины августа. 20-го числа колонна отряда, преодолев четыре перевала, по горному серпантину, камнепадам и осыпям, под дождем с градом прибыла в Вотлих.
Там прошли первые боевые операции. Отряд первым вошел в село Шодрода, освободив его. Потом были разминирования, зачистки местности. Тридцать первого, в последний день августа, отряд получил приказ на передислокацию. Конечный пункт марша -- село Карамахи -- знал пока только командир отряда.
Дорога с гор шла вниз. Четыре перевала. На одном из крутых, под сто восемьдесят градусов, поворотов серпантина замыкающий колонну БТР попал на осыпь и стал сползать в пропасть. В машине было двое -- механик-водитель и наводчик-оператор. И тут, хотя уже прозвучала команда оставить машину, механик-водитель рядовой Руслан Левков вывернул штурвал. БТР встал ни там ни тут. Вроде еще и на дороге, но зависнув над пропастью. Водитель осторожно, боясь, что многотонная машина поползет вниз от малейшего движения, заглушил двигатель, поставил БТР на скорость и ручной тормоз и только тогда выбрался из машины. На инстинктах сработал Руслан. Только вот как-то получается, что некоторые на инстинктах спасают себя, а он товарища.
Первого сентября в девять утра, когда дети страны стояли с цветами на школьных линейках, головная машина колонны спецназа подошла к селу Карамахи. До его окраин оставались метры простреливаемой дороги.
К этому времени батальоны 22-й бригады внутренних войск, дагестанская милиция три дня штурмовали Карамахи. Уже покрыла себя славой разведрота бригады, выдержавшая 29 августа жестокий бой на горе Чабан. И милиция, и внутренние войска несли потери. И подошедший к ним на помощь отряд спецназа 2 сентября вступил в бой.Вообще-то отряду была поставлена задача провести рекогносцировку местности, точнее разведку, Только вышло так, что она обернулась разведкой боем.
Группа капитана Александра Янковича вошла в Карамахи, где сражался батальон 22-й бригады внутренних войск.
В селе, вытянутом огромным языком по небольшой равнине между горами, вставали султаны разрывов. Стоило штурмовикам и вертолетам лечь на боевой курс, ответная стрельба боевиков прекращалась. Ракеты, угодив в цель, взрывались, раскатывая эхо по склонам гор. Расстреляв боезапас, "вертушки" и самолеты уходили. И тотчас из щелей вылезали боевики, открывали прицельный огонь, не давая батальону продвинуться вперед.
-- Снайперы, -- зло бросил спецназовцам присевший перекурить за стеной дома милиционер, -- голову не дают поднять.
От полевого аэродрома в горах сюда лететь минуты, и вновь над центром села на боевой курс ложились Ми-24. Эта карусель вертелась здесь уже несколько часов.
Командир спецназовцев пересчитал силы. Вроде все группы, разведка на месте -- полный состав. Только дай команду, и выдвинутся из-за склона. Выдвинутся, чтобы залечь? А ведь такая силища у войск! Здесь и стоящий за забором между домами БТР, авиация сверху работает, и зенитная батарея на армейском ЗИЛе, батарея 82-мм минометов, даже танк, пусть и старенький Т-62, встал в переулке и то и дело посылает снаряды в неуловимого противника. И вся эта громада и силища не может двинуться из-за нескольких снайперов.
А раз так, то, отбросив авиацию, которая слишком далеко и высоко, из всех остальных сил спецназовцы создали четвертую нештатную группу "Антиснайпер".
Сержант Александр Камышан вел себя нагло, более того -- вызывающе. Такого поведения не допустил бы и не отслуживший месяца первогодок. А тут сержант! Ему и служить-то осталось не месяцы, а дни. У него, казалось бы, в жизни теперь одна забота -- дембельский альбом. Командир отделения, который свое отделение оставил и взял в руки вовсе не штатный для себя пулемет. Александр вставал в полный рост и броском перебегал в новое укрытие. Там, выставив напоказ пулемет, длинными очередями поливал точки боевиков. С пулеметом с заметно полегчавшей коробкой метался в новое место, стрелял оттуда, не прячась и не маскируясь. Молчал танк, молчал БТР, молчала минометная батарея, молчала зенитная установка. Молчали и опешившие бандиты. И лишь один российский солдат, схватив приготовленную ему коробку с пулеметной лентой, не скрываясь, бежал к новому месту, чтобы пустить новую очередь во врага. И боевики не выдержали.
-- Есть! -- крикнул, припав к прицелу, наводчик танка, а его руки уже вели ствол орудия, словно связывая его ниточкой с домом, где мелькнула вспышка снайперки.
От выстрела танк словно присел, снаряд вошел точно в дом, превратив гнездо двух снайперов в братскую могилу.
А снайперы взбесились, в открытую били по пулеметчику.
-- Огонь! -- и пулемет БТРа разметал заборчик, за дырой которого заметили бандита с винтовкой.
Залп минометной батареи, и мины плотно легли, подавив огневую точку бандитов.
И только зенитная батарея закончила бой на равных: уничтожив огнем одного снайпера, приняла зажигательную пулю в бензобак от второго.
Вспышку его выстрела заметил сержант Александр Камышан и, решив, что хватит бегать, вступил со снайпером в дуэль. Сельский магазин стоял с развороченной взрывом стеной. За проломом и пристроился Александр с пулеметом, Дом, откуда бил поджегший машину снайпер, был как на ладони.
Дуэль пулемета и снайперской винтовки неравнозначна. С одной стороны бандит, пролежавший весь бой в укрытии. Оптика на новейшей винтовке. С другой -- сержант, уже запыхавшийся от беготни с тяжелым пулеметом под огнем и прицелами боевиков. И все же на каждый выстрел снайпера Александр отвечал очередью. Сначала пули рыли бугор перед пулеметчиком, потом одна залетела в пролом прямо над его головой. Дом, где засел снайпер, был в низине, и тому никак не удавалось достать отчаянного пулеметчика.
Точку в их дуэли поставил наводчик БТРа, выпустивший в снайпера весь остававшийся боезапас.
А пули снайпера, уже не страшные, калибра 12,7, непривычно огромные, с большой палец, отрикошетив от стены, валялись рядом с пулеметчиком. Александр Камышан подобрал одну, вздохнул: "Эх! Жаль у нас таких снайперок нет", Пару пуль прихватил было. Но потом, уже в отряде, отдал приятелю Андрюхе. Да и зачем они? Вот-вот дембель, домой ехать, институт заканчивать. А на войне чего не бывает.
В этом бою отряд понес первую потерю. От взрыва снаряда погиб сержант Фатих Абдурахманов. Несколько солдат от этого разрыва получили контузии.
Второе сентября показало всем -- и солдатам, и офицерам, что противник у них серьезный. Отлично подготовленный, снаряженный, готовый яростно сражаться за каждый превращенный в укрепленную точку дом.
И все же и солдаты, и офицеры ждут боя. Ждут того дня, когда в бой пойдет весь отряд. Второго сентября с солдатами одной из групп вошли в село полковник Виктор Спиридонов и командир отряда подполковник Сергей Ченчик. Его заместители едва не перессорились и в конце концов тянули спичку за право пойти в бой.
Под вечер тучи медленно большими белыми ватными языками ползут с хребта, потом идут над нами, чтобы словно одеялом накрыть и Карамахи, и Чабанмахи. Поглядывая на небо, все, похоже, думают об одном и том же -- погода словно дает бандитам отдохнуть от налетов авиации. Но продолжают бить по пристрелянным целям минометчики. Из-за гряды гор дают залпы самоходные орудия. А спецназовцы готовятся к предстоящему бою. Похожая на мясорубку машинка споро набивает патроны в ленту. Заряжаются аккумуляторы радиостанций.
Врач отряда капитан Виктор Стольников, закинув на плечо медицинскую сумку, в который раз отправляется на склон горы в поход по группам.
У командира отряда подполковника Сергея Ченчика на столе в командно-штабной машине рядом с картой лежат книги -- третий том собрания сочинений Михаила Алексеева и "Царские забавы". Сейчас командир вышел из КШМ размяться, с огорчением глядит на окутавший горы туман и, словно продолжая давно начатый разговор, замечает:
-- Взять Карамахи просто. Только задача-то другая: взять их малой кровью.
Как в подтверждение его слов, откуда-то снизу, где вьется идущая с перевала Волчьи Ворота дорога, доносится лязг гусениц. Подтягивается, выходит на прямую наводку техника.
Подполковник еще некоторое время вслушивается в шум колонны и возвращается к КШМ.
Надо отдохнуть. Завтра будет работа.
Зенитчики.
Из пяти колесных машин из боя вернулась одна. Зеленый ЗИЛ с зенитной установкой в кузове пришел назад в бригаду. Пришел весь в пробоинах от пуль, без стекол в кабине, выбитых осколками. Но главное, живы, да еще четыре короба расстреляли в боевиков, хоть и били по "зеленке", но несколько их точек подавили. Командир расчета сержант Павел Соколов еще не отошел от боя, но уже снова у машины и набивает снарядами ленты. Он ненадолго отрывается от своей работы.
Из расчета "зушки" двое ранены. Командир зенитной батареи капитан Дмитрий Дараев и наводчик рядовой Андрей Бузин. Номера расчета рядовые Рамиль Салимов, Алексей Чепаков и Сергей Куличихин вышли из боя невредимыми, Водитель рядовой Руслан Земцов оглядывается на свою изрешеченную машину:
- Вывезла. Это у нас вчера был первый бой, а она еще и в Чечне повоевала.
Рядом с ЗИЛом сидят два бойца -- командир расчета СПГ младший сержант Игорь Кузнецов и наводчик рядовой Александр Стукачев. Безлошадные. Их ГАЗ-66 с СПГ сгорел в бою. Из расчета погиб рядовой Максим Рыжков. Ранены командир противотанковой батареи капитан Сергей Рудометов, заряжающий рядовой Игорь Савинков. Водитель рядовой Дмитрий Зеленов получил контузию и при взрыве вылетел из машины.
У обоих расчетов -- и "зушки" и СПГ -- этот бой был первым. Кто отслужил несколько месяцев, кто готовился к увольнению в запас, все признаются, что даже хотелось повоевать, побывать в настоящем деле. Хотелось до вчерашнего дня, до первого боя.
-- А если завтра снова в бой?
-- Пойду! -- не отводит взгляд Игорь Кузнецов.
-- За ребят, -- соглашается Александр Стукачев.
-- Пойдем, -- вторят остальные.
-- Я сам за наводчика сяду, -- поднимает голову командир расчета "зушки" сержант Павел Соколов и снова склоняется над снарядной лентой.
Ряд машин выстроился не для парада. Зенитная установка на израненном ЗИЛе, боевая машина пехоты с развороченной взрывом задней дверцей. У машин, вчера вернувшихся из боя, работают солдаты. Чистят оружие, пополняют боезапас, готовятся к новому бою.
Местные.
Достаточно несколько дней побыть на передовой, чтобы понять: для Дагестана это война народная. К позициям то и дело подъезжают машины местных жителей. Подвозят свежий домашний хлеб, помидоры, арбузы, сок, баранину, большую кастрюлю с супом.
-- Это все вам, ребята! -- не уста ют повторять нештатные снабженцы.
Человек в военной форме в Дагестане сейчас самый уважаемый человек. У тебя откажутся взять деньги в магазине или на рынке, бесплатно подвезут на машине.
Водитель "Нивы" хмур и неразговорчив. За окнами мелькают возделанные поля, каждый клочок пригодной земли даже в горах отдан под пастбища или посадки. Водитель, черный, небритый, горбоносый -- мечта ОМОНа -- долго сопит, потом взрывается, словно продолжая старый неоконченный разговор.
-- Мы их к себе не звали, в гости с оружием не ходят. Я сам мусульманин, почему они решили, что я неправильный мусульманин? Я мусульманин и хочу в России жить.
Здесь люди работают, весной черешню снимают, осенью капусту. И все в Россию везут. Так куда мы ее, в Турцию, что ли, должны везти? Кому она там нужна?
Днем раньше в другой машине состоялся другой разговор. Другой и все же чем-то похожий. Ополченец, пристроив между сиденьями выданный ему карабин, ухитрялся одной рукой крутить руль на резких горных поворотах, другой жестикулировал, загибал пальцы, считая:
-- У сына свадьба, сто пятьдесят человек придет. Лезгины -- раз, лакцы--два, таты -- три... -- когда кончаются пальцы на одной руке, он ею перехватывает руль и начинает загибать пальцы на другой. -- На каком языке буду с ними на свадьбе говорить? На русском!..
В военкоматах Махачкалы очереди из желающих записаться в ополчение.
На развилках дорог стоят милицейские патрули и при каждом два-три местных жителя. Они знают, и кто в селе живет, и кто к кому едет. Всех чужаков, подозрительных отправляют в РОВД разбираться. Местные -- наши проводники на горных тропах.
Карамахи и Чабанмахи вместе с нами штурмует и отряд дагестанской милиции.
Старший лейтенант Муртаз служит в управлении собственной безопасности.
-- У нас воевать все пошли, все службы. Паспортный стол остался, хозяйственники, финансисты. Остальные все здесь.
Их отряд уже трижды входил в Карамахи, сражался на улицах, нес потери, с боем был вынужден отходить назад. Никогда еще в здании министерства республики не было столько траурных фотографий в вестибюле.
Буйнакск. Неизвестно откуда пошли гулять эти слухи, что взорван дом в Буйнакске в военном городке. Нет, центральная улица, несколько шагов в сторону, и на месте многоэтажного дома остался лишь провал с кучей щебня. Здесь куда больше жило местных жителей, чем военных. Взрывная волна вынесла стекла в домах, отстоящих на сотни метров. Мелким стеклом теперь усыпаны все улицы в центре Буйнакска. Живых под развалинами больше нет. И экскаватор погружает ковш в груду исковерканного железобетона. Со стоявших напротив частных домов взрыв буквально слизал вторые этажи. Среди развалин бродит женщина, показывая всем пачку цветных фотографий. Посмотрите, они здесь жили, теперь здесь и лежат.Стоят в отдалении МЧСовские машины, несколько "скорых", не для тех, кто под развалинами, а для их родственников, что стоят у развалин и не уходят. А экскаватор все глубже зарывается ковшом, разгребая щебень и заполняя им кузовы самосвалов.
Операция по взятию сел Карамахи и Чабанмахи близится к завершению. С каждым днем все больше техники стягивается сюда, чтобы взять бандитов в плотное кольцо. По их позициям работают самоходные орудия. Лопающийся звук выстрела, и снаряды с шелестом уходят в цель. Оставляют огненные росчерки в небе установки "Град". В ясную погоду каруселью крутятся над селами штурмовики и вертолеты. Танки, встав на соседних вершинах, бьют прямой наводкой. И все же точку в этих боях поставят не они. Это сделают солдаты. Для многих рядовых и сержантов это были первые бои. Здесь они впервые потеряли друзей. Усталые, невыспавшиеся, чумазые, выйдя из боя, они первым делом чистят и заряжают оружие и лишь потом едят и приводят себя в порядок. Здесь, на войне, у них особая шкала ценностей. Жизнь, своя и товарищей, дружба, войсковое братство. За эти две недели ни один из них не спросил, а сколько ему заплатят за эту войну и почему он здесь, в окопе, а кто-то из его сверстников в тылу.
Восемнадцати-девятнадцатилетние солдаты России вновь призваны Родиной исполнить свой долг.
В аэропорту Махачкалы садятся вертолеты с ранеными. Легких ждут машины "скорой помощи", чтобы отвезти в городскую больницу. Тяжелых дожидается самолет, чтобы спецрейсом доставить в Москву в Центральный госпиталь внутренних войск. И от раненых уже слышишь названия новых мест. Бабаюрт, Новолакское, Гамиях.
Военный самолет прилетел в Москву на аэродром Чкаловский в ночь на 9 сентября, да еще надо до Москвы добраться. Но, как оказалось, жизнь в Москве кипит и после полуночи, Еще работают дискотеки, бары и казино. Из-за распахнутых дверей льется музыка, гуляют пары.
Еще не донеслось до них эхо от только что взорвавшегося в Москве на улице Гурьянова дома. Снаряды этой войны летят все дальше.
1999 г. Макаров Андрей Викторович.
Источник: http://artofwar.ru/m/makarow_a_w/text_0150.shtml http://chechna.com/photo/3-5-0-0-2
Свежие комментарии