Процесс по делу контр-адмирала Небогатова

Шла Русско-Японская война.

Первая эскадра Тихого океана была блокирована в Порт-Артуре. Владивостокский отряд крейсеров потерял «Рюрик» в Цусиме. На суше поражение следовало за поражением и на выручку вышел Балтийский флот (точнее – боеспособная его часть) под наименованием 2-й Тихоокеанской эскадры. Но вскоре стало ясно – на тихоокеанцев надежды нет, а сама 2-я ТОЭ победить японцев неспособна. Нужны подкрепления. Была надежда на экзотические крейсера (броненосные крейсера Аргентины и Чили), но она не оправдалась. И тогда решено было послать то, что способно дойти до Дальнего Востока на Балтике.

Вообще, выбор был невелик – два устаревших броненосца-тарана, броненосные (и устаревшие) крейсера «Память Азова» и «Владимир Мономах», устаревший бронепалубный крейсер «Адмирал Корнилов» и три броненосца береговой обороны, новые, но порядком изношенные и неприспособленные для дальних переходов.

Отбор шел по принципу – что на ходу, то и пойдет. Вот и попали в состав 3-й Тихоокеанской эскадры древний таран «Николай I», три броненосца береговой обороны и броненосный фрегат «Владимир Мономах». Остальные нуждались в ремонте. А последний броненосец типа «Бородино» – «Слава» – в достройке.

Ждать никого не стали (и слава Богу). И отряд, названный эскадрой на страх супостату, вышел в поход. Долго, правда, не могли найти командующего – адмиралы шарахались от такого назначения как черт от ладана, по вполне понятным причинам. Но в итоге им стал контр-адмирал Небогатов, то ли не очень умный и желающий славы, то ли слабохарактерный и не умеющий отбиваться от начальства, приказавшего убиться об стенку, в смысле догнать и найти в океане эскадру Рожественского, а если не выйдет – прорваться во Владивосток самостоятельно.

Отряд вышел. Более того – догнал и нашел. Хотя сам неистовый Зиновий был резко против, считая, что с такими подкреплениями и проиграть недолго. Тихоходные, устаревшие или с расстрелянной артиллерией, неприспособленные для океанских переходов, они были не помощью, а скорее – немощью и гирей на ногах.

Как бы там ни было, 14 мая Небогатов вел свою эскадру, переименованную в 3-1 броненосный отряд, в хвосте колоны, с четкой задачей – действовать самостоятельно. Впрочем, самостоятельно, помимо следования за первым и вторым броненосными отрядами, он не сделал ничего. Даже увидев гибель «Ослябя» и выбивание «Суворова», командование не принял, дожидаясь приказа (то ли от Петербурга, то ли от Господа). А после того, как Рожественский, спасенный миноносцем «Буйный», командование передал, не придумал ничего умнее, чем рвануть во Владивосток кратчайшим путем.

С учетом, что его корабли получили минимальные повреждения, угнаться за ним не смогла большая часть основных сил, включая и его же броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков». И утром 15 мая японцы встретили пять кораблей – таран «Николай I», избитый «Орел», который каким-то чудом все-таки не отстал от нового командующего, два ББО «Сенявин» и «Апраксин» и легкий крейсер «Изумруд».

Увидев соединённый флот, Небогатов велел поднять белый флаг, заявив, что спасает моряков. Не подчинился только «Изумруд», прорвавшийся мимо японцев к берегам России, но до Владивостока, увы, не дошедший.

Итог – японцы получили четыре корабля, два из которых успели поучаствовать в Сахалинской операции (ББО) и пострелять по русским. Сам Небогатов, возвращаясь из плена, дал интервью британским СМИ, в котором густо замазал известным веществом своего командующего, корабли, экипажи и Россию в целом, мигом став кумиром либеральной общественности того времени.

А дальше был суд, начавшийся 22 ноября 1906 года.

Суд

Странности начинаются уже с названия – никакой отряд Небогатов не сдавал, он сдал Вторую Тихоокеанскую эскадру, командование которой принял вечером 14 мая.

Странные и обвинения – помимо сдачи, была проявлена минимум служебная халатность, в результате которой эскадра распалась и была добита противником по частям. Да и следование во Владивосток в тех условиях – это такая интересная форма суицида. Я уже не говорю о дневном бое: нежелание принять командование и понимание приказа «действовать самостоятельно» как идти в конце колонны и не отдавать никаких приказов даже своему отряду – минимум повод для серьезного разбирательства.

Приказ был:


Точнее – целых два приказа. Но ни порядка маневрирования, ни сигналов от Небогатова не было. Он просто шел, ничего не делая, что по какой-то причине суд не заинтересовало.

Если изложить претензии любого здравомыслящего человека, то это кратко:

1. Полная безынициативность в бою.
2. Бегство с поля боя вечером.
3. Отсутствие даже малейших попыток организованного отступления.
4. Сдача в плен.
5. Клевета на командующего.

Судили же только по пункту четыре.

Интересный был суд.

Сначала «спаситель матросов» заявил, ...что эскадру он не сдавал, и отряд не сдавал, а сдал только свой флагман, «Николай I», остальные, мол, «сами, все сами». Потом, что на подготовку затопления кораблей ему не хватило времени (больше часа, наверное, адмирал планировал заливать воду детскими ведерками). Еще потом – что, собственно, он только предложил, а вот офицерский совет принял решение, он здесь не при чем.

Вторили командиру и чины штаба. Так, лейтенант Сергеев заявил, что у него были парализованы воля и память. Что, впрочем, не помешало ему запомнить, что команда плакала от умиления и благодарила Небогатова. Кроме Сергеева, правда, этого никто не заметил. Скорее, наоборот, но то ладно. Остальные вели себя гораздо порядочнее. И из их показаний выходит дикая картина: так сигнал о сдаче был поднят ДО офицерского совета.

А дикий цирк в суде продолжался. И не только со стороны обвиняемых, что можно понять, за сдачу полагалась смертная казнь. Но и со стороны прокурора Вогака.

Так, он попробовал подвести под статью офицеров «Изумруда»... за невыполнение приказа о сдаче и не вступлении в бой со всем японским флотом. Не вышло, правда. А староф крейсера знатно протроллил Вогака, который, как оказалось, искренне не понимал разницы между крейсером и броненосцем, ведя при этом обвинение в процессе военных моряков. В последнем слове Небогатов поиздевался над прокурором и снова включил либерала, начав ходатайствовать об экипажах своих кораблей, ...которым и так ничего не угрожало.

Приговор тоже интересный – смертная казнь Небогатову и командирам его кораблей (помимо «Орла», который находился в небоеспособном состоянии) с обращением к Николаю II с просьбой заменить казнь десятилетним сроком. Николай заменил.

А сидел Небогатов всего два года.

Два года за четыре сданных и шесть брошенных и погибших кораблей той страшной ночью. Тысячи – на дне, тысячи – опозорены, и два года тюрьмы.

Почему так вышло?

Причины

Что вышло, понятно – пожилой человек, ни разу не верящий в победу и ни разу не бывавший в бою, впал в панику перед ответственностью и ринулся выполнять последний приказ командующего, даже не думая о последствиях и нюансах.

Утром, осознав, что натворил и что предстоит гибель под огнем, решил сдаться. Ибо, опять же – хуже не будет. Даже не подними он белый флаг и выживи – вопросы бы возникли... Вплоть до трибунала – что так что эдак.

В плену же, немного поразмыслив, он решил добиться оправдания, пользуясь ситуацией внутриполитической, что у него частично вышло. Вышло, потому как в России происходила революция. И разгул либерализма.

А наша прогрессивная сверх меры общественность всегда ненавидела армию и флот. И тут выходит такой адмирал весь в белом и начинает гневно обличать «царских сатрапов» и «тупых сапогов» в прогрессивных английских СМИ и в зале суда, попутно рассказывая, как он спас «угнетенным матросикам» жизни. Все-таки Николай Небогатов был умнейшим человеком, жаль, что мозги применял не там, где надо.

Общественность горячо Небогатова поддержала, по принципу русских западников: кто с нами – тот святой. И в итоге суду пришлось пойти на нарушение закона ради политики внутренней.

Дальше миф зажил свой жизнью. Получив мощную основу в советские времена, он существует до сих пор. Мол, бедненький адмирал, с подавленной волей, в безвыходной ситуации спас матросиков. За скобками, правда, остается – кто сделал эту ситуацию безвыходной? Как быть с экипажами отставших кораблей, погибшими от японских снарядов и торпед? И что с жителями Сахалина, убитыми снарядами переданных Небогатовым врагу в полной исправности кораблей? Или, как любят говорить в наши дни, «это – другое?»

Дело вроде давно минувших дней. С Цусимы прошла бездна времени. На днях была 116-ая годовщина битвы. Но позор остался.

И остался пример: так можно. В смысле: завалить все, а потом, попав в тренд, стать героем. И это даже спустя пару эпох напрягает.

Имеется в виду то, что многие не понимают неких исторических истин, а значит – могут и повторить.