Воздействие русских и японских фугасных снарядов на рангоут, надстройки и небронированные части корпуса в морских сражениях Русско-японской войны

В части содержания ВВ

Как известно, наш 12-дм фугасный снаряд представлял собой боеприпас крайне странного чертежа. Достаточно массивная головная часть, толстые стенки и, как следствие – незначительное содержание ВВ. Всего 6 кг бездымного пороха, или (по моим расчётам) 10 кг влажного пироксилина, каковым, впрочем, судя по имеющимся данным, фугасные снаряды кораблей, сражавшихся в Русско-японской войне, не снаряжались.

При массе снаряда в 331,7 кг его пороховая начинка в 6 кг давала содержание ВВ всего 1,8 %. Японский 12-дм снаряд при массе 386 кг снаряжался 39,2 кг шимозы, содержание ВВ в нём составляло 13,7 %. Французские и американские фугасные снаряды времён Русско-японской войны, снаряжавшиеся чёрным порохом, несли 20,2 и 16,33 кг ВВ, что составляло 6,9 % и 4,1 % соответственно. Более поздние отечественные 331,7 кг фугасные снаряды имели содержание ВВ 8,5 %, а 470,9 кг – 12,5-13,1 %.

Вполне очевидно, что для фугасного снаряда 12-дм обр. 1894 г. имел слишком малое содержание ВВ. Даже самый близкий к нему американский фугас имел в 2,72 раза больше пороховой начинки.

В части фугасного действия

Здесь японский снаряд имел явное преимущество. Очевидно, что 39,2 кг шимозы давали разрыв большей силы, нежели 6 кг бездымного пороха, но вот насколько? Ответить на этот вопрос можно будет только после детального сравнения результатов попаданий русских и японских снарядов в небронированные части кораблей, к чему я ещё не приступал. Поэтому ограничусь замечанием, что даже противники «снарядной версии» признают большую фугасность японских снарядов, хотя оценки величины этого превосходства различаются.

В части осколочного действия

Надо сказать, что оно, это действие, далеко не идеально и у русского, и у японского снарядов. При разрыве японского фугаса осколки разлетались во все стороны, и это было правильно с точки зрения достижения максимального поражающего эффекта. Но особенности шимозы в сочетании с большим её количеством приводили к тому, что снаряд дробился на совсем уж малые осколки, которые быстро теряли своё поражающее действие. При этом значительная их часть оказывалась настолько мелкой, что впору было говорить о них не как об осколках, а как о пыли. В качестве иллюстрации данного тезиса представляю интересную таблицу Н. Л. Кладо из статьи «Артиллерия и броня», опубликованной в «Военные флоты и морская справочная книжка на 1906 год».


Обратите внимание на вес собранных осколков, и насколько сильно он отличается у снаряда с мелинитовой начинкой – и это при весьма умеренном содержании ВВ в снаряде.

Русские снаряды давали более массивные осколки, хоть и в меньшем количестве, но они, как правило, разлетались сравнительно узким конусом по траектории полёта снаряда. В этом конусе осколочное действие русского снаряда превосходило таковое у японского, так как осколки были крупнее, летели дальше и дольше сохраняли убойную силу, в остальных же направлениях – уступало. Впрочем, иногда и наши снаряды демонстрировали превосходный результат: ранее я описывал попадание в «Сикисиму», наделавшее японцам многих бед именно осколками, разлетевшимися во все стороны, в том числе и вне обычного конуса поражения.

Тем не менее нельзя недооценивать способность японских снарядов наносить значительные осколочные повреждения, влияющие на боеспособность корабля. Я не буду упоминать многочисленные заклинивания башен русских броненосцев, так как в них, по всей видимости, виноваты не столько японские осколки, сколько неудачная конструкция наших башен (мамеринцы). Но даже и без заклиниваний осколочного потенциала японских снарядов хватало на многое.

Так, крупнокалиберный снаряд, попавший в откидную крышку над правой 10-дм пушкой носовой башни эскадренного броненосца «Пересвет», брони не пробил, но дал массу осколков, которые убили троих, включая командира башни, и вывел из строя почти всю прислугу. В другом случае взрыв крупнокалиберного снаряда в небронированном борту «Пересвета» под средним казематом вывел из строя 6-дм пушку этого каземата. Попадание японского фугасного снаряда в кормовую боевую рубку «Пересвета» привело в тому, что машинный люк оказался разбит, а решётка – засыпана осколками, так что среднюю машину корабля пришлось вывести из строя на полчаса.

Попадание крупнокалиберного снаряда в район второй трубы эскадренного броненосца «Севастополь» привело к повреждению паропроводов – по всей видимости, осколками, в противном случае следует записать данный эпизод в подтверждение достоинств фугасности японского снаряда. Следствием этого попадания стало то, что «Севастополь», с учётом ранее полученных повреждений труб и падения тяги, вынужден был снизить скорость до 8 узлов и не мог более держать своё место в строю. На этот момент обычно не обращают внимания, потому что как раз в это время русская эскадра смешала строй, отчего «Севастополь» в общей куче-мале уже не выделялся, тем не менее подобное снижение его хода – бесспорное достижение японских тяжелых снарядов и в сражении в линии привело бы к тому, что броненосец вынужден был её покинуть.

Оценивая осколочное действие японских снарядов, нужно учитывать ещё один нюанс. Японские снаряды могли наносить осколочные повреждения не только осколками снаряда, но и обломками небронированных конструкций, разрушенных энергией взрыва – у наших снарядов данное действие было выражено заметно слабее.

В целом же сопоставить осколочное действие японских и русских 12-дм фугасов весьма затруднительно. Единственный случай, когда осколки наших снарядов выбили из строя японский корабль из линии – попадание двух «гостинцев» в броненосный крейсер «Асама» в Цусиме. Снаряды разорвались в корме, в районе средней палубы, а их осколки продырявили и переборки, и небронированный настил нижней палубы, и противоположный борт. В итоге вода не только получила доступ внутрь корабля, но и привела к обширным затоплениям: «Асама» сел кормой на 1,5 м и вынужден был выйти из строя.

Но следует учитывать, что, судя по размерам пробоин правого борта, куда попали русские снаряды, они были калибром 10-дм. Такие снаряды имели более мощный заряд, нежели 12-дм фугасы – 6,71 кг влажного пироксилина вместо 6 кг бездымного пороха, а осколков пироксилин давал больше. К тому же стенки 10-дм снаряда были тоньше, что, вероятно, усиливало осколочные повреждения вне обычного конуса их разлёта, свойственного снарядам с пороховой начинкой. Соответственно, я не могу ручаться за то, что будь на месте наших 10-дм снарядов фугасы 12-дм калибра, то «Асама» получил бы сходные повреждения. Впрочем, это дискуссионный вопрос.

Не претендуя на истину в последней инстанции, я склонен оценивать осколочное действие русского и японского снарядов как разнонаправленные, но в целом сопоставимые – с одной лишь оговоркой, которую я сделаю ниже.

В части зажигательного действия

Здесь безоговорочное первенство принадлежит японским снарядам. По всей видимости, это связано как с высокой температурой взрыва, так и с тем, что ВВ детонировало не полностью, разбрасывая в стороны осколки с горящей на них шимозой.

Известно, что на эскадренном броненосце «Орёл» были приняты серьёзные меры против пожаров – сняты запасы дерева с ростр, убраны деревянная обшивка из рубки, жилых помещений и т. д. Однако 64 попавших в него снаряда (средняя из заслуживающих доверие оценок) вызвали до 30 возгораний – ничего подобного отечественные снаряды не демонстрировали.

Нужно учитывать, что пожары сильно снижали боеспособность кораблей Российского императорского флота. «Коптились» оптические прицелы, затруднялось действие артиллерии и перемещение по палубам. Последнее было особенно важно. Японцы для управления артиллерийским огнём широко использовали посыльных с табличками, на которых указывалось полученное дальномерными станциями расстояние до наших кораблей. В грохоте боя подобный способ был вполне остроумным и эффективным. Но едва ли возможным на охваченном многочисленными пожарами корабле.

В части взрывателя

По неизвестным мне причинам 12-дм фугасные снаряды 2-ой Тихоокеанской эскадры комплектовались вместо пироксилина бездымным порохом (скорее всего, снаряды 1ТОЭ были такими же), что, вероятно, и повлекло за собой замену в них двойных ударных трубок Бринка на трубки обр. 1894 г.

Таким образом, отечественный 12-дм фугасный снаряд оказался избавлен от несвойственного ему взрывателя, предназначенного для бронебойного боеприпаса. Трубка обр. 1894 г. срабатывала при ударе о воду, о тонкую обшивку борта, о такелаж и т. д. Но и цена за такую новацию была очень высока: и так небольшое количество пироксилина (не более 10 кг) заменялось вовсе уж несусветными 6 кг бездымного пороха.

Как ни странно, но можно утверждать, что японские и русские фугасы использовали одинаковый тип взрывателя. Конструктивно они различались, однако и тот и другой были донными инерционными. Разница между ними состояла в том, что:

1) В русском взрывателе ударник удерживался на месте специальной пружиной, каковая разгибалась при выстреле, а в японском – специальным грузом, который свинчивался с бойка во время полёта снаряда (за счёт вращения последнего);

2) В трубке обр. 1894 г. капсюль обладал достаточной силой, чтобы поджечь порох в снаряде, в японском же капсюль поджигал промежуточный заряд пороха или мелинита.

И тот и другой взрыватели обеспечивали время действия примерно 0,005 сек.

Однако сходство взрывателя не давало сходства действия. Японские фугасные снаряды обычно взрывались либо в момент контакта с препятствием или сразу за ним, а вот русские 12-дм фугасы могли преодолевать существенные расстояния после контакта с преградой. Подобное «быстродействие» японских снарядов следует объяснять не конструкцией взрывателя, а свойствами шимозы, способной детонировать даже от удара о незначительное препятствие. А вот способность преодолевать некоторое расстояние после контакта с преградой было, если так можно выразиться, «и багом и фичей» русских снарядов.

С одной стороны, наши 12-дм снаряды имели возможность взорваться внутри корабля, пробив его борт или палубу и углубившись в его отсеки, что вроде бы позволяло нанести больший ущерб неприятелю, нежели взрыв на обшивке. Действительно, такой снаряд мог, нанеся разрушение нескольким отсекам, пролетая сквозь них, затем взорваться, поразить осколками ещё несколько отсеков, и даже пробить противоположный борт. Убивая при этом матросов аварийных партий, посыльных и других членов экипажа, чьи обязанности не позволяли им находиться под защитой брони.

Но, с другой стороны, русские 12-дм снаряды могли преодолеть сравнительно тонкую преграду и взорваться за пределами корабля. Например, в Цусимском сражении снаряд, который уважаемый Алексей Рытик оценил в 12-дм, пробил без разрыва трубу «Асамы». При Шантунге то же самое произошло с «Микасой» – 12-дм снаряд с дистанции 8500-9000 м (46-49 кабельтов) пробил верхнюю часть задней трубы, но взорвался только при падении в воду за броненосцем.

В этих случаях речь идёт вовсе не о дефекте взрывателя, а о нюансе его работы. При попадании в преграду снаряда его скорость уменьшалась, в то время как ударник внутри его продолжал движение с прежней скоростью. Поэтому время действия трубки обр. 1894 г сильно различалось от того, насколько сильно преграда тормозила снаряд (подробнее об этом здесь). И нет ничего удивительного в том, что разрыв 12-дм фугаса мог произойти в десятке, а то и десятках метров за легкой преградой, каковой мог быть, скажем, рангоут или такелаж вражеского корабля.

В то же время разрывы на обшивке, которые давали японские снаряды, разрушали борт намного сильнее отечественных. И поскольку края пробоин, причинённых японскими снарядами, часто выгибало внутрь, ремонт подобных повреждений посредством деревянных щитов, накладываемых изнутри, был затруднён или вовсе невозможен. Конечно, для надстроек это не нужно, но вот когда японские фугасы попадали в небронированный борт в районе ватерлинии – получалось очень неприятно.


Безусловно, эскадренные броненосцы типа «Бородино» и «Цесаревич», имевшие сплошной броневой пояс по ватерлинии, были неплохо защищены против японских снарядов. Но уже о «Ретвизане» этого сказать нельзя – хотя его оконечности и прикрывались 51-мм бронелистами, последние не могли защитить броненосец от крупнокалиберных фугасов, что и показал бой в Жёлтом море. Снаряд 10-12 дм, хотя и не разбил такую бронеплиту, но сделал в ней большую вмятину с трещинами, отчего деформированная плита и борт пропускали воду в носовую часть броненосца. Следовательно, из 7 броненосцев артурской эскадры, достаточную защиту оконечностей имел только один, а из 12 русских кораблей 1-го, 2-го и 3-го броненосных отрядов, сражавшихся в Цусиме – лишь 4.

Остальные русские корабли сильно страдали, оказываясь под огнём японских «чемоданов». В сражении при Шантунге получил серьёзное повреждение «Полтава»: два 12-дм японских снаряда образовали в его корме сплошную дыру размером 6,2х2 м. «Полтава» получил дифферент на корму, его скорость снизилась, и он отстал от основных сил эскадры, что едва не оказалось для него фатальным, когда он попал под обстрел догоняющей колонны Х. Того. Кроме того, подобная пробоина едва ли допускала прорыв во Владивосток. «Пересвет», получив разрушения небронированного борта в носу, к концу боя сильно потерял в управляемости. Корабль имел крен в 7-9 град и неважно слушался руля, что удалось исправить лишь тогда, когда командир приказал затопить отсеки междудонного пространства, за исключением носовых. «Пересвет» и «Цесаревич» получили серьёзнейшие повреждения дымовых труб с падением тяги и соответствующим ростом расхода угля, что делало невозможным дальнейшую попытку прорыва во Владивосток для обоих кораблей.

В Цусимском сражении решающую роль в гибели эскадренного броненосца «Ослябя», по всей видимости, сыграло одно-единственное попадание 12-дм японского снаряда в носовую оконечность броненосца, хотя тут, опять же, по моему мнению, виновно в первую очередь качество постройки корабля. «Сисой Великий» и «Адмирал Ушаков» получили серьёзные затопления, вызвавшие значительное снижение скорости хода, в результате чего ночью они отстали от основной эскадры. Конечно, это отставание никак не повлияло на результаты Цусимского сражения, но это не отменяет факта, что попадания фугасных снарядов выбили из линии 2 наших боевых корабля. При том что оба они не были приоритетными целями для японских артиллеристов. Собственно говоря, оба броненосца и в первый-то день сражения удержались в строю («Сисой Великий покидал строй, но это было вызвано пожаром) лишь в силу малой скорости русской колонны. Но как только Небогатов увеличил ход, уклоняясь от атак миноносцев, они быстро отстали.

Русские тяжелые снаряды, за счёт способности проникать вглубь корпусов японских кораблей, могли и зачастую наносили обширные повреждения отсекам, не защищённым бронёй. При удаче страдали и бронированные отсеки – расчёт 6-дм орудия «Сикисимы» был буквально выкошен осколками через пол каземата, но такое было редкостью. Если аварийные партии или же другие японские моряки оказывались вне защиты брони и в секторах «конусов смерти», формируемых осколками русских снарядов, это приводило к серьёзным потерям экипажа

Однако наши 12-дм фугасные снаряды, за счёт «отложенного» разрыва, наносили много меньше повреждений бортам и дымовым трубам японских кораблей. Площадь пробоин небронированного борта была много скромнее той, что оставляли японские снаряды. Насколько мне известно, максимальный размер пробоины от попадания русского 12-дм снаряда в вертикальной обшивке составил 1,21х0,97 м («Иватэ», Цусима). Это меньше, чем давал среднестатистический японский 8-дм боеприпас.


Но и такая пробоина возникла лишь потому, что наш фугас ударил не в борт крейсера, а в стык борта и палубы, что задержало его движение и обеспечило взрыв во время прохождения обшивки

Поскольку при пробитии легкой преграды снаряд проходил сквозь неё без разрыва, он оставлял относительно ровные края, которые не «заворачивало» внутрь так, как это происходило при разрыве японских фугасных снарядов. Это облегчало заделку подобных пробоин. Несмотря на наличие трубки обр. 1894 г., русские 12-дм фугасные снаряды далеко не всегда взрывались при попадании в дымовую трубу, примеры чего уже были приведены выше. Хотя иногда это случалось – 12-дм снаряд взорвался при попадании в трубу «Асахи» в Цусиме. Прохождение дымовых труб снарядом без разрыва было плохо по трём причинам.

Во-первых, терялась возможность повреждения котлов через дымоходы осколками снаряда. Японские фугасы такой способностью обладали: например, первое же попадание в дымовую трубу «Цесаревича» в бою при Шантунге привело к тому, что осколками снаряда был выведен из строя котел № 13.

Во-вторых, русские снаряды, пробивая трубу навылет, не обеспечивали значимой потери тяги, перерасхода угля и снижения скорости поражённого корабля. Иногда, впрочем, даже попадания без разрыва оказывалось достаточно – снаряд, пробивший трубу «Асамы» навылет, всё же вызвал уменьшение скорости крейсера. Однако нужно учесть, что в данном случае снаряд угодил очень для нас удачно, в основание трубы, чем, по всей видимости, и было предопределено столь существенное падение тяги.

И, в-третьих, пробив трубу навылет и не дав разрыва над палубой вражеского корабля, наши снаряды, естественно, не могли поразить осколками членов экипажа, находившихся на мостиках и верхней палубе.

В целом воздействие на дымовые трубы наших 12-дм снарядов было ощутимо слабее японских.

Из вышесказанного очевидно, что и при попадании в рангоут японские фугасы также оказывались более эффективными. Взрываясь в момент касания, они осыпали палубы и надстройки русских кораблей множеством осколков, рвали фалы, на которых поднимались боевые сигналы. Надо сказать, что русские снаряды тоже могли хорошо проявить себя, когда взрывались в надстройках или непосредственно над палубой корабля, только вот случалось это заметно реже, чем у японских фугасов. Трубка обр. 1894 г. вполне могла и должна была сработать при контакте с легкой преградой, но, с учётом времени её действия для тяжелых снарядов, взрыв всё равно должен был произойти за пределами корабля.

Очевидно, что «нежелание» русского снаряда взрываться непосредственно в момент прохождения обшивки или сразу за ней уменьшало его осколочное воздействие на неприятеля. В этом отношении показателен пример всё того же попадания 12-дм фугасного снаряда в «Сикисиму» в Цусимском сражении, когда взрыв снаряда под казематом привёл к гибели и выходу из строя расчёта, обслуживающего 6-дм орудие в нём. Осколочный эффект, бесспорно, мощный, вот только достигнут он в результате несчастливой для японцев случайности – попаданием в нижнюю часть бронеплиты каземата и рикошетом снаряда вниз. Если же наш снаряд попал бы в небронированный борт под казематом, то взрыв последовал бы ближе к диаметральной плоскости корпуса, откуда осколки уже никак не могли бы поразить каземат через пол.

Выводы

Рассматривая воздействие энергии взрыва и осколков отечественных 12-дм фугасных снарядов и японских «чемоданов» на небронированные конструкции корпуса, можно прийти к довольно неожиданным выводам. В ряде случаев русские и японские тяжелые фугасы обеспечивали вполне сопоставимые масштабы разрушений. Но особенности японских фугасов в сочетании с неоспоримым преимуществом в разжигании пожаров, позволяли им наносить повреждения, значимо снижающие боевой потенциал военных кораблей. Японские фугасы вызывали затопления, снижали скорость хода, затрудняли и выводили из строя управление огнём, поражали артиллерийские орудия, даже находящиеся под защитой брони, и т. д.

В противовес этому русские фугасные снаряды вносили серьёзные разрушения в незащищённые бронёй отсеки внутри японских кораблей, зачастую оставляли гигантские дыры в их небронированных палубах. Проблема заключалась в том, что при сопоставимом объёме разрушенных конструкций, поражение этих отсеков мало сказывалось на боеспособности японских броненосцев и броненосных крейсеров. Безусловно, от таких вот внутренних взрывов страдали аварийные партии, но японцы могли это терпеть, потому что работы для них (пробоины, заливаемые водой, пожары) наши снаряды особо и не создавали.

По моему мнению, способность наших тяжелых фугасных снарядов при попадании в небронированный борт преодолевать значительное расстояние и взрываться, углубившись в корпус вражеского корабля, в условиях Русско-японской войны следует считать не достоинством, а недостатком. Давая разрыв при прохождении борта или сразу за ним, они могли бы эффективно поражать артиллерию неприятеля («Сикисима»!), способствовать возникновению обширных затоплений, при попадании в рангоут – осыпать палубу осколками, выбивая офицеров, дальномеры и посыльных, при попадании в трубы – сбивать тягу японским кораблям, при этом ещё и повреждая осколками их котлы.

Вместо этого они, взрываясь в глубине корпуса, эффектно разносили каюты экипажа и прочие второстепенные, в общем-то, помещения, нанося обширные повреждения корпусным конструкциям, но при этом весьма мало влияя на боеспособность вражеского корабля.

По моему мнению, следует говорить о том, что японские фугасные снаряды при попаданиях в небронированные части и рангоут эффективно снижали боевой потенциал русских кораблей, а вот о наших снарядах, к сожалению, такого сказать нельзя. Не претендуя на истину в последней инстанции, считаю всё же, что здесь 12-дм русские фугасные снаряды бесспорно уступали японским.

Однако у этих наших боеприпасов было качество, которым не обладали их японские «визави» – они могли пробивать броню. Компенсировало ли это преимущество описанные выше слабости русского фугасного снаряда?

Продолжение следует…