Роль комиссаров в годы Великой Отечественной войны

Большевики, начав создавать в 1918 г. Красную Армию, вынуждены были привлекать к командованию её частями царских офицеров и генералов, так как обученных военных кадров в РККА попросту не было. Военспецы, составлявшие в это время около 75% командного состава Красной Армии, далеко не все были надёжны и предавали Советы, переходя в период Гражданской войны на сторону белогвардейцев. Поэтому в РККА практически сразу появились комиссары – преданные советскому правительству люди. Главной функцией комиссаров был надзор за командованием, второй функцией была политическая воспитательная работа, т.е. комиссары должны были убедить командиров и красноармейцев, что перед РККА поставлены справедливые и нужные народу цели и задачи. Руководство деятельностью комиссаров осуществляло Всероссийское бюро военных комиссаров, в 1919 г. его переименовали в политический отдел (затем – управление) Реввоенсовета, а в 1922 г. – в политуправление Красной армии (ПУРККА).

Создателем в Красной Армии института комиссаров – представителей политического руководства государства – был Троцкий Л.Д., в то время нарком по военным и морским делам. Надо сказать, что РККА не первая учредила институт военных комиссаров, к примеру, комиссары появились ещё во французской армии после Великой Французской революции, в начале XIX века комиссары были в армии США: "Комиссар – назначенный правительством в воинскую часть чиновник, в чьи обязанности входит следить за моральным и политическим духом военных".

С 1919 г. в Красной Армии появились «политические руководители» – политруки, так стали называть комиссаров в военных подразделениях: рота, взвод. Политрук – это младший командир, заместитель командира по политической части. В батальонах, полках, дивизиях политработники назывались комиссарами (батальонный комиссар, полковой комиссар и т.д.) Военный комиссар или замполит был представителем партии во вверенной ему части, наделенный огромным доверием и несущий полную ответственность наравне с командиром за боеспособность части, политическое и нравственное воспитание бойцов и командиров.

Создание института комиссаров на этапе Гражданской войны явилось вынужденной мерой, и в целом себя оправдало, более того сыграло решающую роль в укреплении боеспособности армии и ее дисциплины. Как говорил полковой комиссар Л. Мехлис, комиссар ленинско-сталинского типа является отцом и душой части. 2 марта 1925 г. на основании решения ЦК ВКП(б) в тех частях, которыми командовали командиры-коммунисты, имевшие опыт партийно-политического руководства, было введено единоначалие, т. е. должность комиссара была отменена. Командир стал полностью отвечать за все стороны деятельности войск, выполняя и функции комиссара, но получил помощника по политической части. В остальных же случаях сохранялась должность комиссара.

В 1935 г. в РККА была восстановлена система воинских званий, а для политработников были введены специальные звания: «младший политрук», «политрук» и «старший политрук», соответствовавшие воинским званиям соответственно «лейтенант», «старший лейтенант» и «капитан». Звание «батальонный комиссар» соответствовало общему воинскому званию майор, «полковой комиссар» – полковник, «дивизионный комиссар» – комдив. 10 мая 1937 г. институт военных комиссаров был снова введён во всех воинских частях, начиная с полка и выше, штабах, управлениях и учреждениях.

Для создания единоначалия в армии 12 августа 1940 г. комиссары были упразднены. Два начальника – один командир, а второй надзирающий за ним – размывали ответственность за исполнение боевой задачи – становилось непонятно, кто из них конкретно отвечает за поражение? Правда, оставались заместители командиров по политической части. Таким образом, в армии была упразднена функция надзора за командным и начальствующим составом РККА и оставлена только функция воспитательной работы. Интересно, что в начале июня 1941 г. немецкое командование направило в войска «Указание об обращении с политическими комиссарами» в тот момент, когда их в Красной Армии уже не существовало. Этот приказ предписывал не брать комиссаров и политруков в плен и расстреливать их на месте. Однако приказ был издан ещё до войны, боевого значения комиссаров немцы не знали и уничтожать их предполагали сугубо как политических противников.

В сложных условиях начального периода Великой Отечественной войны, когда наблюдалась массовая сдача командиров в плен, 16 июля 1941 г. вновь вернулись к системе военных комиссаров в РККА, которые были наделены теми же контрольными функциями, что и в 1918-1925 гг. Теперь они уже подчинялись главному политическому управлению РККА. Массовый героизм солдат на поле боя в первый тяжелейший год войны во многом объясним присутствием рядом с бойцами политработников. Конечно, политработники, как и советские командиры, были разные. И комиссар мог проявить трусость, слабость и малодушие. Однако есть много примеров героического поведения политработников в боях.

25 июня 1941 г. самолет 48-го бомбардировочного авиаполка после выполнения боевого задания возвращался на свой аэродром. Вблизи Изяслава, в районе своего аэродрома, советский самолет был атакован пятью истребителями врага. Приняв неравный бой, наши летчики огнем пулеметов сбили три вражеских истребителя. В ходе боя немцам удалось поджечь советский самолет. Отважный экипаж – заместитель командира эскадрильи по политчасти старший политрук Турин И.А., штурман лейтенант Афоничев Н.К. и воздушный стрелок-радист сержант Деревяненко – горящим самолетом таранил четвертый истребитель врага. Немецкий самолет рухнул на землю. Советские летчики погибли.

К примеру, руководили обороной Брестской крепости капитан Зубачев И.Н., замполит полковой комиссар Фомин Е.М. и начальник штаба старший лейтенант Семененко А.И. Комиссара Фомина всегда видели там, где было опасней. Он водил бойцов в атаки, подбадривал раненных, заботился о красноармейцах, старался поднять боевой дух бойцов. Комиссара Фомина фашисты расстреляли в крепости у Холмских ворот.

Конечно, что на комиссарские должности, что и на генеральские, люди попадали разные: кто-то шёл защитить Родину, а кто-то старался получше устроиться. Кто-то прятался в тылу, а кто-то водил солдат в атаки – всё точно так, как и у остальных офицеров РККА. Ни каких особых привилегий комиссарская должность не давала. С точки зрения своей доходности она ничем не отличается от командирской – такой же оклад, такая же пенсия, такие же льготы и форма, пайки и уважение общества.

Вот несколько строк о политруке, в будущем дважды Герое Советского Союза, Хохрякове С.В. «Фашисты рвутся к Рязани, обходя Москву с юга. Создалась угроза столице. Политрук сутками на ногах. Он делает все возможное для успеха подразделений в бою, осунулся и, кажется, постарел. Никто уже не скажет, что ему 25 лет. Впалые глаза горят нездоровым блеском, но он всегда на передовой. Политработник беседует с воинами, поддерживает, успокаивает и призывает. Подчиненные воины слушали и задавались одним вопросом: «Скоро ли будет и «на нашей улице праздник?» И все же вера и уверенность в нашу победу политрука передавалась бойцам. Октябрьские и ноябрьские бои 1941 года уже не были похожи на августовские и сентябрьские. Больше у наших войск стало упорства, настойчивости». (В. Жилин «Танкисты-герои 1943-1945 гг.», М., «Яуза» «Эксмо», 2008 г., с. 455).

Ещё пример, "несколько фраз из представления на звание Героя Советского Союза Николая Васильевича Терехина от 20 июня 1942 года: «В Отечественной войне участвует с первых дней. 10 июля 1941 г. в одном из воздушных боев пулеметным огнем сбил самолет противника «Хейнкель-111». И израсходовав все боеприпасы, тараном сбил 2-й «Хейнкель-111». И уже поврежденной своей машиной вторым тараном сбил 3-й «Хейнкель-111». На 30 мая 1942 г. имеет лично сбитых самолётов противника 15 штук».
Н.В. Терехин начал войну комиссаром 161-го истребительного авиаполка, а 30 ноября 1942 года, будучи уже командиром полка, погиб в бою, сопровождая, штурмовики Ил-2. Звание Героя ему так и не было присвоено". (Ю. Мухин «Уроки Великой Отечественной» М., «Яуза-Пресс», 2010 г., с. 380).

Просуществовали комиссары в РККА несколько больше года – до 9 октября 1942 г., когда институт комиссаров был окончательно упразднен указом президиума ВС СССР «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии». Но одновременно была введена должность заместителя командира по политической части (замполит), функции которого ограничивались лишь пропагандой. Указ определил, как надо поступить с военными комиссарами: "Военным советам фронтов организовать к 20 октября с. г. двухмесячные командные фронтовые курсы, численностью по 150-250 человек для подготовки командиров рот из наиболее способных к командной работе политработников. Отбор на курсы произвести по согласованию с Главным политическим управлением Красной Армии". Политработники, прошедшие соответствующую переподготовку, должны были пополнить ряды командиров батальонов и полков.

Опыт РККА и армий других стран показал, что в случае, когда верховная политическая власть не доверяла командному составу армии, вводился институт комиссаров. Комиссары выполняли функции надзора за командирами, кроме этого, на них же лежала задача по политической пропаганде в среде личного состава частей. При этом комиссары не обладали необходимым военным образованием и навыками, иначе гораздо логичнее было бы назначить их на пост командира.

"Оберштурмбаннфюрер СС Шмидт, ставший после войны немецким военным историком, выступающим под псевдонимом Пауль Карель (Карелл), в своём труде «Восточный фронт» осмыслил роль комиссаров так: «Хотя в начале войны роль комиссара, возможно, и была неопределенной, со времени Курской битвы он все больше и больше воспринимался бойцами и командирами как опора в борьбе с недальновидными начальниками, бестолковыми бюрократами и духом трусливого пораженчества... В действительности комиссары были политически активные и надежные солдаты, чей общий уровень образования был выше, чем у большинства советских офицеров… Он должен быть в состоянии самостоятельно решать чисто боевые задачи… политрук роты стать командиром роты, комиссар дивизии – командиром дивизии. Чтобы соответствовать такому уровню требовании, корпус политработников, естественно, должен состоять из жестких людей, преданных власти, и в первой половине войны эти люди, как правило, составляли главную движущую силу советского сопротивления и твердо следили за тем, чтобы войска сражались до последней капли крови. Они могли быть безжалостными, но в большинстве случаев они не жалели и себя". (Там же с. 381).

В 1929-1937 гг. начальником ПУРККА был Гамарник Я.Б., который во время гражданской войны служил комиссаром 58-й дивизии. В 1937 г. в период репрессий в Красной Армии выяснилось, что в армии окопались «предатели», одним из главарей «изменников» оказался главный комиссар РККА Гамарник Я.Б. Выступив в защиту Тухачевского М.Н., Гамарник сам был признан участником военно-фашистского заговора и уволен из рядов РККА. Но накануне неизбежного ареста он застрелился.

В конце 1937 г. на должность начальника Политического управления РККА был назначен Мехлис Л.З., который в Гражданскую войну также был комиссаром, но 46-й дивизии. После отмены института комиссаров в РККА в 1940 г. Мехлис был назначен на пост народного комиссара Наркомата государственного контроля. Но в июне 1941 г. его вновь назначили начальником Главного политуправления и заместителем наркома обороны, присвоив армейское звание комиссара 1-го ранга (соответствует званию генерала армии).

Ещё до войны Мехлис пытался найти способы воспитания храбрости Красной Армии, способы возбуждения её мужества и стойкости в бою. В 1940 г. на совещании по военной идеологии он требовал от комиссаров и командиров: "Армию, безусловно, необходимо воспитывать, чтобы она была уверена в своих силах. Армии надо прививать дух уверенности в своей мощи. Но это как небо от земли отличается от хвастовства о непобедимости Красной Армии".

Зам. Наркома обороны Мехлис Л.З. боролся за укрепление дисциплины в армии. Он писал: "Командира... надо обучать быть требовательным к подчиненным, быть властным. Тряпка-командир дисциплины держать не будет». «Но командир... должен быть справедливым отцом бойца. Не допускать незаконных репрессии, рукоприкладства, самосудов и сплошного мата… Подчинять людей, не унижая их". Мехлис считал, что на фронте в присутствии комиссаров солдаты чувствуют себя увереннее.

Он начал свою работу по укреплению войск с насыщения их добровольцами-коммунистами и политработниками, одновременно укрепляя дисциплину, следуя наставлениям Суворова А.В.: "Дисциплина – мать победы". Трусов и паникёров, особенно если они коммунисты и комсомольцы, он требовал предавать суду военного трибунала. В понимании Мехлиса, если политработник во время боя находится в тылу, то он ничего, кроме пули, за это не заслуживает. Сам же Лев Захарович отличался исключительной храбростью, и это его качество было при нём всю его жизнь.

В июне 1941 г. по требованию Мехлиса был отдан по суд и расстрелян полковой комиссар Шленский А.Б., сбежавший с фронта в Прибалтике. 11 сентября 1941 г. в деревне Заборовье по решению уполномоченных армейского комиссара 1-го ранга Мехлиса Л.З. и генерала армии Мерецкова К.А. за дезорганизацию в управлении артиллерией армии и личную трусость без суда и следствия на основании приказа Ставки ВГК № 270 был расстрелян перед строем начальник артиллерии 34-й армии генерал-майор Гончаров В.С. А 29 сентября 1941 г. по приговору военного трибунала Северо-Западного фронта, утверждённому армейским комиссаром 1 ранга Мехлисом, бывший командующий той же 34-й армией генерал-майор Качанов К.М. был расстрелян.

Суд признал Качанова виновным в неисполнении полученного им 8 сентября 1941 г. приказа ВС Северо-Западного фронта с задачей – нанести удар во фланг и тыл наступавшему противнику, уничтожить его и выйти на новый рубеж. Вопреки этому приказу, он снял с оборонительного рубежа три дивизии, что дало противнику возможность усилить наступление на участке фронта и прорваться в тыл армии. Однако, учитывая сложность обстановки на фронте в 1941 г., расстрел двух опытных генералов, вряд ли мог упростить боевую обстановку и улучшить положение с кадрами высшего офицерского состава РККА. В 1957 г. оба генерала были реабилитированы.

Произвол, допущенный Мехлисом Л.З. при решении судьбы командования 34-й армии, явился лишь продолжением общей практики репрессий советской партийно-государственной системы. Действия которой были направлены не на анализ причин неподготовленности советской обороны, отсутствия необходимой технической оснащенности Красной Армии, причин окружения и массового захвата военнослужащих в плен в начальный период войны, а на поиск жертв из числа её же защитников и приверженцев.

Надо сказать, что Лев Захарович Мехлис пользовался особым расположением и доверием Сталина, и, конечно, не последнее место здесь занимала его «большевистская непримиримость», а не стремление объективно и внимательно разобраться в ситуации, в судьбе зависевших от него людей. Генералы Гончаров и Качанов стали лишь новыми жертвами при «продолжении выявления предателей и трусов» и немедленном приведении в исполнение приговора. Проведение подобных «эффективных процессов» Мехлис использовал ещё в Финской войне. Эти его действия были рассчитаны скорее на внешний эффект, устрашение, чем на проведение воспитательной работы, о которой он заявлял в своих агитационно-пропагандистских выступлениях.

Нам всем хорошо известен ещё один политический комиссар высшего ранга – Хрущев Н.С., который с 1939 г. был членом Политбюро ЦК ВКП(б). Хрущев, несомненно, знал о массовых обвинениях в политических преступлениях, очевидно также, что он играл, хотя бы по должности, не последнюю роль в репрессивной политике в Москве и на Украине. Неизвестно, принимал ли он сам кровавые решения, но в защиту репрессированных, в том числе тех, с кем долго вместе работал, он точно не выступал. До конца своей жизни Хрущев был уверен, что враги в стране действительно были, только власти обходились с ними слишком сурово и недозволенными методами.

Если в годы гражданской войны Хрущев был рядовым красноармейцем, то во время Великой Отечественной – членом Военных советов Юго-Западного направления, Юго-Западного, Сталинградского, Южного, Воронежского, 1-го Украинского фронтов. Он, безусловно, разделяет ответственность с командующими фронтов за катастрофические окружений частей Красной Армии под Киевом в 1941 г. и под Харьковом в 1942 г. Однако это не помешало ему примерно в середине войны получить звание генерал-лейтенанта. Хрущев Н.С. не был военачальником и не играл существенной роли на фронте, однако во время обсуждения фронтовых вопросов в интересах дела и сохранения жизни солдат иногда отстаивал самостоятельную позицию в спорах со Сталиным.

Хрущев Н.С. участвовал в Сталинградской битве, руководил партизанским движением на Украине. Никита Сергеевич был уверен в неоспоримости социалистических завоеваний, защищать которые был призван каждый в Великой Отечественной войне, да и сам он был человеком не робкого десятка. По воспоминаниям дважды Героя Советского Союза генерал-полковника Петрова В.С. Хрущев Н.С. на Курской дуге под артиллерийским обстрелом на передовой награждал бойцов орденами и медалями, благодарил их за службу. С этим поручением он мог послать любого подчинённого, однако счел нужным показать солдатам, что генералы тоже здесь – на передовой, что они не уклоняются от этого смертного боя.

В мае 1938 г. с согласия Хрущева Н.С. – Первого секретаря ЦК КП(б) Украины, ещё один будущий комиссар – Брежнев Л.И. возглавил один из обкомовских отделов. Через семь месяцев он стал секретарем по пропаганде, а еще через год к этой высокой номенклатурной должности получил должность заведующего новым, престижным по тем временам отделом оборонной промышленности. Примерно через месяц после начала войны (а не в первый день, как утверждалось в книге «Малая земля») Брежнев надел военную форму бригадного комиссара и стал заместителем начальника политуправления Южного фронта. С осени 1942 г. он – зам. начальника политуправления Черноморской группы войск Закавказского фронта, с весны 1943 г. – начальник политотдела 18-й армии в чине полковника, с конца 1944 г. – (наконец-то в долгожданном звании генерал-майора) начальник политуправления 4-го Украинского фронта.

Волкогонов Д.А. и Медведев Р.А. приводят далеко не лестную характеристику, которую принципиальный представитель ПУРККА полковой комиссар Верхорубов, инспектировавший политработу в 18-й армии, дал бригадному комиссару Брежневу: "Черновой работы чурается. Военные знания Брежнева – весьма слабые. Многие вопросы решает как хозяйственник, а не как политработник. К людям относится не одинаково ровно. Склонен иметь любимчиков". Вот так, можно сказать по-ленински – прямо, честно и открыто – написал, что видел. Как говорится, разные были комиссары…

"Я все равно паду на той,
На той единственной Гражданской,
И комиссары в пыльных шлемах
Склонятся молча надо мной."

Б. Окуджава